Илия Троянов - Собиратель миров

• Название: Собиратель миров
• Автор: Илия Троянов
• Издательство: Европейские издания
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98797-035-5

Роман вдохновлен жизнью и трудами Ричарда Френсиса Бёртона (1821–1890), секретного агента, первого британца совершившего хадж в Мекку, переводчика Кама-Сутры и “Тысячи и одной ночи”, исследователя истоков Нила и жизнеустройства американских мормонов.

Действие детально следует за биографией его молодых лет, а порой сильно удаляется от дошедших свидетельств, домысливая увлекательную историю жизни главного героя — “образцового британца конца XIX в.”, с особой элегантностью офицера-разведчика, героя-любовника и “возлюбленного истины” несшего бремя белого человека сквозь джунгли Индии, пески Аравии и дебри Африки. Это удостоенное премии Лейпцигской книжной ярмарки (2007) произведение — индивидуальное приближение к тайне Другого, движимое желанием даже не разгадать ее, но самому обогатиться через нее.

---

Спик снова уснул, и Бёртон решил заново обследовать берег. Он-то выжил, но какой в этом толк, если он не найдет своих записных книжек. Он завернул их в мешок из-под масла. Он находит множество мелочей, по большей части бесполезных, не считая ящика с сухарями и сушеными финиками. А потом, на другом берегу реки, которая теперь, после своей истерики, смущенно крадется прочь, он замечает нескольких обезьян и поначалу не обращает на них внимания, пока уголком глаза не примечает такого, что его голова дергается: у одной из обезьян в когтях мешок из-под масла, Бёртон не знает, сколько таких мешков было в экспедиции, но он убежден, что обезьяна играет именно с его мешком, где хранится все, над чем он работал годами. Бёртон ревет, он ревет громче обезьян, и они замечают его, обезьяна выпускает из лап мешок, но, словно издеваясь, его выхватывает из сучьев другая; Бёртон ревет, это не слова, это звуки запугивания, не приносящие результата, обезьяна пытается залезть в мешок, отыскала отверстие, и вот держит в лапе записную книжку, значит Бёртон не ошибся; обезьяна заинтересовалась находкой, и мешок выскальзывает из ее лап, Бёртон бросается в реку, ныряет, бьет руками, и когда выбирается на другой берег, мешок стоит прямо перед ним, словно специально подготовленный, но обезьяны пропали, лишь их крики раздаются еще недолго и пропадают, но он знает, что преследование — тщетно. Открывает мешок, пересчитывает книжки. Одной нет, но он едва осознает потерю, потому что замечает кое-что другое — влажность, а он-то считал, что мешки для масла водостойкие. Но вода — повсюду, он ощупывает размоченные черновики, и, чувствуя, как сводит желудок, открывает одну из записных книжек — строчки размыты. Не везде, какое-то читаемое ядро осталось. Как гниение, нападающее на плод снаружи, влага проникла с краев, стерев смысл верхних и нижних строк, вгрызаясь в последние буквы строки, примерно треть, и впечатление подтверждает каждая следующая книжка, которую он листает, треть его наблюдений, исследований, описаний и размышлений растворилась. Какую-то часть он реконструирует по воспоминаниям, но в воспоминании, он знает, расплывается письмо.

= = = = =

Сиди Мубарак Бомбей

— Бвана Бёртон никогда больше не вернулся в Занзибар после этого путешествия, говоришь ты, только бвана Спик. Разве это не противоречит всему, что ты рассказывал об этом вазунгу?

— Нет, ни в коем случае, баба Бурхан, это честь для меня, что в этот поздний час ты даришь мне столько внимания, поэтому я с удовольствием отвечу на твой вопрос. Бвана Бёртон был зависим, это я понял во время моего второго путешествия, он, как и другие вазунгу, зависел от важных господ своей страны, он не был богатым человеком, каким я его считал поначалу, он был слугой, как и я, он служил другим вазунгу, которым не хватало силы, или храбрости, или воли, или желания, чтобы самим отправиться в путешествие, и потому они выдавали деньги, чтобы люди, подобные бване Бёртону и бване Спику, отправились в путешествие вместо них. Но оба вазунгу к концу путешествия стали заклятыми врагами, и спокойствие могло царить, только если их разделяла великая вода, поэтому было очевидно, что важным господам потребуется выбрать лишь одного для второго путешествия, и хотя бвана Бёртон так много всего знал, но иногда не понимал совсем простых вещей, и умный человек бывает глупым, как ребенок. Конечно, важные господа из страны вазунгу отдали предпочтение бване Спику, потому что он выглядел как один из них, а бвана Бёртон был для них чужим — своим видом, буйно разросшейся черной бородой, все более смуглым цветом кожи, так что его уже было не отличить от араба, и одеждами, какие он носил, — всем этим он отдалялся от внешности, приятной для важных господ, от чистой, красивой внешности бваны Спика: стройное тело, голубые глаза, светлая грива волос, ничто в нем не казалось грозным и чужим. Я сам был свидетелем, как его чтили его люди в конце нашего второго путешествия, когда мы добрались до Каира и поселились в отеле, который назывался Shepheards Hotel, да, друзья мои, я проживал в том же самом отеле, что и бвана Спик, вот как он меня ценил.

— Спросите-ка его, какую комнату он получил! Тогда узнаете: ваш важный герой баба Сиди Мубарак Бомбей спал в маленькой каморке для посыльных, а его друг со светлой кожей и белой гривой, он-то спал в дворцовых комнатах на верхнем этаже.

— Ладно, мама, не перебивай, а то мы никогда не закончим.

— Вы думаете, он стал бы мне дарить на прощание свою куртку, если бы не ценил меня?

— Эту старую куртку? Да она была вся порвана, наверное, ему было удобней ее подарить, чем выбросить.

— Мне вручили серебряную медаль Королевского географического общества, вы и не знаете, кто это, это собрание тех важных господ, которые поручили совершить мое первое и мое второе путешествие. Меня фотографировали, меня публично представляли.

— У тебя еще хватает духу болтать о своем позоре! Да его выставляли как дикое животное, которое поймали, он должен был вместе с другими показывать, как они бегают по саванне, он должен был стоять, замерев, часами, пока люди проходили мимо, глазея на картину, на мертвую картину, сделанную из живых. И самое ужасное, слышите, вы, друзья этого бесстыжего старика, самое ужасное, что эти любопытные еще и деньги платили за право таращить глаза на моего остолбеневшего супруга.

— Ах, да кто тебя слушает, побереги силы. Я-то знаю, как это было, потому что я был там, я знаю, какое нам оказывали почтение, на общественных концертах и торжествах нас представляли как помощников и спутников великого первооткрывателя бваны Спика, нас даже пригласили на прием во дворец вице-короля, и это было не в Каире, не на материке, а на острове, который называется Родос, и мы были такими важными гостями, что нас на корабле доставили на остров и несколько дней обслуживали во дворце, мы ели так хорошо и много, как никогда в жизни, и мы, признаюсь, слишком много пили, потому что алкоголь лился как вода. И только потом мы вернулись на Занзибар, на корабле, это было долгое путешествие, во время которого мы увидели еще другие места, такие места, как Суэц, как Аден, острова, например, Маврикий и Сейшелы, где нам вручили денежные подарки, вот как далеко залетела уже наша слава…

— Бвана! Ты что, не видишь, что тебя уже никто не слушает. Храп баба Ишмаила так громок, что слышен даже в гавани. А все остальные ушли по домам, последним осторожно прокрался прочь баба Бурхан. Ты делишь твою историю лишь с крысами. Хватит молоть вздор, иди домой, я хочу приготовить тебе еду. И не забудь разбудить баба Ишмаила, да растолкай его хорошенько, а то опять сын придет искать его и будет ругать нас.

= = = = =

Спик торопится. Он уже сходил подстричься. Быть может, и сам подрезал себе волосы и бороду. Он спешит к Бёртону длинными уверенными шагами. Бёртон видит перед собой охотника, который ранил зверя и теперь идет по кровавому следу, чтобы еще перед наступлением темноты овладеть добычей. Возможно, сравнение несправедливо.

Он подает руку и говорит на прощание что-то ни к чему не обязывающее, вроде: «Я скоро приеду, следом за тобой. Не задержусь надолго». Все та же любезность свысока, этого парня не изменить. Его не сломили никакие тяготы. Жаль. До свиданья, старик. Можешь быть спокоен, я не стану обращаться в Королевское географическое общество до твоего приезда, мы пойдем туда вместе. Ты приплывешь на следующем корабле, и я дождусь тебя. Не волнуйся. Когда тебя кто-то просит не волноваться, это повод для волнения — мудрость его матери. Кивая, Бёртон бормочет, что желает спокойного плавания. Потом поворачивается и оставляет Джона Хеннига Спика в гавани. Он теперь знает, что этот человек способен на все, на его обещание можно полагаться так же, как на точные расчеты даты Апокалипсиса. Нет, в разладе между ними повинно не его плохое знание людей. Если судьба сталкивает тебя с кем-то, если у тебя нет выбора, то тут не поможет и самое отличное знание людей. Судьба ополчилась против него, вот в чем дело, и против этого он был бессилен.

= = = = =

Сиди Мубарак Бомбей

Женщина, которую он купил за латунную проволоку и удержал симпатией, его жена, трет на кухне кокосовый орех, размачивает рис, кладет куски рыбы в кастрюлю, где варится карри, красное от кайенского перца. Она слышит его голос из соседней комнаты, он по-прежнему говорит, у Сиди Мубарака Бомбея не бывает безветрия, если уж он добрался до истории. Штиля не предвидится. Она не прислушивается, выжимая воду из риса, она следит за подрагивающей болью в левом боку, болью, которая объявилась незаметно, как гость, который поначалу сидит в углу, довольствуясь хлебными крохами, но спустя месяцы боль нагуляла аппетит, и вот уже гость пожирает больше, чем она готова была ему предложить, и ни одна из трав, какие дал врач и какие она растолкла, точно следуя его указаниям, не принесли ей облегчения. За этой болью она следит, пока готовит еду, а ее муж продолжает рассказывать, она поглощена своими хлопотами, но вдруг звучит слово, а возможно, и несколько слов, которые заставляют ее прислушаться, которые указывают на историю, ей пока не известную. После всех лет, проведенных вместе, этот тщеславный, шумный, сгорбленный ворчун все еще может преподнести ей новую историю, может добавить перца, если привычка грозит пресностью. Он все еще может удивить ее, после всех долгих лет, удивить ее воспоминанием о человеке, которого повстречал на своем последнем путешествии, четвертом путешествии, в которое отправился сразу после свадьбы Хамида и о котором редко вспоминает, и сейчас вдруг рассказывает о человеке, украшавшем шею и голову невероятными предметами.