Дмитрий Нагишкин - Амурские сказки

• Название: Амурские сказки
• Автор: Дмитрий Нагишкин
• Жанр: Сказка

По берегам широкого и могучего Амура издавна живут нивхи, нанайцы, ульчи, удэге и другие народы Дальнего Востока. И веками их старики рассказывают подрастающим в стойбищах детям сказки. О том, как мальчик Индига преодолел семь страхов и не только брата спас, но и сердце храбреца приобрёл. Как богатырь Азмун на спине косатки доплыл до дома Морского Хозяина и упросил старика послать нивхам рыбу. Как превратился охотник Чориль в медведя, а его невеста к самому Горному Хозяину отправилась правду искать…

Писатель-дальневосточник Дмитрий Нагишкин тщательно изучил устное творчество малых народов и, используя их сюжеты и язык, создал оригинальное художественное произведение - книгу «Амурские сказки», настоящую этнографическую энциклопедию края.

---

Плакали звери, но терпели. А потом принялся медведь их детёнышей изводить. Это уж последнее дело, никуда не годное дело — хуже этого не придумаешь! Стал медведь птичьи гнёзда разорять, стал в норах детёнышей губить…

У мышки-малютки всех раздавил. Раз ногой ступил — и ни одного в живых не осталось. Плачет мышка, мечется. А что она одна сделать против медведя может?

У птички синички гнездо разорил медведь, все яйца поел. Плачет синичка, вокруг гнезда летает. А что она одна против медведя сделать может?

А медведь хохочет над ними.

Бежит мышка защиты искать. Слышит — синичка плачет. Спрашивает мышка:

— Эй, соседка, что случилось? Что ты плачешь?

Говорит синичка:

— Уже время было вылупиться из яичек моим деткам! Клювиками в скорлупу стучали. Сожрал их медведь! Где защиту найду? Что одна сделаю?

Заплакала и мышка:

— Уже чёрной шёрсткой мои детки покрываться стали! Уже глазки открывать они стали! И тоже медведь погубил всех! Где защиты найду? Что одна сделаю?

Стали думать мышка и синичка, как на медведя управу найти, как спасти детей от него? К Таёжному Хозяину идти далеко. Самим медведя наказать — сил у каждого мало.

Думали, думали — придумали. «Чего бояться? — говорят. — Нас теперь двое!»

Пошли они к медведю.

А медведь — сам навстречу. Идёт, переваливается с ноги на ногу. По привычке уже и лапу поднял, чтобы мышку с синичкой прихлопнуть, одним ударом обеих соседок раздавить.

А синичка кричит ему:

— Эй, сосед, погоди! У меня новость хорошая есть!

— Что за новость? — рычит медведь. — Говори, да поскорее!

Отвечает ему синичка:

— Видела я в соседней роще рой пчелиный. Полетела туда, гляжу — целая колода мёду, до краёв полная, мёд на землю сочится. Дай, думаю, медведю скажу…

Услыхал медведь про мёд, сразу про всё забыл, слюни распустил.

— А где та колода стоит? — спрашивает он у синички.

— Мы тебя проводим, сосед, — говорит ему мышь.

Вот пошли они.

Синичка впереди летит, дорогу указывает, дальней дорогой медведя ведёт. А мышь напрямик к той роще побежала.

Подбежала к колоде, кричит пчёлам:

— Эй, соседки, у меня к вам большое дело есть!

Слетелись к ней пчёлы. Рассказала мышь, какое у нее дело.

Говорят ей пчёлы:

— Как в этом деле не помочь! Поможем! Нам этот медведь тоже много худого сделал — сколько колод раздавил!

Довела синичка медведя до рощи. Показала, где колода лежит. А медведь уже и сам её увидел, кинулся к колоде, облизывается, пыхтит…

Только он к колоде подошёл, а пчёлы всем роем налетели на него.

Стали жалить со всех сторон! Машет на них медведь лапой, в сторону отгоняет, а пчёлы на него! Заревел медведь, бросился назад. А глаза у него запухли от пчелиных укусов и закрылись совсем. Не видит медведь дороги. Лезет напрямик по всем буеракам, по всем валежинам и корягам. Падает, спотыкается, в кровь изодрался. А пчёлы — за ним!

Одно медведю спасение — в воду броситься, отсидеться в воде, пока пчёлы не улетят обратно. А глаза у медведя запухли, не видит он, куда бежит. Вспомнил он тут про мышь да синичку. Закричал что есть силы:

— Эй, соседки, где вы?

— Тут мы! — отзываются мышь с синичкой. — Загрызают нас пчёлы, погибаем мы!

— Проведите меня к воде! — кричит медведь.

Села синичка на одно плечо медведю, вскочила мышка на другое. Ревёт медведь. А соседки говорят ему, куда повернуть, где бежать, а где через валежину перелезать.

Говорит ему синичка:

— Уже реку видно, сосед.

Говорит ему мышь:

— Теперь совсем близко, сосед.

— Вот хорошо! — говорит медведь. — А то совсем меня проклятые пчёлы закусали! Чем дальше — тем больней жалят!

Не видит он, что пчёлы давно отстали.

Тут кричат ему соседки:

— Прыгай в воду, сосед, да на дно садись, тут мелко!

Думает медведь про себя: «Только бы мне от пчёл избавиться, а уж я от вас мокрое место оставлю!»

Что есть силы прыгнул медведь. Думал — в реку прыгает, а угодил в ущелье, куда его мышь да синичка завели. Летит медведь в пропасть, то об один утёс стукнется, то о другой… Во все стороны шерсть летит.

Летит рядом с медведем синичка:

— Думал, сильный ты, медведь, так на тебя и силы другой не найдется? Деток моих съел!

Сидит мышь на медведе, в шерсть зарылась, говорит:

— Думал, сильный ты, медведь, так на тебя и силы другой не найдется? Деток моих раздавил!

Грохнулся медведь на землю. Разбился.

Так и надо ему! Зачем детёнышей губил?

Набежали отовсюду звери и птицы малые. Поклонились они мышке да синичке, спасибо сказали.

Один слабый против сильного что сделать может!

Два слабых против сильного — это ещё посмотреть надо, чья возьмёт!

Жадный Канчуга

Это ещё тогда было, когда звери человеческий язык понимали. Тогда тигр с удэгейскими людьми в родстве состоял. Тогда в роду Бисанка тигр желанным гостем был.

Жили Бисанка в верховьях реки Коппи. Много их было. Когда все разом говорили — на Анюе слышно было.

Один год очень хорошая охота случилась. Столько охотники соболя, выдры, белки, хорька, колонка, медведя и лисицы добыли, сколько ни разу добыть не могли.

Купцы к Бисанка приехали, все товары продали, а пушнины будто и не убавилось.

Собрались Бисанка на Амур. Пушнину свою продавать. Двадцать нарт снарядили. Лучших собачек в стойбище взяли. Лучшую одежду надели. Косы новым красным шнуром оплели. Шапочки из шкурок кабарги с собольими хвостами на головы надели. Белые богдо — повязки — на головы надели. Белые халаты, шелками шитые, белые штаны надели. На нарты сели, ездовыми палками взмахнули, между полозьями вставили, собакам волю дали.

Тах! Тах! Поть-поть-поть!

Побежали собачки. Только снег в стороны летит да полозья скрипят. Бегут собачки, лают. Тот лай услыхав, все звери в разные стороны бегут, за деревья, за сугробы прячутся. Несутся собачки, как ветер.

Такие собачки хорошие, что без остановки летят, на ходу юколу глотают…

Через горный хребет перевалили собачки: им всё нипочём — горы, реки, распадки — мчат напрямик. На верховья Анюя вышли, потом — на Хор, потом — на Уссури, потом — на Амур. Сколько ехали удэ — кто знает: весело ехали, время не считали!

А в Муллаки на Амуре — торг большой. Народу собралось отовсюду великое множество. Нанайцы с Амура; нивхи, одетые в рыбью кожу, с острова; негидальцы с Амгуни на собаках; орочены с далёких пастбищ в овчинной одежде; ульчи в сохатиных унтах; орочи в оленьих торбазах… разве всех пересчитаешь!

Торг большой. Купцов понаехало много: косатые маньчжу, бритые нека с длинными ногтями приехали; с заморских островов купцы в деревянных латах, с двуручными мечами приехали.

Только с купцами чёрная болезнь приехала. На чём ехала — кто знает? На лодке ли, на собачках ли, на оленях ли, пешком ли пришла — не знаю. В чём одета была — не знаю. Только на том большом торге хозяйкой стала.

Сели Бисанка торговать, а тут — беда!

Напала на людей чёрная болезнь. И стали они умирать. И нанайцы, и никанцы, и негидальцы, и орочены, и маньчжу, и орочи, и ульчи умирать стали, охотники и купцы умирать стали.

Видят люди, плохо дело: смерть ни с кем не торгуется — всех подряд берёт. Разбежались люди в разные стороны.

А у Бисанка и бежать некому. Изо всех в живых один парень остался по имени Конга. Приезжал он с братом. А брата взяла чёрная смерть. Похоронил Конга своих сородичей. Думает: «Как брата своего на чужой земле оставлю? Пусть со мной едет. Пусть по обычаю нашему похоронят его! Пусть за всех сородичей перед Хозяином стоит!»

Сколотил Конга большой ящик. Положил туда брата.

Бросил Конга все товары — не до них тут! Сел на последнюю упряжку, крикнул на собак и — поскорее от проклятого места, домой!

Едет Конга — не оглядывается, от болезни бежит.

А болезнь вместе с братом в ящике лежит…

Сколько ехал Конга — кто знает, — сначала на Уссури, потом на Хор, потом на Анюй, потом через горы.

В тех горах каменные поляны были. На тех каменных полянах — тигровое стойбище. В том стойбище тигры жили. К стойбищу многие дороги вели: дороги костями устланы да черепами огорожены.

Подъехал Конга к тигровой дороге.

Стоит на дороге тигр. Увидал Конгу, через спину перекатился, человеком стал, поздоровался, спросил, как торговал Конга, какие новости везёт.

Рассказал парень, какая беда случилась, какие плохие новости с собой везёт. Покачал головой тигриный человек, говорит:

— Поезжай! Хоронить брата будете — поплакать приду. Твой брат хороший охотник был… — Через спину перекатился, тигром стал, ушёл.

Переехал Конга дорогу. Отсюда и до стойбища недалеко.

Приехал парень, матери, сородичам рассказал, что с ним случилось. Открыла мать ящик, чтобы попрощаться с телом сына.