Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

• Название: Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
• Автор: Николай Японский
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-89332-090-5 ISBN 5-89332-094-8 (IVт.)

Издание настоящей книги осуществлено при поддержке Фонда Ниппон.

Publication of this book was supported by Grant–in–Aid from the Nippon Foundation

Под редакцией Кэнноскэ Накамура

Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / Сост. К. Накамура. Т. 4. — СПб.: Гиперион, 2004. — 976 с.

Настоящее пятитомное издание представляет собой первую полную публикацию огромного дневника, который на протяжении всей своей жизни вел основатель русской Православной миссии в Японии архиепископ Николай Японский (1836–1912).

Четвертый том дневников охватывает период с 1899 по 1904 гг.

© К. Накамура, сост. текста, коммент., вступ. ст., 2004

---

— Не могу на это ни полслова сказать. Поступайте вполне самостоятельно. Скажу Вам «выходите» — сторонники Ваши не отстанут с просьбами «оставь нам о. Кано», но это бы еще ничего, главное — враги Ваши скажут «вот мы выжили о. Кано, Епископ удалил его», а это страшным вредом отзовется на всю Церковь, — везде станут выгонять своих священников. Итак, от меня Вам ни «да» ни «нет».

Но посоветовал ему: если он решит проситься из Одавара, то сегодня же отправится туда и предупредит о том своих сторонников (чтобы они не сказали потом, что он обманул их, давши слово, при отправлении на Собор, не проситься из Одавара), но ни слова не говорить о вчерашнем прошении Собору его врагов (Кометани и Со) оставить их во владении о. Павла Савабе, что собственно и повергло его в отчаяние и слезы.

Он и отправился в Одавара.

Собор произвел распределение катихизаторов и размещение кончивших ныне курс. Распределение было произведено в классной комнате; завтра оно прочтется в Церкви.

2/14 июля 1899. Пятница.

Третий и последний день соборных заседаний. Утверждено распределение катихизаторов. Из немногих предложений Собору о разных предметах Фома Танака, катихизатор в Вакамия, между прочим, просил Собор уничтожить в обряде оглашения слова «проклинаю» и «плюю» — грубы–де; и как же старые священники — оо. Матфей Кагета, Петр Сасагава, Борис Ямамура — раскритиковали это предложение! А молодые, как о. Симеон Мии, Сергий Судзуки, Павел Морита были за исключение сих слов. В конце прений почти все встали за оставление сих слов в обряде оглашения, как они были доселе.

В одиннадцатом часу явился из Одавара о. Петр Кано и с ним толпа его сторонников. Подал он прошение, но «чтобы его устранили только из Одавара, оставив за ним другие Церкви его нынешнего ведения». Я не принял прошения, сказав, что только для Одавара мы не сможем поставить священника; пусть он или откажется от всего нынешнего своего прихода, или остается по–прежнему в Одавара. Он ушел вниз переписать прошение. Но, увы! приятели его удержали от сего, и остался он, по–прежнему, на нынешнем своем месте. Пусть!

В двенадцать часов дня истощились все дела, подлежащие вниманию Собора, и все прения, и Собор закрыт.

В шесть часов вечера о. Симеон Мии уехал в Каназава исследовать поведение катихизатора Петра Такеици, и если он окажется виновным во всем том, в чем обвиняют его протестантские миссионеры, немедленно снять его оттуда и привезти сюда или же прямо там лишить его звания катихизатора.

Был командир крейсера «Разбойник» Иосиф Васильевич Коссович, наговорил столько неприятного про управление морским ведомством, про адмирала Верховского и прочее, что крайне печально стало. Понятно, почему постройку судов у нас заказывают за границей… советовал Коссовичу сойтись и поговорить с полковником Ванновским; один все хвалит (сухопутное свое), другой все хулит (морское свое). Интересно бы слышать их разговор.

3/15 июля 1899. Суббота.

Послесоборные хлопоты: расчеты, кому сколько послать на дорогу по случаю перевода на другое место; женатым посылается и на жену, на детей, на перевозку имущества; по железным дорогам велел (священникам также) по третьему классу; выдача жалованья и дорожных отправляющимся на службу, кончившим курс и прочим.

Из Нагасаки от консула пришло известие, что 10/22 числа пароход Добровольного флота «Москва» зайдет в Нагасаки, по пути в Одессу, значит — к тому времени Феодору Янсену нужно быть в Нагасаки для отправления в Санкт—Петербургскую Семинарию.

Из России от сына Осипа Антоновича Гошкевича, бывшего Хакодатского консула, получил книгу, произведение Осипа Антоновича «О корнях японского языка». Видно, что дело мастера, хоть и небольшое.

За всенощной пел уже хор причетников с Дмитрием Константиновичем Львовским, отличным тенором и регентом, во главе, за роспуском школ на каникулы. После пискотни и крика девчонок удивительно мягко и приятно звучит этот хор, хотя к концу каникул и он надоест и захочется опять звенящих и оживляющих звуков.

После всенощной, как обычно, исповедь священников пришедших на Собор.

4/16 июля 1899. Воскресенье.

Литургия в сослужении шести священников.

Посланник Розен приезжал по поводу назначенной завтра панихиды по Цесаревиче Георгии. Не то, что Хитрово, — этот не просил «поскорей», не говорил, «стульев у нас в Церкви нет», когда служили панихиду по Царе Александре III; Розен же — «как бы поскорей»! Уверил я его, что дольше двадцати минут не будет, тем более что и хора большого теперь нет. «И Евангелие поскорей?» — «Его совсем не будет». — «А что же? Апостол?» — «И Апостола на панихиде не полагается». — Успокоился несколько барон сими новыми для него сведениями. Насчет же стульев успокоительного сообщения барону сделать не мог.

Вечером, в девятом часу, визит нанес bishop Awdry, тоже по поводу завтрашней панихиды; как видно, не хочется ему быть на ней, а не сделать любезность нельзя; я уверил его, что барон не будет в претензии, если бишопу завтра что–либо помешает быть на панихиде; об участии же бишопа к нашему трауру, явленое сим визитом, я барону скажу, и он останется доволен сим. Проговорили мы с ним до половины десятого. Оказывается, что дело проповеди, и особенно школьное дело, и у них не более блестяще, чем у нас; школьное–то еще у нас получше — учеников больше. — Спрашивал, не буду ли я в претензии, если он пошлет проповедника на остров Хацидзёосима, — «Отнюдь нет!» — Прежде наш год жил там без плода, пусть теперь ихний поживет.

5/17 июля 1899. Понедельник.

В десять часов панихида в Соборе по Цесаревиче Георгии. Были: принц Арисугава и вся японская знать, дипломатический корпус, наше Посольство и моряки с «Разбойника»; стояли первые на правой стороне с принцем на коврике у правого клироса, вторые — налево, третьи (наши) — прямо за облачальным местом. Пели на клиросе: Дмитрий Константинович Львовский и человек двенадцать японцев, теноров и басов — пели прекрасно. Служили со мною четыре священника. Свечи держали все присутствующие в Церкви. Было и много наших христиан.

Целый день занят был приготовлением корреспонденции в Петербург по поводу отправления Феодора Янсена туда. Написал прошение в Святейший Синод обер–прокурору, Митрополиту Санкт—Петербургскому Антонию.

6/18 июля 1899. Вторник.

Писанье дальнейших писем в Петербург для Янсена: ректору Семинарии, о. Феодору Быстрову и прочим. После обеда все сдано было на почту. Приготовлены ему письма в руки: к Нагасакскому консулу, в Петербург. Сданы ему дорожные, передано платье, принесенное портным, — совсем снабжен он в дорогу.

Между тем целый день, особенно утром, беспрерывно приходили священники прощаться пред отправлением к своим местам. Снабжены иконами, крестиками, дорожными.

Вчера, 5/17 июля, был замечательный день в сношениях Японии с иностранцами: прекратилось право экстерриториальности иностранцев — они в Японии должны жить и судиться по японским законам и японскими судьями; зато и имеют право везде жить по Японии и путешествовать без дозволительных билетов, как доселе было.

7/19 июля 1899. Среда.

Утром, в пять часов, Феодор Янсен пришел попрощаться пред отправлением в Нагасаки и в Россию на пароходе Добровольного флота «Москва». Благослови Бог его не только научиться говорить по–русски, но и пройти Академию, а потом сделаться добрым служителем Церкви Божией здесь!

Священники приходили прощаться и снабжаться нужными церковными вещами, и сегодня почти все уже отбыли.

Оставшиеся на каникулы шесть семинаристов, которым некуда идти, переведены в дом Миссии, и с завтрашнего дня в Семинарии не будет ни кухонного, ни ванного дыма. Если кто из священников, которые все в нынешнем году останавливались в Семинарии, не уйдет еще завтра, то ему снесут обед и ужин отсюда.

В восьмом часу вечера вернулся о. Симеон Мии с следствия о поведении катихизатора Петра Такеици в Каназава. Вот человек, которому никогда нельзя поручать следствия, который по природе не способен к нему! Давал я наставления, как произвести — во всем, по–видимому, был согласен со мной, и поступил совершенно наоборот.

«В Каназава, прежде чем Такеици узнает о Вашем прибытии, расспросите христиан, епископальных катихизаторов, миссионеров и непременно жену», — говорил я ему. Он из Токио, прежде чем отправиться, написал Такеици, что едет расспрашивать о нем по поводу письма ко мне Reverend Dooman’a, что, разумеется, дало время Такеици приготовиться и подготовить людей. Прибывши в Каназава, о. Семен прямо отправился к Такеици и вместе с ним производил расследование о нем. Разумеется, Такеици оказался чист, как голубь. «Никогда не был пьян, в театр заглянул только раз, чтобы проводить жену посмотреть какую–то знаменитость, прилежен к проповеди пуще всех инославных миссионеров и проповедников», — обо всем этом свидетельствуют католические патеры, их проповедники, протестантские миссионеры, их проповедники, и все «удивляются, откуда на Такеици стряслась такая беда обвинений?» (Тогда как у Такеици никогда ни одного крещения не было в Каназава, а у всех прочих успехи.) — «Что до развода с женой, то, конечно, жена во всем виновата, — была ленива, сварлива и прочее, и прочее. Такеици, правда, иногда бил ее — как нельзя не бить такую жену — и на улице ее толкнул дождевым зонтом — вот и вся его вина, больше он ни в чем не повинен; и не он развелся, а она ушла от него и теперь уже замужем за другим. Такеици Петру тоже сватали другую, протестантку, но миссионерка не захотела этого брака, она–то и подняла всю эту бурю против Такеици».