Сергей Фролов - Повесть о Поле Фимкиной

• Название: Повесть о Поле Фимкиной
• Автор: Сергей Фролов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-7688-0029-8

Повести и рассказы молодых писателей Южного Урала, объединенные темой преемственности поколений и исторической ответственности за судьбу Родины.

---

— Давай, летай. Не знаю, где вы со своим замполитом сядете. Птицы.

Поля обиженно уставилась через головы Вовки и снохи в невозмутимый и далекий от людской суеты аквамариновый цвет вечернего неба. Четко вписанные в него шатровые крыши колхозных домов с тревожно белеющим на закате солнца шифером ровным рядом уходили в степь. Тянулись обнесенные прямыми линиями штакетника палисадники с деревцами, беспризорно, по макушку заросшими.

Из ближнего к Вовкиному дому двора вышла молодая хозяйка, месяца два назад приехавшая с мужем в колхоз. Вышла босая, в новом ярком сарафане, с неряшливым, запачканным у кухонной плиты подолом. Обхватив руками голые плечи, она направилась в их сторону, глядела под ноги, выбирая, где ступить. А у самой губы все растягивались в сдерживаемой улыбке. Подошла, налегла грудью на изгородь.

— Вов, я думала, ты ночью свою корову пасти выгоняешь, — сказала она, все так же посмеиваясь. — Гляжу: откроет калитку и гонит палкой. Утром встаю — вашей Зорьки на дворе нету, Маша не доит. К матери, что ли, выпроваживал?

Вовка захохотал, даже ноги дурашливо задрал, держась руками за лавочку.

— Иди, соседка, не разоблачай тут, — махнул он на нее.

— Эх, безмозглый ты, безмозглый, — с бессильной укоризной покачала Поля головой.

— Вова! — изумилась сноха в своей догадке. — Я просыпала — ты будильник выключал?

— Коровы нет на дворе, зачем ему звенеть? — снова рассмеялся сын и сказал, вдруг посерьезнев: — Ладно, мать. Лето как-нибудь, а осенью распродавай все свое и, — он присвистнул, согнутой рукой, как кочергой, загреб издали к себе, — перебирайся к нам.

— А то как же, летать с тобой… в небеси.

— А мы закажем мужика, — оставил без ответа ее слова сын и наклонился к Серафимке. — Да, Фима? Чтоб настоящий помощник был отцу.

— Чей-то, чей-то ты сказал? — насторожилась Поля.

— Да так. Ничего… А Фима будет телятницей. По наследству от прабабки! Верно, дочь?!

— Прабабка-то только зимой за телятами ходила, — поправила его Поля и поглядела на сноху. — Дочка ты, дочка, в какую пеклу кинулась, глаза зажмуривши. Надорвешься ты там.

— Нет, мама, — с бесстрашием возразила сноха.

— Когда выходить-то?

— Завтра.

— Она уже и спецовку получила, — подтвердил сын.

— Какие вы скорые-то. Разом все решили за себя и за меня. Мне теперь хоть разорвись на два двора.

— До осени, до осени, мать… — сказал Вовка.

Посидели некоторое время молча.

— Пойду стадо встречу, — вздохнула Поля. — Зорьку вашу к себе загоню. Уж ты теперь, дочка, не доильщица. Будешь там носом клевать, да под колесо угодишь…

У калитки она вдруг остановилась.

— А с поросенком-то как же теперь быть? — спросила, поглядев на сына.

— Откуда я знаю, — ответил Вовка.

Поля тяжело, устало прошла к сараю.

7

Утром она провожала детей на работу. Вовка был спокоен. Сноха переживала, суетилась. И все-таки не поспевала. Вовка уже за калитку вышел, сноха выскочила на крыльцо, растерянно оглядываясь.

— Во-ов! — окликнула, сбегая по ступенькам, на ходу повязывая косынку.

— И куда ты, чадушка моя, бежишь-торопишься? Неумелая, глупая и бесстрашная! — загоревала Поля, глядя ей вслед.

Она тоже не распланировала утро, много и бестолково бегала от одного дому к другому с внучкой на руках. Скоро она показалась Поле тяжелой, как камень. Стала сокращать дорогу, ходить напрямую по задам. Козанков трактор травой окружило — колеса скрылись. Нюськи тоже нигде не видать, во дворе тишина, и дом стоит как нежилой, стены тоску наводят.

Пробовала Поля пройтись с тяпкой по своей картошке. Кое-где стала трава появляться. Но не дотяпала и до забора — вспомнила про Козанков топор: где-то тут, недалеко, он упал. И сразу же увидела его, выглянул меж кустов. Лежит, нечистая сила, всеми позабытый. Поля кинула тяпку на крышу катуха и с легкостью на сердце ушла с внучкой в дом к сыну.

Часам к десяти в конце ржаного поля за речкой остановился комбайн. Рожь волновалась; ветер так и ходил по белесым колосьям темными неспокойными залысинами от края до горизонта. Комбайн постоял, вроде раздумывал, как усмирить разбушевавшуюся стихию. Пустил из трубы дымок и пошел вдоль края, захватывая под себя мотовилом живые волны колосьев. Комбайн шел ходко, уверенно, поравнялся с селом, и Поля стала различать шум и движение его частей, а в открытой кабине рядом с сыном увидела белую косынку снохи. Но скоро дальность и марево поглотили и белое пятно косынки, и вращение мотовила. Да и сам комбайн уменьшился до точки и скрылся за краем черты, ушел в самый конец гона. Через некоторое время, позабывшись в делах, она оглянулась на поле и увидела его еще больше урезанным с ближнего к речке края. Там, где недавно беспокоилась рожь, ровной щетиной торчала недвижная стерня, с горбатыми валками по ней, быстро, на глазах белеющими от ветра и солнца. А комбайн урчал, выпуская мгновенно исчезаемый в воздухе над рожью сизый дымок, заходил на третий круг. И тут Поля различила склоненную над рулем белую косынку, а рядом, возвышаясь над снохой, стоял сын в своей полинявшей гимнастерке и тоже, видать, придерживал рукой руль.

— Чадушка ты моя… Что же он, злодей, делает над тобой? Доверил крошечке моей такую чудовищу. Как же у тебя сердце от страха не разорвется… — разжалобилась Поля, вглядываясь в уплывающее, смазывающееся маревом белое пятно.

В полдень Поля шла с внучкой со стойла, повстречалась с Дуней Рубчихой.

— Как жива-здорова, подруга? — приветствовала Рубчиха.

У Поли, минуту назад такой довольной детьми, вдруг при виде Рубчихи снова проснулась обида на Вовку, обида за то, что он все сделал поперек ее воли (пусть и ладится у них сейчас работа на комбайне, да неизвестно еще как пойдут дела дальше), и ей захотелось погореваться перед подругой. Она опустила на землю внучку, до боли оттянувшую ей руки, поставила у ног ведро с молоком.

— И не спрашивай, Дуня, родная! Знаешь, чё мой кобель лупастый сотворил: утащил девчонку к себе помощницей. Сейчас вон косят. Все на меня свалил, злодей, гамузом. На два дома теперь в лямки впряглась. Я уж за полдня ухряпалась — ноги чуть волоку. Хоть глаза завязывай и иди на край света от такой жизни…

— Давай, сходи… погляди на край света. Я тебе прямо скажу, Поля: некому твою старую задницу сечь! Не думай, что ты одна умная да правая. Дети твои, может, правее тебя. Ты что над ними мудришь? Вовка ее не вино пить принудил. Тебе смеяться во весь рот надо, а не плакаться. Вон Козанчихе себе голову заматывать да в омут прыгать. Вторую неделю он у нее не просыхает.

Поля, как только услышала Дунин упрек, убрала горесть с лица, и успокоенность пролилась ей в душу от грубоватых и правдивых Дуниных слов.

— Да она, касатка-то моя, до чего разумная, говорит: «Мама, он велит, как я мужа не послушаюсь». Ее-то я и не виню. И Вовка, и Маша все время твердят: не с тем делом продавай все и переходи, дескать, к нам. А я уж, Дуня, начинаю соглашаться. Маша-то никак опять забеременела. На днях говорит: «Мама, я бы чего-нибудь кислого поела». Достала из погреба чашку капусты, она ее у меня на глазах ополовинила.

— Ну и вот. Нечего раздумывать, переходи. Хватит, нагоревалась в своей развалюхе, хоть немного поживешь по-людски, поцарствуешь.

До дому дошла она и никакой тяжести совсем не чувствовала, так ее обрадовала словом Дуня, все сомнения развеяла. Внучку едва донесла до койки, и та свалилась с рук, сразу уснула.

Поля вышла из дома и впервые в жизни почувствовала себя совсем беззаботной. Вроде бы и дел никаких не осталось. Ни о чем душе болеть не надо, тесная радость бурлит в груди. Ходит Поля по двору и улыбается самой себе, как помешанная. Чувствует эту ненормальность, но никак не может приказать не расплываться радости по лицу. И руки подрагивают от волнения, делать ничего не хотят — совсем обленились.

Потянуло Полю на люди. Посидела у одной соседки, у другой, дошла и до Тараторкиного дома.

— Погляди-ка, Алена, — показала она за речку на излинованное валками и колесами комбайна недавнее ржаное поле, — Маша-то моя с Вовкой косят! Вон как заполыскивают!

— А я не тебе говорила? Еще и обиделась. Поверь, скоро будешь на надутых колесах ездить! Тоже растолстеешь! — рассмеялась Алена.

— Ой, да будет уж тебе! Хоть бы ничё там с ними не случилось — и то ладно…

Присели в тень за Тараторкиной избой и разговорились. Когда спохватилась Поля, солнце успело за речку склониться.

Прибежала она в дом к сыну, а Фима уже по двору ходит. Куры с ней подружились, рядом траву клюют.

Пока накормила внучку, сбегала туда-сюда от одного дома к другому, опять время незаметно ушло — тени от домов на той стороне стали длинными и прохладными, темными рубцами легли поперек речки, исполосатили воду. А солнце вот-вот скроется за нескошенную рожь. Все же успела Поля приготовить ужин, как раз и Вовка со снохой в калитке появились.