Олег Смыслов - Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания

• Название: Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания
• Автор: Олег Смыслов
• Издательство: Вече
• Жанр: Военная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2070-6

В своей новой книге О.С. Смыслов рассказывает о событиях в Праге в мае 1945 года. Особое внимание уделяется помощи Советского Союза Чехословакии в народно-освободительной борьбе против нацизма, ходу Пражского восстания, участию в нем солдат 1-й дивизии РОА генерала Власова. Проанализировав многочисленные источники, автор мотивированно отвечает на вопрос — кто же на самом деле освободил Прагу в мае 1945 года?

Книга издается в авторской редакции.

---

12 апреля 1945 г., как уточняет Ауски, «было произведено перемещение дивизионной и полковой артиллерии на новые огневые позиции, которая вместе с немецкой артиллерией должна была участвовать в артиллерийской подготовке и переброске огня во время наступления»{66}. Примечательно, что немецкое командование отказало 1-й дивизии в выдаче боеприпасов для проведения этой боевой операции. По свидетельству командира 2-го полка Артемьева, «Немцы потребовали использовать имеющиеся в дивизии запасы, обещая впоследствии их пополнить. Генерал Буняченко согласился на это требование. Надо сказать, что в действительности в Первой дивизии боеприпасов было более, чем требовалось, но в штаб 9-й армии умышленно были даны неправильные сведения, сократив в них количество имеющихся боеприпасов более чем в два раза»{67}. И это только одна маленькая хитрость Буняченко…

В атаке, назначенной на раннее утро 13 апреля, должны были участвовать две атакующие группы, и как пишет Ауски: «каждая в силе одного пехотного полка, которые должны продвигаться с севера на юг, вдоль берега Одера». Далее, читаем у него один важный штрих: «Использование танков и самоходов в низко расположенной местности, частично затопленной водой, было исключено. Саперную подготовку наступления произвели немецкие части… В северной атакующей группе был 2-й пехотный полк, а южной атакующей группой был 3-й пехотный полк. 1-й пехотный полк находился за немецкой оборонной линией, в качестве резерва командира дивизии.

Остальные дивизионные части остались позади и приступили к сооружению второй оборонной линии. Они находились в состоянии полной боевой готовности, главным образом потому, что командование дивизии опасалось вражеского вмешательства со стороны немецких частей»{68}. И это еще одна маленькая хитрость Буняченко.

Что же касается настроения «добровольцев» перед боем, то К. Александров, ссылаясь на свидетельство писаря штаба 1-й дивизии, в одной из своих статей пишет: «рядовой Н.А. Чикетов в 1994 г. в беседе с автором сообщил: «Настроение у всех было какое-то… равнодушное, одним словом. Приказ так приказ, надо выполнять. Ну, убьют, получишь пулю, и все тут. О чем еще говорить?..»{69}. То есть речь идет об апатии и безразличии. Но, как можно слова штабного писаря принимать за душевное состояние тех, кто непосредственно должен был идти в бой? Вряд ли кто-то из власовцев хотел попасть в плен к своим, прекрасно понимая, что его ждет там. Да и умирать никто из них не хотел, выбрав сытую немецкую пайку еще в лагере военнопленных. Например, вот что показал перебежчик — солдат 3-й роты 177 пп 213 пд Сапин Михаил Егорович (1924 г.р.), служивший у немцев с 1942 г.: «Из разговоров с другими русскими я знаю, что они были бы не прочь перебежать, но все убеждены, что здесь их расстреляют. Недавно я слышал разговор солдат о том, что на этот участок ожидается прибытие двух полков власовцев»{70}.

В отличие от штабного писаря, любопытно свидетельство рядового разведдивизиона 1-й дивизии РОА Сигизмунда Дичбалиса: «Теперь уже много написано о короткой атаке 1-й дивизии на предмостное укрепление Эрленгоф на реке Одер. Тогда же нам не объяснили, зачем без какой-либо попытки провести пропаганду среди красноармейцев, державших это предмостье, нам надо было лезть на колючую проволоку и лежать под минометным огнем, наткнувшись на стену артзаслона с той стороны Одера, теряя наших ребят.

Рано утром я и еще один разведчик были вызваны к командиру отряда. Нам выдали бинокль, компас, планшет и одну снайперскую винтовку, после чего нам приказали отправляться в штаб дивизии для получения приказа от самого комдива генерал-майора Буняченко. Нам дали лошадь, телегу и возницу. На возу был какой-то ящик, который нам надо было доставить в штаб к полуденному часу. Ехали мы через лес, по ухабам и через корни деревьев. Сломалось колесо, мы срезали молодое деревцо и сделали из него что-то вроде лыжи. Вот на таких полусанях-полутелеге доехали до штаба, но с опозданием.

Буняченко уже вел беседу с разведчиками из других подразделений. Выслушав мой рапорт, он подошел ко мне почти вплотную, заревев звериным ревом и обкладывая меня и моего напарника всевозможными эпитетами за наше опоздание. Глядя на него снизу вверх, я нащупал дверную ручку и ждал, когда он замахнется. Генерал заметил это, спросив меня, почему я держусь за дверную ручку? Я честно ответил, что в случае замаха с его стороны намерен выскочить из комнаты, так как по морде меня еще никто не бил, даже немцы.

Буняченко успокоился так же внезапно, как и вспылил. Нам было поручено засечь все возможные командные точки, часто употребляемые тропы передвижения, места, где часто собираются офицеры и т.п., любым путем, который мы найдем подходящим для этой цели. На вопрос, что делать со снайперской винтовкой, последовал ответ: «В солдат не стрелять, выбирать политруков».

Мы побоялись спросить, как это сделать? Ведь до «политруков» было не меньше 500 метров»{71}.

Так называемый «плацдарм Эрленгоф» представлял собой предмостное укрепление полевого типа в три километра по фронту и чуть более одного километра в глубину. Его обороняли 2-я и 4-я роты 415-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона 119-го укрепленного района (УР) 33-й армии 1-го Белорусского фронта. В состав 119-го УРа входили 6 отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов (401, 16, 399, 370, 415-й и 356-й), 538-й армейский минометный полк и полк 142-й армейской пушечно-артиллерийской бригады.

Примечательно, что командующий 119-м укрепрайоном генерал-майор Лихов Гавриил Васильевич (1901) в июле 1941 г., в звании подполковника, был заместителем начальника штаба Киевского укрепрайона (2 августа 1941 г. тяжело ранен). То есть вместе с генералом Власовым оборонял столицу Украины от врага, который с 23 июля был командующим 37-й армией, Киевского укрепрайона и комендантом Киева{72}. И вот они снова встретились, но по разные стороны Восточного фронта…

13 апреля 1945 г. в 4 часа 45 минут началась артподготовка, а в 5.00 с севера и юга развернутые в боевые порядки роты власовцев пошли в наступление на своих соотечественников, фронтовых товарищей, братьев, отцов.

В журнале боевых действий 33-й армии будет зафиксировано:

«13—14 апреля 1945 г.

[…]

До 7.20 утра 13.4.45 г. противник вел мощный артиллерийский и минометный огонь, главным образом обстреливая плацдарм южнее ФЮРСТЕНБЕРГА.

Авиация противника парами и одиночными самолетами в полосе армии вела разведку и бомбометание в районах ГЕППЕН, КУНЕРСДОРФ.

В 7.20 13.4.45 г. противник после мощной артиллерийской подготовки атаковал подразделения 119 УР силою до двух батальонов с двух направлений — роща южнее ФЮРСТЕНБЕРГА и севернее отм. 30,7. Завязался упорный бой. Подразделения 16 ОПАБ встретили противника огнем из всех видов стрелкового оружия. Бой вскоре перешел в рукопашную схватку. После продолжительного и упорного боя атака в роще южнее ФЮРСТЕНБЕРГА была полностью отбита с большими для врага потерями. Бой в районе севернее отм. 30,7 принял несколько иной характер. Противник дополнительно бросил на поддержку своей атакующей пехоте 12 танков и несколько самоходных орудий, и в результате противнику двумя взводами удалось ворваться в первую линию наших траншей и взять временно под контроль переправу на плацдарм. Бой продолжался до исхода дня 13.4.45 г.

[…]

(14.4.45) Ворвавшийся вчера противник в первую траншею 415 ОПАБ 119 УР сегодня после короткого удара был выбит с большими потерями для него отброшен в исходное положение. При этом было взято два пленных, принадлежащие 1603 пп 600 пд (Власова)»{73}.

Передо мной наградные листы из двух приказов войскам 33-й армии (от 12 мая 1945 г. № 098/Н и от 22 мая 1945 г. № 0108/Н). В них есть награжденные бойцы и командиры из 119 укрепленного района именно за тот апрельский бой. Выбрав из этого списка только офицеров 415-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона (этого вполне достаточно), мы можем представить тот бой, происходивший 13—14 апреля 1945 г.

Начнем с командиров батарей 415-го батальона, так как комбатов командир батальона подполковник Холодков представлял к званию Героя Советского Союза. Однако их наградили орденами Красного Знамени.

Капитан Бабенко Григорий Андреевич, командир 3-й батареи: «В период боевых действий 13 и 14.04.45 г. на малом плацдарме, что южнее гор. Фюрстенберг 2 км противник силой свыше 2-х батальонов по 700 человек каждый (по показаниям пленных) при поддержке артиллерии и 6 танков после часовой артподготовки перешел в наступление на батальон, имея задачу сбить его с плацдарма и уничтожить. Когда гитлеровские власовцы полезли на наши боевые порядки, он открыл по им губительный прицельный огонь в результате чего в 13-часовом бою уничтожил до роты и рассеял до 2-х рот. Кроме того, когда в результате огневых налетов была порвана связь с батареей и противнику удалось прорваться к НП, он сколотил вокруг себя группу бойцов автоматчиков, пулеметчиков и сапер с криком «Ура» рванулся на врага и отбросил их на исходное положение, в результате чего было восстановлено прежнее положение и после чего измотанный и подавленный враг в атаку больше не пошел, чем и был удержан плацдарм… 16 апреля 1945»{74}.