Анаис Нин - Генри и Джун

• Название: Генри и Джун
• Автор: Анаис Нин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Эротика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-60834-8

В основе этой книги — откровенный, чувственный дневник Анаис Нин, история ее отношений с Генри Миллером и его женой Джун. Это история внутреннего освобождения и раскрепощения женщины, отказа от догм и стереотипов.

Книга легла в основу знаменитого фильма Филиппа Кауфмана «Генри и Джун» с блестящими Умой Турман и Марией ди Медейруш в главных ролях.

---

— Если вы перестанете ходить ко мне сейчас, я буду страдать как врач, которому не удалось вылечить пациента, и как человек, потому что вы мне интересны. Так что сами видите: вы нужны мне почти так же, как я вам. Вы бы очень меня обидели, если бы бросили лечение. Попытайтесь понять: в любых отношениях люди зависят друг от друга. Не бойтесь этой зависимости. То же самое я могу сказать и о доминирующей роли. Не пробуйте перевернуть все с ног на голову. Мужчина должен быть агрессором во время полового акта, а потом он может превратиться в ребенка, зависеть от женщины, нуждаться в ней, как в матери. По природе своей вы не можете доминировать, но иногда в вас обостряется желание защитить себя — из-за боли, страха, что вас могут бросить (как когда-то вас бросил отец), и вы пытаетесь подавлять, главенствовать. Я вижу, вы не пытаетесь употреблять вашу силу во зло, вы просто получаете удовлетворение, видя, что она действенна. Вы подавили мужа, Эдуардо, а теперь и Генри. Вам не нужны слабые мужчины, но пока они не становятся слабыми в ваших руках, вы не успокаиваетесь. Будьте осторожны: перестаньте обороняться и, прежде всего, забудьте о своих страхах. Выбросьте это из головы.

Генри пишет мне небрежное письмо о маленькой девятнадцатилетней Полетт, которую Фред привел жить в их квартиру в Клиши. Генри ликует, потому что она взялась за домашнее хозяйство. Он настаивает, чтобы Фред женился на ней, потому что она очаровательна. Это письмо ранило меня в самое сердце. Я живо представила, как Генри заигрывает с Полетт, пока Фред на работе. О, я знаю моего Генри! Я спряталась внутрь себя, как улитка в домик, у меня пропало желание делать записи в дневнике и думать, но мне необходимо выплакаться. Если это ревность, то мне больше никогда нельзя взваливать ее ни на Хьюго, ни на кого бы то ни было другого. Полетт в Клиши, Полетт вольна делать для Генри абсолютно все, она может есть вместе с ним и проводить с ним вечера, когда Фред на работе.

Летний вечер. Мы с Генри ужинаем в маленьком открытом ресторанчике. Мы сливаемся с улицей. Вино, которое я пью, пьют все вокруг. Теплый воздух ласкает меня, как мужская рука — женскую грудь. Он окутывает улицу и ресторан. Вино связывает всех, спаивает — меня и Генри, ресторанчик, и улицу, и весь мир. Отовсюду слышны громкие голоса и смех студентов, готовящихся к «балу четырех искусств». Все они разодеты и раскрашены, торчат перья, кожа выкрашена в красный цвет, они заполонили улицы, они приезжают на машинах, автобусах. Генри говорит:

— Сегодня вечером я хочу сделать для тебя все. Хочу положить тебя на этот стол и трахать на глазах у всех. Ты сводишь меня с ума, Анаис. После ужина мы с тобой пойдем в гостиницу «Анжу», я собираюсь научить тебя кое-чему новому.

А потом он вдруг почувствовал необходимость признаться:

— В тот день, когда я ушел от тебя после нашей встречи в Лувесьенне, совершенно опьяненный, я ужинал, и ко мне подсела девчонка. Она была самой обыкновенной проституткой. Прямо в ресторане я сунул ей руку под юбку. Я пошел за ней в гостиницу, все время думая о тебе, я ненавидел себя и все время вспоминал день, проведенный с тобой. Я был так полон им! В моей голове роилось столько мыслей, что, когда наступил последний момент, я не смог взять ее. Она облила меня презрением. Она решила, что я импотент. Я дал ей двадцать франков и был очень рад, что не дал больше, потому что это были твои деньги. Ты понимаешь меня, Анаис?

Я пытаюсь смотреть прямо перед собой и тупо повторяю, что все понимаю, но его рассказ привел меня в замешательство, обидел так сильно, что мне трудно выразить это словами. А Генри продолжал:

— И еще одно. Я должен сказать тебе кое-что еще, последнее. Однажды вечером, когда Осборну заплатили гонорар, он повел меня в кабаре. Мы танцевали, а потом взяли двух девочек с собой в Клиши. В кухне они заговорили об условиях и запросили слишком дорого. Я хотел, чтобы они ушли, но Осборн заплатил, и они остались. Одна из них была акробаткой, она продемонстрировала нам несколько своих акробатических штучек голой, в одних тапочках. А потом, в три часа, домой пришел Фред и очень разозлился, когда увидел, что я сплю на его кровати. Он сдернул простыни, показал их мне и сказал: «Да-да, посмотри, и после этого ты утверждаешь, что любишь свою Анаис!» А я действительно люблю тебя, Анаис. Я даже думаю, что ты могла бы получить извращенное удовольствие, глядя на меня.

Я наклоняю голову, потому что мои глаза наполняются слезами. Но я продолжаю утверждать, что все понимаю. Генри пьян. Он видит, что я обиделась. А потом я сбрасываю обиду. Я смотрю на Генри. Земля качается у нас под ногами. На улице слышны крики и смех студентов.

В «Анжу» мы лежим рядом, как лесбиянки, всасывая друг друга. Бесконечные часы сладострастия. Комнату освещает красная неоновая вывеска отеля. Во мне нарастает тепло.

— Анаис, — говорит Генри, — у тебя самая прекрасная на свете попка.

Руки, пальцы, стоны. От Генри я узнала, как играть с мужским телом, возбуждать его, выражать собственные желания. Мы отдыхаем. Мимо окон проезжает большой автобус, переполненный студентами. Я вскакиваю с постели и подбегаю к окну. Генри спит. Мне очень хотелось бы оказаться на этом балу, повеселиться. Генри просыпается. Ему нравится это зрелище — я у окна совершенно голая. Мы снова принимаемся за наши игры. Я думаю о том, что на этом балу может оказаться Хьюго. Когда я дала ему свободу, я понимала, что он наверняка отправится веселиться. Там он обнимает другую женщину, а я лежу в объятиях Генри в гостиничном номере, освещенном красным светом из окна. А на улице — летняя ночь, наполненная криками и смехом студентов. Я дважды подбегала к окну совершенно голая.

Все это сон. Мое тело томится, как перед грозой. Оно помнит жаркие ласки Генри. Это сюжет. Я должна переписать его сотню раз. Но сейчас воспоминания приносят мне только тоску. Чтобы защитить себя, мне придется расстаться с Генри. Я не могу этого вынести. Я держалась, пока Генри беззаботно переходил от одной женщины к другой.

Сегодня я смягчилась — всего лишь на мгновение, но это не особенно важно. Пусть себе Генри общается со своими девочками, если это делает его счастливым. Это такое облегчение — разомкнуть объятия и выпустить его. Но вскоре я снова сжала его в тиски. Я захотела мстить, странное желание. Я отдаюсь Хьюго с такой ненавистью к Генри, что получаю огромное физическое наслаждение. Это моя первая измена Генри.

Какие странные силы влияют на чувственность! Легкая обида, мимолетная ненависть — и я могу наслаждаться Хьюго, наслаждаться абсолютно, с тем же безумным восторгом, с каким я наслаждаюсь Генри. Я не выношу ревности. Я должна убить ее в себе, установив равновесие. За каждую шлюху я отомщу Генри, но гораздо изощреннее. Он часто говорит, что из нас двоих я, в некотором смысле, способна на гораздо более нечестивые поступки, чем он.

За моим опьянением всегда стоит определенная доля осознания происходящего, и этого достаточно, чтобы не отвечать на вопросы Генри, не успокаивать его сомнения. Я не пытаюсь заставить его ревновать меня, но и не хочу демонстрировать идиотскую преданность. Именно из-за нее женщины чаще всего начинают воевать с мужчинами. Никто не способен на абсолютную откровенность. Довериться — значит броситься в чужие объятия и страдать. О, как я накажу его завтра, как отомщу!

Я так рада, что Хьюго вернулся из Лондона, что позволяю ему долго целовать себя, а потом отнести на руках в глубину сада, в самую гущу душистого жасмина.

Пока Хьюго не было, я встретилась с Генри. Он принес мою пижаму, расческу и зубную щетку, но был очень воодушевлен. Я дала ему выговориться.

— Эта Полетт, подружка Фреда, — говорит он, — очень способная, и у них все неплохо получается, но я не знаю, чем все кончится. Она оказалась моложе, чем говорила. Мы даже опасались, что ее родители устроят Фреду какие-нибудь неприятности. Он просит меня присматривать за ней по вечерам. Я водил ее пару раз в кино, но мне с ней скучно. Она такая молодая. Нам не о чем говорить. Она завидует тебе. Она прочла то, что Фред написал о тебе: «Мы все сегодня ждем в гости богиню».

Я смеюсь и рассказываю ему о своих мыслях. Я вижу по лицу Генри, что Полетт ему действительно неинтересна.

— Ну что ты, Полетт абсолютно ничего для меня не значит, — уверяет он. — Я написал тебе восторженное письмо, потому что мне было приятно видеть их радость, принимать в ней участие.

Эта история стала поводом для насмешек. Поездка в Клиши и встреча с Полетт стали для меня серьезным испытанием. Я боялась ее, мне хотелось привезти ей что-нибудь в подарок, потому что она была новым элементом нашей жизни в Клиши, той жизни, где я вела себя так, как мне самой хотелось.

А Полетт оказалась просто ребенком: худенькая и угловатая, но довольно привлекательная, потому что Фред сделал ее женщиной и потому что она была влюблена. Нам с Генри поначалу нравилось их ребячье воркование, но потом мы от них устали, и все оставшиеся дни в Клиши мы старались избежать общения с Полетт и Фредом.