Пенни Самнер - Дерево ангелов

• Название: Дерево ангелов
• Автор: Пенни Самнер
• Издательство: Ред Фиш. ТИД Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-483-00156-7

Эпический роман о трех поколениях эмигрантов переносит нас из дореволюционной России в истерзанную войной Англию, а оттуда — в тропические леса Австралии.

* * *

Нарядный, словно ларец тончайшей работы, дом; сказочный сад, написанный на стене; ангел в листьях пальмы — вот лишь некоторые из чудес русской помещичьей усадьбы, где растет Нина Карсавина с чудаком отцом, красавицей матерью, старшей сестрой Катей и экономкой Дарьей, которая знакомит ее с русскими народными сказками и традициями.

Но когда мать умирает, а отец постепенно теряет рассудок от горя, Нина принимает нелегкое решение навсегда покинуть родину.

Накануне Первой мировой войны девушка попадает в Англию, где ей предстоит освоиться в совершенно новой для нее жизни.

Русская революция и две мировые войны разбросают Карсавиных по всему свету.

И лишь когда Нинина внучка, художница Джулия, принимается за поиск собственных корней, трагическая история семьи наконец складывается в единое целое…

---

Это было в первый день летних каникул. Годами они проводили каникулы в одном и том же месте, к северу от Брисбена, в одном из сбившихся в кучку ярко окрашенных дачных домиков. Мама укладывала провизию и одежду, папа загружал портативные холодильники и рыболовные снасти в багажник микроавтобуса, и они отправлялись в путь. Джулию в машине укачивало, а Пол, сидя рядом с ней на заднем сиденье, всю дорогу играл с ней в слова, чтобы развлечь ее. Он был на семь лет старше ее, поэтому они не грызлись друг с другом, как другие братья и сестры.

Тем летом они добрались до места поздно вечером и, поужинав, разобрали вещи. Джулия валилась с ног от усталости, и маме пришлось раздевать ее, сонную, точно куклу, но когда ее голова коснулась подушки, она все же не забыла четыре раза ударить себя по лбу. Четыре — потому что именно в это время она собиралась встать, в четыре утра. Пока все еще спят, она встанет и отправится одна к морю. Этому методу — лупить себя по голове — ее научил Пол. И действительно — сработало: она проснулась и увидела, что между пластин жалюзи просачивается тусклый свет. Ее сложенная одежда лежала на стуле; она натянула джинсы и футболку. Маме не понравилось бы, что дочь идет из дома одна в такую рань, а папа рассердился бы, если б узнал. Папу легко было рассердить, потому что он был управляющим банка. До того как родители поженились, мама работала в банке его секретаршей. Но даже мысль о том, что отец может ее застукать, не остановила Джулию — она мечтала об этом утре много недель.

Пять минут спустя она уже неслась, ликуя, по густой мокрой траве вниз по склону, поросшему акацией, к пляжу и пирсу. На пирсе она и думала провести большую часть предстоящих каникул. Она будет нырять с его края, а потом лежать на соленых, прокаленных солнцем досках. А вечером, когда жара спадет, — гулять с мамой и Полом вдоль берега.

Но сегодня утром Джулия должна непременно увидеть спящего ската.

Она перешла на шаг и огляделась, потом осторожно взошла на пирс. Во время отлива в песке на дне виднелись углубления, оставленные за ночь спящими скатами. Ромбы. Джулия произнесла про себя это слово. Его звучание заполняло собой впадину, оставленную брюхом ската, а затем перетекало в более мелкие углубления, где лежали широкие плавники и конец хвоста. Джулии нравилось, как некоторые слова и звуки перетекают в формы, но такие вещи были твоим секретом — о них нельзя никому говорить. Она поняла это еще в четвертом классе. «Что ты делаешь?» — спросил у нее однажды Джим Мэтьюз, без всякой злобы, будто ему и вправду было интересно. Джулия ответила не подумав: «Я слушаю листья — их шуршанье такой же формы, как и тени, которые они отбрасывают на стене». И вдруг на лице Джима появилось гадкое, глупое выражение, а потом он отвернулся и завопил на всю детскую площадку: «Джулия Трулав любит листья! Джулия Трулав хочет выйти замуж за дерево!»

Дойдя до конца пирса, она осторожно опустилась на колени, а потом растянулась плашмя на гладких досках. Подложив руки под подбородок, она уставилась в зеленовато-синюю воду и, когда привыкли глаза, стала различать на дне подвижные тени. Тени складывались в изменчивые узоры, и, любуясь ими, Джулия поняла, что на самом деле пришла сюда не затем, чтобы увидеть ската. Следы, оставленные скатами на песке, для нее не менее реальны, чем сами скаты. Нет, она пришла сюда из-за того, что встать в такую рань — уже само по себе приключение.

Джулия долго лежала на досках в сладостной истоме, слушая плеск волн и следя за игрой света и тени на песчаном дне. А потом тень в одном месте вдруг уплотнилась, и Джулия замерла: лениво двигая плавниками, поднимая небольшие облачка песка, в ее сторону скользил скат. Он стал подниматься к поверхности, пока наконец из воды не показалась, блестя на солнце, крапчатая спина. Скат посмотрел прямо на нее, будто смеясь, и в следующий миг исчез.

Джулия ошарашенно хлопала глазами — она все-таки увидела его! Она широко раскинула руки наподобие плавников ската. Какая жалость, что некому рассказать. Но вокруг не было ни души, только бакланы, да еще вдоль берега неуклюже ковылял пеликан. Скат! Джулия пробежала по пирсу и в несколько прыжков одолела склон, восторженно крича про себя: «Я его видела! И он видел меня!»

Поначалу она не заметила смутные очертания в кустах, а когда заметила, было уже поздно — на нее налетели и сбили с ног.

Из горла рвался вопль, но рот ей зажали ладонью, и Джулия покатилась по сырой траве, отчаянно извиваясь и лягаясь, пока наконец не очутилась на спине, глядя прямо в небо. Напавший, лежа под ней, крепко держал ее, а потом прорычал ей в ухо:

— Я — леший!

Рот ей разжали, и она с облегчением завизжала:

— Пусти!

— Тсс! Ты всех разбудишь… Ну так что, я — леший! — Он принялся щекотать ее, так что она задохнулась от смеха и наконец скатилась с него. Покачиваясь, она с трудом поднялась на ноги, а брат протянул к ней руки. — Я леший!

— Я видела ската, так что отвяжись, леший вонючий!

Давненько они не забавлялись этой игрой.

— Тсс! Леший проголодался!

Джулия пустилась наутек, Пол бросился за ней. Когда они взбежали на крыльцо, перед глазами у Джулии мелькнули их отражения в оконном стекле — две рыжие головы под бледным небом.

После завтрака они опять пошли на пирс. Джулия несла два старых шерстяных одеяла, Пол — плетеную корзину с рыболовными снастями. Они сели в самом конце, свесив ноги над водой, и Пол вытащил две удочки, а Джулия с опаской взяла пригоршню креветок. Они были холодные и не розовые, как после варки, а зеленые. Осторожно, чтобы не уколоться об острые зубчики, Джулия свернула креветке голову, затем отщипнула хвост и вытащила мягкое тельце из панциря.

— Хочешь сама? — Пол протянул ей крючок.

— Ладно.

— Смотри не уколись.

Начиная с толстого конца, Джулия надела креветку на крючок. Насаживать на крючок живых червей — гадость, но креветки — другое дело, они уже мертвые. Пол взял у нее крючок с наживкой и потом подал ей обратно вместе с удочкой. Джулия встала и, держа удочку в левой руке, правой стала осторожно отматывать леску с крючком и грузилами, как ее учил отец. Раз, два, три… Леска легко скользила между большим и указательным пальцами, и конец ее тихо бултыхнулся в воду на приличном расстоянии от пирса, оставляя после себя мелкую рябь.

— Молодчина! — шепнул Пол, когда она села рядом с ним.

Подождав, он далеко закинул свою удочку, сел и начал тихо рассказывать о танцах в клубе Христианского союза молодых людей, на которые он ходил два дня назад. Музыканты прибыли с таким опозданием, что люди уже начали отчаиваться, но вот наконец у дверей с визгом остановился фургон, и все стали помогать участникам группы заносить оборудование. Джулия очень любила, когда брат говорил с ней вот так, как будто они были сверстниками и она знала всех его знакомых. Давно, уже много месяцев, он так не говорил с ней. Пол сильно изменился после окончания школы, стал задумчивым, часами сидел один у себя в комнате, даже по выходным, играл на гитаре и слушал записи. Любимой группой Джулии были «Битлз», все девчонки в школе сходили по ним с ума, но Полу больше нравились «Роллинг Стоунз». Джулия знала, что он сидит у себя в комнате не только из-за музыки — его грызла тревога. Пол работал мальчиком на побегушках в редакции местной газеты, надеясь, что в один прекрасный день они согласятся обучить его журналистскому делу. Папа сказал, что пойти работать в редакцию газеты было большой ошибкой, что это бесперспективная работа и Полу лучше устроиться в банк. Но Пол твердо решил, что будет работать в газете, пусть даже там нелегко пробиться. Раньше Пол много смеялся и шутил, но в последнее время веселость с него слиняла, и порой Джулии казалось, что это навсегда. Однако сегодня он снова был таким, как прежде.

— Некоторые девушки были в париках, и в начале вечера они обменялись ими и платьями друг с другом, так что парни перестали понимать, кто есть кто. А потом вырубился свет, и поднялся визг — в темноте парни принялись целовать девчонок.

Джулия никогда еще не была на танцах.

— А ты кого-нибудь поцеловал? — поинтересовалась она, стыдясь.

— Уйму! — Он подмигнул. — Я носился по залу, стараясь перецеловать как можно больше девчонок. Правда было темно, и они не знали, что это я.

Трудно было понять, шутит он или говорит серьезно. Пол дружил с несколькими девушками, но настоящей подружки у него не было. Мама только рада была, что он не начинает бегать по свиданиям так рано, и считала, что это говорит о его благоразумии, но Джулия иногда с тревогой думала, что брат не может завести себе девушку из-за того, что он рыжий. Пол был высок, такого же роста, как отец — шесть футов три дюйма, и красив тоже в отца. У папы были голубые глаза, как и у нее с Полом, и мама всегда говорила, что девушки в банке находят его привлекательным. Его виски уже тронула седина, но он был строен и подтянут, благодаря тому что много работал в саду. Садоводство было маминым и папиным хобби, и их сад был одним из самых красивых во всем Брисбене. Отец хорошо разбирался в растениях — его дядя был ботаником, а мама хорошо рисовала и делала прелестные эскизы цветными карандашами. Они вдвоем сами спроектировали сад и работали в нем рано утром, до наступления жары.