Елена Ванслова - Ралли «Конская голова»

• Название: Ралли «Конская голова»
• Автор: Елена Ванслова
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-278-00187-9

Сборник лучших научно-фантастических произведений советских и зарубежных писателей о роли спорта в жизни общества и каждого человека, об использовании достижений науки и техники для реализации скрытых физических возможностей человека, о вырождении спорта в эксплуататорском обществе.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Содержание:

Ванслова Е. Г. Спорт с научно-фантастических высот

Константин Ковалев. Чиканутый

Джордж Байрам. Чудо-лошадь(перевод с англ. Марина Ковалева)

Найджел Болчин. Она смошенничала(перевод с англ. М. Бирман)

Ант Скаландис. Последний спринтер

Вячеслав Куприянов. Соревнования толп

Тимоти Зан. Пешечный гамбит(перевод с англ. Виктор Вебер)

Леонид Панасенко. Побежденному — лавры

Герберт Франке. Зрелище(перевод с нем. Нина Литвинец)

Кир Булычев. Коварный план

Вид Печьяк. Дэн Шусс побеждает(перевод со словенск. Елена Сагалович)

Олдржих Соботка. Ариэль(перевод с чешск. Ирина Гусева)

Кейт Лаумер. Запечатанные инструкции(перевод с англ. Михаил Гилинский)

Василий Головачев. Волейбол-3000

Мак Рейнольдс. Гладиатор(перевод с англ. Михаил Гилинский)

Алексей Плудек. Отречение лорда Вилланина(перевод с чешск. Тамара Осадченко)

Валерий Перехватов. Теннисная баталия со счастливым концом

Уильям Гаррисон. Ролербол(перевод с англ. Нина Емельянникова)

Владимир Михановский. Шахимат

Ярослав Петр. Ахиллесовы мышцы(перевод с чешск. Тамара Осадченко)

Гюнтер Теске. Талантливый футболист(перевод с нем. Ирина Кивель)

А. и К. Штайнмюллер. Облака нежнее, чем дыханье(перевод с нем. Нина Литвинец)

Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Бег на один километр

Альберто Леманн. Онироспорт (перевод с итал. Лев Вершинин)

Маурисио Хосе Шварц. Война детей(перевод с испанск. Ростислав Рыбкин)

Эдуард Соркин. Спортивная злость

Джордж Алек Эффинджер. В чужом облике(перевод с англ. Нина Емельянникова)

Джеймс Типтри-младший. «…тебе мы, Терра, навсегда верны» (перевод с англ. Ростислав Рыбкин)

Энцо Стриано. ПБ 7-71  (перевод с итал. Лев Вершинин)

Роберт Хайнлайн. Угроза с Земли (перевод с англ. Наталья Изосимова)

Адам Холланек. Очко(перевод с польск. Михаил Пухов)

Евгений Филимонов. Ралли «Конская голова»

Составитель: Ростислав Леонидович Рыбкин

---

Когда до Тимирязева оставались считанные метры, на аллею вышла светловолосая женщина с сумкой, из которой торчали спицы с начатым вязаньем. Женщина выжидающе на меня посмотрела. Я остановился.

— Как красиво вы бежите, — улыбнувшись сказала она. — Я часто вижу вас здесь.

— А вы, наверное, хорошо вяжете, — ответил я. — Для меня тайна за семью печатями.

Женщина засмеялась:

— Завтра я буду сидеть на этой скамейке и довязывать шапочку.

— А я завтра буду бегать. И, если хотите, научу вас. А вы меня — вязать.

— Значит, до встречи, — сказала она и опять засмеялась.

И я отложил до завтра разговор, так странно начатый тридцать с лишним лет назад. Я боялся этого разговора. Между нами была тонкая, едва ощутимая грань, которую невозможно перейти и так легко смять одним-единственным неосторожным словом. "Завтра, — думал я, шагая к дому. — Что значит один день? Завтра".

На следующий день, едва я вошел на бульвар, меня окликнули. На ближайшей к входу скамье вальяжно развалился Слон в клетчатой куртке, снизу доверху на молниях и заклепках. Тяжелые, слоновьи ноги обтягивали джинсы, на которых было еще больше заклепок.

"Смешно, — подумал я. — Свой добротный товар, свои уникальные лекции Док обменял на бусы и стекляшки…" "Однако Слон, судя по всему, так не думал. Он был крайне доволен собою. Ему не терпелось поделиться путевыми впечатлениями.

Я хлопнул его по джинсовой ноге и сел рядом.

— У меня такое дело, Док… — начал я. Но не смог договорить. Оказывается, в штате Айова, в тамошнем университете, когда он, по обыкновению, стал объяснять подходы к единой теории поля, один из местных студентов принялся свистеть, едва только Док позволил себе усомниться в подходе Эйнштейна к этому вопросу. А в университете Джона Гопкинса…

Я не мог внимательно слушать его — именно в тот вечер, который мог перекроить, перевернуть мое прошлое и будущее. Я прервал Дока — он отнесся к этому, как всегда, стоически, рано или поздно он выскажет все, что собирался, — и путанно изложил ему события на Тверском, которые происходили в то время, пока, он, Док, мотался по университетской глубинке. Я рассказал ему все: о его собственных поздних финишах, о Четэри и Саньке Карюхине, даже о девочке с серыми глазами и о женщине с вязаньем, с которой вчера перекинулся малозначащими фразами. А потом носком тапочка нарисовал на песке координатные оси и выложил свое объяснение, почему и как я попадаю с Тверского бульвара в прошлое и возвращаюсь обратно.

Слон слушал меня сочувственно. Он опустил голову на грудь, отчего число подбородков удвоилось, и сказал:

— Чушь.

Я обиделся.

— Совершенная чушь, — уточнил Прудник. — Тебя не извиняет даже сомнительное образование и столь же сомнительный род занятий.

Не торопясь, уверенным лекторским тоном Док принялся объяснять мне, что думает современная наука о взаимосвязи пространства и времени. Я ничего толком не понял, кроме разве что одного: если бы даже сбежались все статистически невероятные события и на Тверском в самом деле образовался бы желоб, то мне, чтобы в него попасть, пришлось бы развить скорость, превышающую скорость света, на что, как я обязан знать, в физике существует строгий запрет. И тогда, добавил Слон с издевкой, я потерял бы не только паршивые зарубежные кроссовки, но и собственное тело отечественного производства, включая не слишком умную голову.

Я представил себе фейерверк элементарных частиц, в который мог превратиться. Однако Слон все-таки не совсем прав. Пусть он трижды учен, но я был, был у Пушкина по эту сторону площади, и "Новости дня" стояли на месте, и Саньку Карюхина я обогнал.

— И все же, — спросил я въедливо, — как ты объяснишь тот факт, что я с тобой разговариваю, а кроссовки мои исчезли?

— Будь я следователем, — сонно возразил Прудник, — я нашел бы без всякой физики десять или двадцать версий пропажи твоей обуви. Мне лень рассуждать на эту тему. Тем более что эта пропажа, в отличие от нашей бесценной молодости, легко восполнима.

И жестом доброго волшебника он положил мне на колени яркую пластиковую сумку.

— Примерь, — сказал он. — Кажется, на сей раз твой сайз.

— Размер, — отпарировал я. — По-русски это размер.

— А я что сказал? — удивился Док. — Я и говорю — сайз. Примерь сникеры.

В сумке были кр ссовые туфли со встроенным в язычок микрокалькулятором для расчета беговых нагрузок. Сайз действительно оказался моим. Туфли были мне впору.

Я сунул темно-синие тапочки в ближайшую урну и предложил Пруднику пробежаться вместе, чтобы увериться в моей правоте. Слон так посмотрел на меня, что я не решился настаивать. Единственное, к чему я его склонил, — дойти пешком до места, откуда я попадал в прошлое, а там, пробежав несколько шагов, провалиться в мой временной желоб.

Всю дорогу до МХАТа Док обиженно ворчал — дескать, он солидный ученый, почетный член и лауреат, к тому же в возрасте, у него дел сверх головы, а он отвлекается на мальчишеские глупости. Я не возражал — Слона и впрямь не должно особенно тянуть в детство. Может быть, только на физические и математические олимпиады, где он неизменно был победителем. А я, наивный, тащил его на урок физкультуры.

В том самом месте я заставил Дока перейти на неуклюжую трусцу, а сам побежал рядом. Мы пересекли воображаемую, но для меня вполне материальную черту, я затаил дыхание, но — ничего не произошло. Ровным счетом ничего. На скамейках сидели одетые по-нынешнему парочки, немолодой мужчина прогуливал скотч-терьера, справа над бульваром нависала громада Художественного театра.

— Это все? — спросил Прудник с облегчением. — Тогда пошли, но, чур, без спешки.

Не торопясь мы дошли до конца бульвара, поглазели через площадь на Пушкина, молча посидели на скамейке и пошли ко мне домой пить чай.

Жене очень понравились новые кроссовки. И еще больше кольцо с индийской бирюзой, которое Док преподнес ей с истинно слоновьей галантностью.

Будучи человеком тактичным, Прудник не касался больной темы. Лишь в ответ на реплику жены относительно моего безудержного увлечения Слон тактично заметил, что бег дело полезное, и лично он, будь у него побольше времени, тоже не прочь бы…

На следующий день я вышел на Тверской в новых кроссовках и опять не попал в этот желоб. Он словно сгинул после объяснений Дока. Несколько раз я пытался преодолеть невидимый барьер с ходу — и всякий раз без толку.

Когда я прекратил бесплодные попытки, было уже поздно, и женщину с вязаньем я не застал. А может быть, она в тот день не приходила на бульвар вовсе.

Еще несколько раз я выходил на Тверской, но все безрезультатно. Конечно, структура пространства — времени — штука хрупкая, малейшее вмешательство извне может ее нарушить, а тут сотни прохожих каждый день, электрический ток в проводах, пятна на Солнце, мои кроссовки с микрокалькулятором, да мало ли что еще! Удивительно не то, что пропал этот желоб, а то, что он вообще существовал…

Но существовал ли? Да, тысячу раз говорю я, существовал. Нет, один раз сказал Док, не существовал. И это одно-единственное "нет" оказалось сильнее.

Погодите, сильнее ли? Ведь и потом, до самой поздней осени, я видел издали на бульваре худую спину немолодого бегуна (лысину он уже прикрывал шапочкой); я хотел догнать его, но никак не мог этого сделать, потому что только один раз, один немыслимый раз, движимый не завистью и не злостью, я догнал Саньку Карюхина, и такие минуты, понимал я, не повторяются.

И еще я встречал иногда на бульваре немолодую женщину с милым лицом и серьезным, чего-то ожидающим взглядом. Она вязала или просто глядела на прохожих, изредка поправляя рукой легкие волосы. Мы обменивались кивками, но подойти к ней ближе я так и не решился — было как-то неловко ни с того ни с сего присесть рядом, а повода все никак не находилось. Я пробегал мимо, склонял голову, и женщина поворачивалась ко мне, отвечая наклоном головы и, чудилось мне, провожала взглядом, но я не оборачивался, потому что чувствовал непонятный, необъяснимый стыд; и мне все хотелось подойти поближе и разглядеть, какого же цвета у нее глаза — серые или нет, ведь с возрастом, говорят, цвет глаз может измениться. С возрастом многое может измениться, но я не знаю, надо ли об этом жалеть.

Все хорошо, говорил я себе. Все складывается олл райт, говорил мне Док. Мой халцедон получил на выставке первый приз, говорила мне жена.

Чего во мне нет, так это злости. Ни спортивной, ни какой другой. Может быть, нет во мне и еще чего-то. Не мне о том судить.

На бульвар я вскоре перестал ходить. Записался в группу здоровья, езжу через день на занятия в Лужники. Там хороший зал, теплый душ, толковые тренеры. Лишний вес я давно сбросил и сейчас спокойно ем на ужин хлеб с маслом и яблочным мармеладом.