Герман Вук - Внутри, вовне

• Название: Внутри, вовне
• Автор: Герман Вук
• Издательство: Феникс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-222-00747-2

Имя Германа Вука достаточно хорошо известно как зарубежному, так и российскому читателю.

Книга «Внутри, вовне», написанная автором в 1985 году, впервые публикуется в России. Как и прежние произведения талантливого еврейского писателя, книга пронизана всепоглощающей любовью к человеку, Родине, духовным ценностям еврейского народа.

В каждой строке чувствуется тонкий психолог, наблюдательный и умудренный жизнью человек, мастерски владеющий словом.

Книга написана легким, сочным и вместе с тем увлекательным языком, захватывает читателя уже с первых страниц этого незаурядного произведения.

Нет сомнения, что выход романа на русском языке станет заметным событием в литературе и доставит огромное удовольствие всем, кто раскроет эту замечательную книгу.

---

— Отлично, Дорси! Пока!

Я повесил трубку и опрометью кинулся к лифту.

* * *

Под навесом у подъезда топтался несомненный дядя Иегуда — в енотовой шубе, с седой бородой, все как положено, вместе с тетей Розой — совсем седой, но все еще симпатичной. Однако Йегуда не устраивал никакого скандала. Если меня не обманывали глаза, он вступил с Патом в дружескую беседу.

— А вот и ваш племянник, раби, — сказал Пат, увидев меня. — Он проводит вас на свадьбу. Спасибо за приятную беседу, сэр! — и Пат изящно коснулся двумя пальцами обшитых золотой тесьмой полей своей шляпы.

— Можешь себе представить? Этот гой принял меня за раввина! — сказал дядя Йегуда на идише, когда мы вошли в холл. — А что? Я ведь и вправду мог бы стать раввином, если бы захотел. Очень приятный гой!

Дело было, не иначе, в енотовой шубе. Пат знал, что у нас в семье уже есть один раввин — «Зейде». «Зейде» ходил в длиннополом пальто, отороченном мехом, с меховым воротником и меховыми манжетами. И вот тут появляется Йегуда — весь такой вальяжный, в енотовой шубе, да еще и с бородой. А верующий ирландец Пат питал глубокое уважение ко всем священнослужителям.

— Стать раввином! — сказала тетя Роза, когда мы ехали в лифте. — Тоже мне раввин! Нью-Йоркер-Илуй!

Дядя Йегуда грубо обругал тетю Розу на идише, а идишные ругательства и вправду бывают очень грубыми, поэтому я его слов переводить не буду. Папа уже стоял на лестничной площадке, готовясь обняться со своим братом. Дядя Йегуда великодушно дал себя облобызать, в то же время бормоча вполголоса что-то о векселях и виктролах. Ли схватила меня за руку и отвела в сторону.

— Дело пахнет керосином! — сказала она. — Может быть, свадьбы и вовсе не будет. Я не шучу.

— Что случилось?

Она потащила меня в родительскую спальню. Но войти туда не было никакой возможности: там яблоку негде было упасть из-за столпившихся женщин, стоявших вплотную друг к другу. Так как это были большей частью еврейские домохозяйки родом из старого галута, а они обычно маленького роста, я мог все видеть поверх голов. В центре спальни стояли Фейга и мама, кричавшие друг на друга так оглушительно, что их голоса перекрывали весь гомон. И над всей этой колышущейся женской массой высился «Зейде», стаявший между мамой и Фейгой. Фейга, в синем шелковом платье, с голубой фатой, сдвинутой на затылок, выглядела очаровательно, хотя лицо у нее было цвета спелого помидора. Мама, вся увешанная драгоценностями, в шелку и в кружевах, внешне казалась спокойнее Фейги, хотя это никак не отражалось на звучности ее голоса.

— Никаких свечей! — кричала Фейга.

— А ну перестань спорить! — кричала в ответ мама. — Уже поздно. Я плачу официантам по часам, а это стоит мне кучу денег.

— Я говорю, никаких свечей!

— А что плохого в свечах? Я выходила замуж при свечах, и ты так же выйдешь!

Некоторые женщины, стоявшие в комнате, в том числе «Бобэ» и несколько тетушек из обоих семейств, держали в руках белые незажженные свечи и вопросительно переводили взгляд от Фейги к маме.

— Фейгеле, будь хорошей девочкой, послушайся! — вставил «Зейде». — Все подготовлено. Сара-Гита позаботилась, чтобы у тебя была хорошая свадьба. Ты такая красивая, ну кто же празднует свадьбу без свечей?

ФЕЙГА (на яростном идише). Никаких свечей! Мы с Борисом и так по горло сыты этими дурацкими предрассудками. Где-то нужно поставить точку. Никаких свечей!

МАМА (на идише, явно перекрикивая Фейгу). Это мой дом! Я тебе устроила такую свадьбу, какая никакой принцессе не снилась! А сама ты пальцем о палец не ударила! Или ты такая неблагодарная? Ты сейчас же пойдешь под хупу. Просто стыд и позор, что ты задерживаешь свадьбу. И ты пойдешь при свечах! (Женщинам.) А ну, зажгите свечи, и начинаем!

ФЕЙГА (на идише, во весь голос). Сара-Гита, это я выхожу замуж, а не ты! (По-английски, фортиссимо, обращаясь к женщинам.) Я сейчас же снимаю ко всем чертям фату и иду домой! Все! Черта лысого!

Чего я не могу здесь передать, так это интонаций, в которых звучала ненависть, зародившаяся еще много лет назад, на другой стороне океана. Мама снова вступила в борьбу с дочерью кайдановки, и на этот раз это была битва не на жизнь, а на смерть. Фейга ведь уже согласилась наконец семь раз обойти вокруг Бориса; почему же она так взбеленилась из-за каких-то свечей, которые были невиннейшей частью древнего обычая? Видимо, в истерической предсвадебной кутерьме даже сущие пустяки могли пробудить глубоко запрятанные давние обиды.

— Час от часу не легче! — прошептала мне Ли. Орудуя локтями, она протолкалась через толпу женщин и, крича во всю мочь своих легких, обратилась к невесте:

— Послушай, Фейга! Я с тобой на сто процентов согласна! Ты проявила ангельское терпение. Я бы ни за какие коврижки не смирилась с такой уймой средневековой чуши. Я понимаю, что ты больше не хочешь уступать!

Фейга сжала руку Ли:

— Спасибо, Ли! Благослови тебя Бог, и большое спасибо!

— Что она говорит? — спросил маму «Зейде». — Лея-Мира, пожалуйста, не говори по-турецки!

— А тебя кто спрашивает? — накинулась мама на Ли. — Ну, если бы это ЕЩЕ КТО-НИБУДЬ выходил замуж…

Ли выхватила свечу у Борисовой тетки и зажгла ее от своей зажигалки. Когда фитиль загорелся, все женщины неожиданно, как по команде, умолкли: это было как заранее отрепетированный спектакль. А Ли сказала «Зейде» на безупречном идише:

— Ну? Сколько должно быть свечей? Двадцать? Тысяча? Вот свеча. Этого хватит?

«Зейде» молча посмотрел на маму, потом на Фейгу. Обе стояли, как громом пораженные. Тогда он хлопнул в ладоши и ликующе провозгласил:

— Пойдемте! Я выдаю замуж дочь, отраду моей старости!

Он двинулся к двери, и женщины расступились перед ним, издавая радостные восклицания и хлопая в ладоши. Подхватив Фейгу под руку и продолжая нести свечу, Ли последовала за ним. Бросив последний вызывающий взгляд на маму, Фейга позволила выволочь себя из спальни, а за ними двинулась и вся толпа женщин.

После этого переполоха, из-за которого все чуть не сорвалось, было особенно трогательно видеть, как Фейга семь раз обошла вокруг Бориса, а рядом с ней двигалась Ли, держа в руке зажженную свечу. Небольшую хупу из лилового бархата держали на палках четверо мужчин, которых отобрала мама: дядя Хайман, дядя Яиль из Бэй-Риджа, Святой Джо Гейгер и мистер Кахане. На свадьбу собралось человек шестьдесят-семьдесят, но в нашей большой гостиной стояла такая тишина, словно в ней не было ни одной живой души. Фейга, прикрыв лицо фатой, спадавшей до плеч, торжественно ходила вокруг своего жениха, а он стоял хмурый и бледный, и ермолка едва держалась на его буйной шевелюре. Четыре, пять, шесть, семь раз. Я ожидал, что во время церемонии эти безбожники будут ухмыляться, а то и хихикать, но ничего подобного. Когда Фейга, закончив седьмой круг, остановилась около Бориса, губы ее были крепко сжаты, а сквозь фату было видно, что глаза у нее блестят.

«Зейде» проявил верх тактичности, предоставив прочесть последнее из традиционных «Семи благословений» дяде Иегуде. Для тети Розы, может быть, Йегуда и был «Нью-Йоркер Илуй», но у него, как и у папы, благодаря отцу-шамесу с детства были на слуху старые еврейские мелодии. Йегуда безупречно затянул:

БЛАГОСЛОВЕН ТЫ, ГОСПОДЬ, БОГ НАШ, ВЛАДЫКА ВСЕЛЕННОЙ, СОТВОРИВШИЙ ВЕСЕЛЬЕ И РАДОСТЬ, ЖЕНИХА И НЕВЕСТУ, ЛИКОВАНИЕ И ПЕНИЕ, ТОРЖЕСТВО И БЛАЖЕНСТВО, ЛЮБОВЬ И БРАТСТВО, МИР И ДРУЖБУ! ГОСПОДЬ, БОГ НАШ! ДА ЗАЗВУЧАТ ВСКОРЕ В ГОРОДАХ ИУДЕИ И НА УЛИЦАХ ИЕРУСАЛИМА ГОЛОС РАДОСТИ И ГОЛОС ВЕСЕЛЬЯ, ГОЛОС ЖЕНИХА И ГОЛОС НЕВЕСТЫ, ЛИКУЮЩИЕ ВОЗГЛАСЫ В ЧЕСТЬ ЖЕНИХА, СТОЯЩЕГО ПОД «ХУПОЮ», И ПЕСНИ ПИРУЮЩИХ ЮНОШЕЙ.

БЛАГОСЛОВЕН ТЫ, ГОСПОДЬ, РАДУЮЩИЙ ЖЕНИХА С НЕВЕСТОЙ!

Борис топнул ногой и раздавил каблуком завернутый в бумагу стакан. Крррах! О да, старина Борис выполнил все ритуальные требования. Гости радостно загалдели. Кузен Гарольд кинулся к роялю и заиграл традиционную свадебную песню, в которой без конца повторяются одни и те же слова на идише: «Жених, невеста, желаем вам счастья!». И вся наша «мишпуха» — стар и млад, в том числе и я и моя сестра Ли — запела и нестройным хороводом закружилась в пляске вокруг молодоженов. Борис стоял, смущенно улыбаясь, ермолка слетела прочь. Фейга, откинув фату, схватила его за руку и улыбалась сквозь слезы. Борисово семейство — все сплошь, как и он, неверующие социалисты — стояло поодаль, наблюдая за происходящим. Поодаль стояли также — обособленной группкой из трех человек — мистер Кахане, Святой Джо Гейгер и Питер Куот: глядя на веселящихся гостей, они вполголоса обменивались какими-то замечаниями. Мистер Кахане теребил свой галстук бабочкой и шнырял глазами. Святой Джо стоял со скрещенными на груди руками и лучезарно улыбался, Питер Куот смотрел, скептически прищурившись. Обычно меня смущало то, как Питер Куот рассматривал мое племя в действии, но теперь мне было наплевать.