Стивен Бакстер - Инерционный корректор

• Название: Инерционный корректор
• Автор: Стивен Бакстер
• Издательство: Иностранка : Азбука-Аттикус
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-0452

Герберт Уэллс является главным персонажем следующей истории о Шерлоке Холмсе, очень напоминающей научно-фантастический роман.

Рассказ проливает свет на белое пятно в жизни и подвигах Шерлока Холмса и достойно дополняет классический ряд приключений Великого Сыщика.

---

— Я знаю, — прервал ее Холмс.

— Знаете? Откуда?

Но Холмс не ответил. Вместо этого он отвел меня в сторону.

— Ватсон, я был бы вам очень признателен, если бы вы взяли у несчастного животного мочу на анализ.

— Что мы ищем?

— Мой дорогой друг, открыв это вам, я мог бы повлиять на ваши выводы.

— А каким образом я должен сделать анализ? Я не ветеринар, Холмс, и уж тем более не химик. К тому же мы далеко от города.

— Уверен, вы найдете способ. — Он снова повернулся к миссис Бримикум и стал деликатно расспрашивать ее о смерти мужа.

— Было раннее утро. Я находилась в кухне. Мистер Брайсон только что вошел, проработав уже целый час. — Я заметил, что она старалась не смотреть на инженера Брайсона, и словосочетание «мистер Брайсон» давалось ей с трудом. — Мы, как правило, ели вместе, хотя мистер Брайсон всегда был занят и очень торопился. На завтрак он обычно съедал яичницу из одного яйца и тост.

— Яйцо? — заинтересовался Холмс. — Какое яйцо?

— Из нашего небольшого курятника за домом, — ответила миссис Бримикум.

— Понравилось ли вам яйцо в тот день? — спросил Холмс.

Миссис Бримикум опустила глаза.

— Мистер Брайсон отметил, что оно было превосходно. Помню, что Тарквин — мистер Бримикум — принес в тот день свежие яйца из курятника.

— Правда? — Холмс оценивающе посмотрел на Тарквина, брата погибшего. — Сэр, вы имеете привычку посещать курятник?

Тарквин взорвался:

— Конечно, нет! В детстве я всегда помогал Милли приносить яйца, а в тот день… было прекрасное утро — неужели человек не может изредка поддаться порыву?

Уэллс начинал терять терпение:

— Послушайте, Холмс, почему вас так заинтересовала эта история с утренней яичницей? Разве она не банальна? И разве вы не видите, что это причиняет боль леди Бримикум?

Я достаточно хорошо знал своего друга, чтобы понять, что не бывает ничего несущественного — несомненно, в его подробных расспросах есть какая-то логика, которую никто из нас не может постичь. Но миссис Бримикум действительно начала сильно волноваться, поэтому Холмс перестал ее расспрашивать и позволил Тарквину провести нас в гостиную, где тот налил нам хереса.

— Вынужден признаться, что мистера Уэллса я не приглашал, — сказал он. — Поначалу я расценивал его интерес и настойчивость в желании прийти сюда как непрошеное вмешательство в горе моей семьи. Но я изменил свое мнение, обдумав последние трагические события. Теперь, когда вы здесь, я этому рад, мистер Холмс. Мне нужна ваша помощь.

— В чем?

— Ральф не просто лишился жизни, мистер Холмс, жизнь была у него отнята. После заключения следователя… полицию это дело не интересует. Я не знал, к кому обратиться, и…

Холмс поднял руки.

— Скажите точнее, что вы имеете в виду.

Бесцветные голубые глаза Тарквина пристально смотрели на Холмса.

— Смерть Ральфа не была несчастным случаем.

— Кто находился в камере инерционного корректора в момент трагедии?

— Только мы двое. Я и Брайсон, инженер моего брата.

— Значит, — вмешался я настойчиво, — вы обвиняете Брайсона…

— В убийстве. Все верно, доктор. Джек Брайсон убил Ральфа.

* * *

Холмс всегда нетерпелив в стремлении осмотреть место преступления, и Уэллс, без сомнения, получал огромное удовольствие, наблюдая за ним; а потому мы сразу согласились сопровождать Тарквина в камеру инерционного корректора, на место смерти Ральфа Бримикума.

Мы прошли около сотни ярдов по саду к отдельному строению. День уже подходил к концу. Я глубоко вдохнул воздух, наполненный ароматом деревьев, пытаясь проветрить голову после дыма паровоза. Было слышно кудахтанье кур, доносившееся, очевидно, из упомянутого миссис Бримикум курятника.

И вдруг, я даже вздрогнул от неожиданности, потревоженное моим приближением насекомое, размером не менее шести дюймов в длину, поспешно перебежало передо мной дорогу. Сначала я решил, что это таракан, но при ближайшем рассмотрении узнал, к своему удивлению, муравья. Он бежал, быстро семеня ножками, по направлению к муравейнику — гигантскому сооружению, возвышавшемуся над молодыми деревьями как разрушенный монумент.

— Боже правый, Холмс, — сказал я. — Вы только посмотрите! Что это, по-вашему, — какой-нибудь тропический вид?

Он покачал головой:

— Ральф Бримикум не коллекционировал насекомых. При известном нам раскладе событий я ожидал увидеть здесь нечто подобное.

— Ожидали? Но почему?

— Разумеется, та мерзкая пиявка Уэллса была ключом к разгадке. В любом случае — все в свое время, мой дорогой друг.

Мы подошли к лаборатории, грубой, но функционально продуманной конструкции, и я впервые окинул взглядом устрашающую начинку самого инерционного корректора. Основное помещение, около пятидесяти футов в высоту, было целиком занято гигантским остовом корабля — конической формы, футов пятнадцати в длину и, возможно, не меньше в ширину. Но при этом — никаких колес, парусов или полозьев, потому что его предназначением, как со всей серьезностью объяснил нам Тарквин, были полеты — при отсутствии гравитации, благодаря изобретению Ральфа — в космос! Для имитации определенных воздействий и нагрузок, с которыми пассажир сталкивается во время полета, корабль был подвешен в воздухе, в сердце инерционного корректора, при помощи нескольких тросов и кардановых подвесов.

Теперь тросы безжизненно болтались. Корабль, очевидно упав, вдавился в пол на несколько дюймов — словно гигантский молот, ударивший по бетону. И именно в этой капсуле, этой алюминиевой мечте о полете в космос, разбился насмерть Ральф Бримикум.

Рухнувшую громадину окружали элементы инерционного корректора: катушки индуктивности и якоря электромагнита, элементы конической формы из бумаги и железа, стеклянные трубки с нитью накаливания внутри, полюса огромных постоянных магнитов, какие-то столбы, терявшиеся во мгле наверху и столь же, с моей точки зрения, загадочные, как и все сооружение. Кроме того, были там еще всевозможные инструменты, кульманы, заваленные пыльными светокопиями, токарные станки, тиски, а также свешивающиеся с потолка цепи для перемещения тяжелых грузов.

Между тем я заметил, что падение аппарата нанесло большой вред оборудованию, находившемуся в помещении, и несомненно вывело его из строя.

Мой взгляд привлекли маленькие стеклянные камеры рядом с анатомическим столом. В закрытых пробками сосудах я увидел несколько крупных пиявок, хотя и не таких огромных, как экземпляр на фотографии Уэллса. Однако и эти были столь велики, что им даже не удавалось сохранять свойственную пиявкам трубкообразную форму; они лежали распластавшись по толстым стеклянным днищам колб. Из более высокоорганизованных животных в стеклянном заточении находились мыши, и все они имели странную особенность — поразительно длинные тонкие конечности. Некоторые из подопытных мышек прилагали невероятные усилия, чтобы выдерживать свой собственный вес. Я обратил на них внимание Холмса, но он это никак не прокомментировал.

Холмс, Уэллс и я подошли к краю пролома в полу и двинулись вокруг помятого алюминиевого корпуса аппарата. Падение произошло, по моим подсчетам, с высоты не более десяти футов. Удар казался недостаточным даже для того, чтобы причинить человеку хоть какой-то вред, не говоря уже о том, чтобы убить его. И тем не менее вся конструкция корабля была сдавлена примерно на треть.

— Какой ужас! — воскликнул Уэллс. — В этом самом месте — под сверкающим брюхом своего космического корабля — Ральф угощал нас обедом.

— В таком случае вам очень повезло, — заметил Холмс мрачно.

— Рабочие вскрыли кабину. — Тарквин указал на зиявшую в обшивке квадратную дыру, сквозь которую смутно виднелось внутреннее пространство. — Тело убрали после того, как полиция и коронер все осмотрели. Хотите заглянуть? Тогда я покажу вам, где мы с Брайсоном работали.

— Через минуту, — пробормотал Холмс и осмотрел остов фантастического корабля со своей обычной ошеломляющей дотошностью. Затем спросил: — Каким человеком был Ральф? Я вижу доказательства его научных способностей, но каков он был в жизни — в отношениях, в работе?

— Ральф сильно выделялся среди тех, с кем работал. — Открытое лицо Тарквина не позволяло предположить, что он снедаем завистью. — С самого раннего детства Ральф всегда был лидером. Таким он остался и во взрослой жизни.

— Я до сих пор не знаю, любили ли вы его, — заметил Уэллс.

Глаза Тарквина сузились.

— Не могу ответить на этот вопрос, Берти. Мы были братьями. Я на него работал. Думаю, я любил его. Но мы всю жизнь соперничали друг с другом, как и большинство братьев.

Холмс спросил прямо:

— Вы что-то выиграли от его смерти?

— Нет, — покачав головой, ответил Тарквин Бримикум. — Наследство отца не перейдет ко мне. Ральф оставил завещание, согласно которому все унаследовала его жена, а мы недолюбливаем друг друга. Можете проверить мои слова у нашего адвоката — и у Джейн. Если вам нужен мотив убийства, мистер Холмс, копайте глубже. Я не возражаю.