Иван Уханов - Рычков

• Название: Рычков
• Автор: Иван Уханов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-235-02266-1

В энциклопедиях Петр Иванович Рычков представлен по-разному: в одной назван смелым и неутомимым путешественником-естествоиспытателем, в другой — историком и географом, в третьей — писателем, в четвертой — ученым, первым членом-корреспондентом Российской Академии наук… Кем же он был на самом деле? Оказывается, и тем, и другим, и третьим, И четвертым одновременно. Многогранный подвижнический талант Рычкова получил высокую оценку В. Татищева, М. Ломоносова, Екатерины II и многих выдающихся соотечественников. Настоящая книга открывает малоизвестное широкому читателю доброе имя русского патриота.

---

Ценя гражданское мужество Панина, один из его современников в своих записках вспоминал такой случай. В конце 1772 года, когда скончался славный русский фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, московское начальство, зная, что покойный был в опале у царедворцев, не дало никаких распоряжений для его похорон. Это кощунство потрясло Петра Ивановича. Желая отдать последнюю почесть заслуженному и авторитетному полководцу, он, хотя и был в отставке, надел свой генеральский мундир в Андреевской и Георгиевской лентах и немедленно отправился в дом Салтыковых. Подойдя к гробу фельдмаршала, он обнажил шпагу и сказал: «До тех пор буду стоять здесь на часах, пока не пришлют почетного караула для смены».

Эта «выходка» стала известна императрице и московскому губернатору. Для того, чтобы прилично похоронить старого военачальника, вскоре была выделена воинская команда, сменившая генерала Панина на траурной вахте.

«Опальное положение перед лицом императрицы Екатерины и ее двора перешло в историю, а затем, будучи страдательным типом, Панин как историческая личность подвергся искажению… но, подточенный и надломленный интригующим злом, не сдавал окончательно ни при каких обстоятельствах». Это мнение П. Гейсмана и А. Дубровского, авторов небольшой дореволюционной брошюры о Панине, подтверждается всею сутью и содержанием жизни Петра Ивановича. Он был одним из тех мощных устоев, на которых зиждится сила России, духовные начала в русской армии.

Однако, как в дореволюционное время, он не был оценен по достоинству, так и после — в советское. При своих ярких способностях, ратных заслугах и высоком патриотизме он ни при жизни, ни после смерти не занял того места в русской истории, которого заслуживает.

Панина мы знаем плохо не по малости его заслуг перед Отечеством, а потому, пожалуй, что знать его не предусматривалось рескриптом о заслугах, табелью о рангах, составленной усердием сначала летописцев царствования Екатерины II и последующих самодержцев, затем идеологов сталинского времени, которые историю государства российского свели к биографии нескольких личностей.

Но вернемся в Симбирск.

«…Простирая мою должность к познанию потребных тамошних обстоятельств, мне дотоле неизвестных, — писал Панин Екатерине II, — призвал я к себе в Симбирск статского советника Рычкова, находящегося в Оренбурге при соляных делах, а известного в достаточном познании его по изданным от него о той стране описаниям…. По свидании с ним нашел я подлинно, Всемилостивейшая Государыня, что сей старый тамошнего края слуга имеет самые полные и лучшие во всем об нем сведения, в рассуждении чего и поручил я ему под руководством Оренбургского губернатора сочинить и ко мне доставить исторические экстракты о всем прежнем и нынешнем состоянии народов башкирского и киргиз-кайсацкого».

Пребывая у Панина в Симбирске, Рычков писал Миллеру: «Находясь здесь, пользуюсь я милостями графа Петра Ивановича и радуюсь, что он во все проницает и узнавает существо всякого дела…»

Панин не отпускал Рычкова домой более полутора месяцев, используя знания и «долговременную и искусную практику» его в сношениях с башкирским и киргизским народами.

25 октября 1774 года он направил Рейнсдорпу ордер следующего содержания:

«…Извольте, ваше Превосходительство, под собственным надзиранием, чрез способного человека из ваших подчиненных, приказать составить из дел и архивов Оренбургской канцелярии и ко мне без замедления прислать за вашею рукою два кратких исторических экстракта: один из них о киргизском народе, а другой экстракт о башкирцах».

Остается непонятным, почему Панин, рекомендуя найти «способного человека», не указал прямо на Рычкова. Возможно, он знал о натянутых взаимоотношениях между губернатором и ученым и не хотел их усугублять. Возможно, намеревался оставить Рычкова служить при себе. Известен лишь ход дальнейших событий, весьма печальных для Рычкова.

Получив 2 ноября панинский ордер, Рейнсдорп в ответном рапорте докладывал, что составлять «исторические экстракты» он поручил секретарю губернской канцелярии титулярному советнику Чучалову и двум его помощникам, которые приступили к работе.

Этот рапорт находился в пути, когда Панин вслед за первым своим ордером направил Рейнсдорпу 31 октября еще одно распоряжение, в котором рекомендовал написание «исторических экстрактов» возложить на Рычкова и всемерно помогать ему в работе, открыв доступы ко всем необходимым документам. Провожая Рычкова из Симбирска, Панин вручил ему письменное «повеление», в котором разрешал «отъехать в Оренбург к настоящему при соляном деле правлению» и, не отлучаясь от службы, совместно с губернатором составить экстракты и незамедлительно выслать ему в Симбирск.

Эю поручение, по замыслу Панина, должно бы было объединить усилия Рейнсдорпа и Рычкова в налаживании более прогрессивной системы управления инородцами в многонациональном крае. Однако назначение Рычкова как члена Иностранной комиссии к себе в помощники Рейнсдорп воспринял с глубоким неудовлетворением. «Значит, правительство не доверяет мне, моим способностям в управлении краем», — думал он с обидой и недоумением.

И совсем уж обескуражило Рейнсдорпа второе письмо Панина, которым все дела по составлению экстрактов велено было передать Рычкову. Рейнсдорп не без основания растерялся, не зная, как быть. Ведь для выполнения панинского задания он уже назначил способных людей, и они принялись за дело. Конечно, Рычков был опытен и сведущ в такой работе, она ему более сподручна. Но тогда почему его сиятельство, главнокомандующий граф Панин сразу не назвал Рычкова как наиболее способного исполнителя сего поручения? Понять это Рейнсдорп не мог, но и ослушником приказа вышестоящего начальника быть не желал. Поэтому, искренне презирая Рычкова, открыл ему дорогу ко всем архивам, хранящимся в губернской канцелярии. В то же время он поторапливал Чучалова, надеясь опередить Рычкова. Но это ему не удалось.

Рычков сочинил экстракты не только быстро, но и с сердечным прилежанием, вложив в них обширные сведения, одухотворив сочинение живыми мыслями и наблюдениями историка.

25 декабря 1774 года он писал Миллеру: «Его сиятельство моим трудом, по предписанию его чиненным, столько доволен был, что пожаловал мне от имени Ее Величества две тысячи рублей. Вы знаете, милостивый государь, сколь они полезны оскудевшему от разорения и ослабевшему в силах своих человеку. Я не успел еще его и благодарить, почувствовав от великого восхищения некоторый припадок».

Практически это было первое материальное вознаграждение Рычкову за его литературно-исторический труд. Шестидесятидвухлетний член-корреспондент Академии наук, ученый-географ, просветитель, публицист принял его с благодарностью. Запечатлевая в «Записках» это радостное событие своей жизни, Рычков не без гордости отмечал, что Панин определил его «в учрежденную от него при Оренбургской губернии иноверческую и пограничную Комиссию сочленом губернаторским». Это сочленство в какой-то мере должно было бы защитить Рычкова от неправых посягательств со стороны Рейнсдорпа, содействовать их примирению. Однако уязвленное самолюбие губернатора, его личная неприязнь к Рычкову оказались выше здравого смысла Рейнсдорп также представил Панину составленные своими помощниками «исторические экстракты», по содержанию и исполнению, надо полагать, слабее рычковских, поскольку какого-либо отзыва Панина они не получили, во всяком случае, в документах таковых не находится.

Раздосадованный Рейнсдорп писал в июле 1775 года своему петербургскому корреспонденту: «Если не избавлюсь прежде от нелепого Рычкова и Оренбурга, то ничто в мире не удержит меня в начале сентября месяца просить графа Петра Ивановича об отзыве».

ПРАВДА БОЖЬЯ, А ВОЛЯ ЦАРСКАЯ

Можно видеть тут многие дела, которым подражать воздержаться надлежит.

П. Рычков

Выходя ранним февральским утром из губернской канцелярии, Петр Иванович поскользнулся и упал, повредив ногу. Ни врачи, ни сам он точно не узнали, вывих то был или закрытый перелом одного из суставов. Пострадавшего отнесли в его дом, где «несколько дней при несносной боли и ломоте во всей ноге» он пролежал недвижно. К той боли присоединилась еще и подагра, и в таком болезненном состоянии Рычков весь год находился, а если и выезжал на службу, то всегда с великим трудом, ибо больной ногой он не мог ступить, а передвигался лишь с помощью костылей. Врачи приписывали ему покой, домашний режим.

Средний сын Рычкова, Василий, капитан Царицынского батальона, прибыв в Оренбург в марте 1775 года, застал отца в постели, с придвинутым к ней столом, заваленным бумагами. Извиняясь за свое нездоровье, Петр Иванович шутил: