Евгений Беркович - Одиссея Петера Прингсхайма

• Название: Одиссея Петера Прингсхайма
• Автор: Евгений Беркович
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-1-291-58350-2

На долю немецкого физика еврейского происхождения Петера Прингсхайма выпали нелегкие испытания, он оказался узником концлагерей обеих мировых войн, потрясших человечество в неспокойном двадцатом веке. Выжить Петеру помогли друзья, высоко ценившие его человеческую верность и невероятную честность. К таким друзьям Прингсхайма можно с полным основанием отнести и Томаса Манна, и Альберта Эйнштейна, и Джеймса Франка… Одиссея Петера Прингсхайма закрученностью сюжета и масштабностью действующих лиц напоминает античные трагедии. И все же это захватывающее документальное повествование о недавнем прошлом.

---

Гораздо охотнее, чем о политике, Томас говорит о домашних новостях, среди которых важнейшая – это, конечно, долгожданная продажа летнего дома семьи Манн в курортном городке Бад Тёльц: « С продажей в Тёльце наш дом внутри весьма симпатично пополнился. Верхняя прихожая обставлена мебелью из тёльцевской столовой, а комнату для гостей на втором этаже мы хотим обставить Катиными кленовыми вещицами по типу пёльхен» [24] (стр. 142).

Летний дом в Бад Тёльце был особенно дорог семье Манн, потому что, как вспоминала Катя, « это был первый дом, который мы сами построили и обставили, калифорнийский в Пасифик Палисейдс [25]  был четвертый и последний» [26].

Томас и Катя решили строить свой летний дом в четвертое лето после их свадьбы. В семье уже росли маленькие Эрика и Клаус, на подходе был третий ребенок, а детям летом так необходим чистый воздух и загородное приволье. Бад Тёльц был выбран не случайно: до него из Мюнхена шел поезд, что было очень удобно, чтобы не отрываться надолго от культурной жизни баварской столицы. Кроме того, Томас не раз бывал на этом курорте, как видно из письма другу Курту Мартенсу [27] от 9 июля 1903 года, когда тот проходил на курорте курс лечения: « я бы охотно посетил тебя в Тёльце, который мне всегда очень нравился» [28].

Дом Томаса Манна в Бад Тёлце

О внушительном трехэтажном доме в Бад Тёльце, в который семья Маннов въехала летом 1909 года, можно было рассказать немало интересного. Он и сейчас стоит практически в первозданном виде на окраине курорта, и его огромный старинный сад размером с гектар мало отличается от наступающего леса. Это единственный оставшийся в Германии дом, принадлежавший Томасу Манну. Остальные дома – и в Мюнхене, и в Любеке – немцы не смогли или не захотели сохранить.

Однако рассказ о домах семьи Манн увел бы нас далеко от одиссеи Петера Прингсхайма, поэтому отложим его до лучших времен. Что следует пояснить в приведенной цитате из письма Томаса Манна, так это словечко «пёльхен», которое не найти в самых подробных словарях немецкого языка.

Альфред и Хедвиг Прингсхайм (одна из последних фотографий)

В доме Катиных родителей – Альфреда и Хедвиг Прингсхайм – все, и малые, и большие, были остры на язык, ценили шутку, игру со словами. Дети придумывали взрослым смешные прозвища, а те их охотно использовали в повседневной жизни. Так знаменитая Хедвиг Дом, бабушка Кати с материнской стороны, звалась в семье «Мимхен» (Miemchen), а родители Альфреда Прингсхайма – Рудольф и Паула – стали «Пумме» (Pumme) и «Мумме» (Mumme). Сам Альфред и его жена Хедвиг получили имена «Фай» (Fey) и «Финк» (Fink). А Катин брат Петер, которому посвящены эти страницы, звался среди родных самым непонятным и смешным именем «Бабюшляйн» (Babüschlein).

Дети Кати и Томаса Манн охотно переняли эту традицию. Своих мать и отца они звали «Миляйн» (Mielein) и «Пиляйн» (Pielein). Особенно остра на язычок была Эрика («Эри» или «Эрикинд»). Для брата Клауса она придумала имя «Айси» (Eissi или Aissi), а для дирижера Бруно Вальтера и его жены Эльзы – совсем невиданное имя «Куцимуци» (Kuzimuzi).

Особенными именами назывались и неодушевленные предметы, например, дом на Пошингерштрассе звался «Поши». «Пёльхен» – это семейное название комнаты во дворце Прингсхаймов на Арсиштрассе 12, расположенной рядом со спальней хозяйки, Хедвиг Прингсхайм. Эту комнату Хедвиг сама обставила в честь своего кумира – Наполеона I. Здесь были собраны вещи наполеоновского времени, некоторые принадлежали лично французскому императору, например, походный кубок Бонапарта.

Откуда же произошло это диковинное слово « пёльхен»? Суффикс «хен» («chen») – это обычный немецкий суффикс, соответствующий русским уменьшительно-ласкательным суффиксам «чик» или «к»: Stern – звезда, Sternchen – звездочка, Stück – штука, Stückchen – штучка. Так что « пёльхен» – это уменьшительное от какого-то слова «Pol». Но что это слово означает? Оказывается, это сердцевина слова Na-pol-eon, как мне любезно объяснил на немецком интернетовском форуме, посвященном Томасу Манну, доктор Вульф Редер (Wulf Rehder). Разгадка оказалась простой: слово «пёльхен» на языке семейства Прингсхаймов-Маннов означает просто «наполеончик».

Катя Манн не хотела отставать от своей матери и оборудовала в Поши по образцу « наполеончика» свой небольшой личный салон из кленовой мебели, перевезенной из летнего дома в Бад Тёльце.

До конца письма Томаса Манна остается всего два абзаца, а заветной ниточки, ведущей к необычайным приключениям Петера Прингсхайма, пока не видно. Предпоследний, седьмой абзац письма целиком посвящен литературе.

«Какого черта он полез на эту галеру?»

Писатель с горечью признается: « Ты пишешь, что ты вообще-то просматриваешь новую литературу, но ничего не находишь моего. Увы, похоже, что мое публичное молчание стало заметно, недавно меня спрашивали об этом из одной нейтральной страны» (стр. 142).

Известно, что в годы мировой войны писатель был настолько захвачен хитросплетениями мировой политики, что даже на несколько лет отложил в сторону романы « Волшебная гора» [29] и « Признание авантюриста Феликса Круля» [30], над которыми работал в 1914 году. Вот как это объясняет Томас в письме шурину: « Я же тебе писал, что время поставило передо мной чисто публицистические задачи, которые вынудили меня приостановить художественные предприятия, такие как «Волшебная гора» и «Авантюрист». По нынешнему состоянию и с учетом близкого завершения получается довольно толстая книга, которая под названием «Размышления аполитичного» должна появиться зимой. Это вопрос самопознания и самоутверждения, собственно, «вопрос совести», как сказал бы К.Ф.Майер [31] … Но ты когда-нибудь и сам увидишь» (стр. 142).

Решение обратиться к политической эссеистике в ущерб главному делу жизни – художественному творчеству – нелегко далось Манну. Он далеко не уверен, что принял правильное решение, пожертвовав «чистым сочинительством» ради исповедальных размышлений о войне и мире. Не случайно первым эпиграфом новой книги выбрана фраза из « Проделок Скапена» Мольера: « Какого черта он полез на эту галеру?».

О попытке самопознания в « Размышлениях аполитичного» говорит второй эпиграф к книге – стих из драмы Гёте « Торквато Тассо»: « Сравни себя с другим! Познай себя!»

История создания « Размышлений аполитичного», драматические отношения с братом Генрихом в это время, безусловно, заслуживают подробного разговора, но и они ничего не добавляют к одиссее Петера Прингсхайма, обещанной читателю в начале этих заметок.

Где же та ниточка, что ведет к этой истории? Ведь мы просмотрели уже все письмо и подошли к последнему, восьмому абзацу, в котором автор тепло прощается со своим шурином, заявляя, что « если это письмо и получилось слишком длинным, то только из-за дружеских чувств, которые питает к тебе твой зять [32]  Томас Манн» (стр. 142). А следов необыкновенной судьбы Петера мы так и не обнаружили. Может быть, не достаточно внимательно « вчитались», не дали себе труд « помедлить над строкою»?

«conditio sine qua non [33]»

Вернемся к началу письма, к тому самому первому абзацу, в котором Томас Манн поздравляет Петера с днем рождения и шлет ему « от сердца идущее пожелание» (стр. 141). «Что же здесь необычного?», – спросит читатель. А вот что. Письмо, как мы помним, написано за один день до Октябрьской революции в Петрограде, т. е. шестого ноября. А Петер Прингсхайм родился 19 марта. Т. е. писатель поздравляет своего шурина заранее, за четыре с лишним месяца до праздничной даты!

Вот эта необычно раннее поздравление и ведет нас к необыкновенной судьбе физика Прингсхайма. Объяснение такой предусмотрительности Томаса Манна простое: его адресат в те дни уже четвертый год томился в концентрационном лагере для «враждебных иностранцев» в далекой Австралии. С учетом немыслимого расстояния, которое должно было преодолеть письмо в условиях военного времени, с учетом обязательной лагерной цензуры для всей корреспонденции срок доставки в несколько месяцев уже не кажется таким огромным.

Становится понятным и иносказательный смысл самого пожелания, которое, по словам Манна, « сводится, если уточнить, естественно, все время к одному вопросу, который когда-то Цицерон, не знаю точно почему, обращал к Катилине, и на который по сей день никто не может ответить» (стр. 141).