Пенни Самнер - Дерево ангелов

• Название: Дерево ангелов
• Автор: Пенни Самнер
• Издательство: Ред Фиш. ТИД Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-483-00156-7

Эпический роман о трех поколениях эмигрантов переносит нас из дореволюционной России в истерзанную войной Англию, а оттуда — в тропические леса Австралии.

* * *

Нарядный, словно ларец тончайшей работы, дом; сказочный сад, написанный на стене; ангел в листьях пальмы — вот лишь некоторые из чудес русской помещичьей усадьбы, где растет Нина Карсавина с чудаком отцом, красавицей матерью, старшей сестрой Катей и экономкой Дарьей, которая знакомит ее с русскими народными сказками и традициями.

Но когда мать умирает, а отец постепенно теряет рассудок от горя, Нина принимает нелегкое решение навсегда покинуть родину.

Накануне Первой мировой войны девушка попадает в Англию, где ей предстоит освоиться в совершенно новой для нее жизни.

Русская революция и две мировые войны разбросают Карсавиных по всему свету.

И лишь когда Нинина внучка, художница Джулия, принимается за поиск собственных корней, трагическая история семьи наконец складывается в единое целое…

---

Несколько дней спустя тот же самый грузовик поджидал ее у школьных ворот, в кабине теснились трое блондинчиков. Когда Джулия невозмутимо залезла в фургон вместо того, чтобы встать в очередь на автобусной остановке, школьники зашушукались: «Шлюха…» Наутро вся школа знала, что она сделала это со всеми тремя парнями. Но это было не совсем верно. Самый симпатичный из троицы, Дэйви, с золотистой кожей и изумрудными глазами, с извинениями отказался.

— Вряд ли у меня получится, — прошептал он. — В смысле — возбудиться, когда другие стоят над душой. — Он теребил край клетчатого шерстяного одеяла. — Ты не в обиде?

Джулия была немножко разочарована, но вместе с тем у нее уже побаливало в промежности, поэтому она только выкурила с ним косяк и договорилась встретиться через неделю в кино. Так они подружились.

А через полтора месяца она плакала у Дэйви на плече: парни пользовались презервативами, но действовали, кажется, не очень-то умело, и вот у нее задержка. Через неделю месячные так и не наступили, и Дэйви познакомил Джулию со своей двадцатилетней сестрой, которая работала секретаршей в приемной одной парикмахерской в пригороде Брисбена. Та отнеслась к Джулии с сочувствием и дала ей адрес. «Никому не говори, кто дал тебе его, — предупредила она. — Это будет стоить двести долларов».

У Джулии было семьдесят пять долларов на счете в банке, еще двадцать пять она вытащила из маминого кошелька. Дэйви потребовал у двух других парней по пятьдесят долларов. Когда они спросили, почему он сам ничего не платит, Дэйви ответил, что поведет Джулию в больницу и позаботится о том, чтобы с ней все было в порядке.

Женщина, встретившая их в дверях, была ласковой и заботливой.

— Входи. — Акушерка взяла ее за плечо. Дэйви пошел было следом, но женщина его не пустила. — А ты, дружок, погуляй-ка пока. Возвращайся часа через три. — Потом она повернулась к Джулии: — Деньги-то, я надеюсь, при тебе, дорогуша?

Это была смерть, и она ее заслужила.

— Смотри в лампу, — послышался голос акушерки.

Боль, похожая на ослепительный белый свет лампы, разодрала ее пополам.

Дело сделано — она больше не беременна. Джулия лежала на узкой койке и плакала. Акушерка отрывисто велела ей взять себя в руки.

— У меня еще никто не умирал, — сказала она. — А я занимаюсь этим вот уже двадцать лет. Теперь давай одевайся и смотри не забудь гигиеническую прокладку. Потом ступай на кухню, выпей чаю и пару таблеток панадеина. — Когда Джулия села на холодный металлический стул и стала трясущимися руками натягивать белье, женщина ловко сдернула окровавленную простыню с покрытого клеенкой матраса. — Вот… — Она скомкала простыню. — А это мы бросим отбеливаться.

Когда вернулся Дэйви, Джулия нашла в себе силы кивнуть ему, стуча зубами о край чашки.

— Все, что ей нужно, это покой и отдых, — сказала акушерка. — И уже завтра она будет как огурчик.

Дэйви взял ее за руку, липкую от пота, и они медленно прошли сто метров до автобусной остановки. Дэйви помог ей подняться по ступенькам на переднее место. Но не прошло и пяти минут, как чехол сиденья намок от крови, и они сошли на следующей остановке. Кровь не останавливалась, она бежала по ногам, просачивалась сквозь юбку — целая река крови.

Дэйви побежал вызывать скорую и стал поджидать ее в кафе через дорогу.

В больнице Джулии сказали, что хирург, человек с седыми усами и грубыми руками, спас ей жизнь. Пару раз он пришел ее осмотреть. Ей повезло, что она не умерла, заявил он. Хирург считал, что она сама во всем виновата и получила по заслугам. Толпившиеся позади него студенты-медики ухмылялись и перешептывались. Когда врач перешел к следующему пациенту, один из студентов пролистал ее карточку. «Четырнадцать», — сообщил он остальным, и они дружно захихикали.

Медсестры, по крайней мере молодые, были подобрее.

— Взгляни на все это с такой стороны, — рассудительно утешала одна из них. — Ты никогда не растолстеешь от противозачаточных таблеток. И тебе не придется вставлять в себя всякие пластмассовые штуковины.

Теперь ей никогда не надо будет думать о контрацепции.

— Один шанс из ста, что ты сможешь забеременеть, — объявила старшая сестра больницы. — Так что не надейся завести детей. Может, тебе попадется мужчина, для которого это неважно, но большинство из них все-таки хотят иметь настоящую семью.

Она пролежала в больнице три недели. Звонил Дэйви и его сестра.

— Прости, — сказала сестра. — Я была у нее дважды, и никаких проблем.

Дэйви сказал — в школе все считали, что это он сделал ей ребенка.

Мама навещала Джулию два раза в день. Она проходила по палате, глядя прямо перед собой. Подойдя к Джулии, она задергивала розовые занавески вокруг кровати и принималась плакать; глаза и нос у нее краснели.

— Ты обозлилась на нас, да? Поэтому ты и сделала это с собой. Потому что ты винишь нас за все — за Пола…

Потом, однажды вечером, пришел папа, один, и сказал, что она вся в его мать и что, может быть, все к лучшему. «Иногда в таких вещах есть свой смысл…»

Джулия сидела в Нининой ванной, уставившись на купленный в аптеке пластмассовый флакончик для теста на беременность.

— Нина, этого не может быть, — вырвалось у нее. — Один шанс из ста, они сказали. Я не могу забеременеть.

— Один шанс из ста уже дает надежду, Джулия. Пусть даже всего один.

Глава тридцать вторая

Она не предохранилась.

Когда она поступила в художественный колледж и снова наладила сексуальную жизнь, Джулия всегда как-нибудь предохранялась. Не потому, что боялась одного шанса из ста — просто в противном случае мужчины, с которыми она спала, начинали нервничать, и вскоре она обнаружила, что рассказ о том, что случилось с ней, убивает всякое желание и у нее, и у партнера. «Я не могу — теперь, когда ты мне рассказала», — пожаловался один многообещающий молодой скульптор, снова натягивая джинсы.

Она пользовалась презервативом уже почти машинально, но однажды, в Париже, у нее вылетело это из головы. Она повалилась обратно на кровать, залитую солнцем, ощущая сзади наготу мужчины, который водил губами по ее шее, ласкал пальцами соски. Лайам. Она почувствовала спиной его эрекцию; его пальцы скользнули ей между ног. Она вскрикнула, а потом оседлала его, вталкивая глубже в себя, и по его лицу пробежала судорога наслаждения. И она забыла про презерватив.

Один шанс из ста. Но они же имели в виду — никогда. Подразумевалось, что она бесплодна, стерильна и навсегда останется бездетной.

— Нельзя быть одновременно матерью и художником, — вещала подвыпившая преподавательница из их колледжа в пабе, куда они отправились отметить конец семестра. — Если вы заводите ребенка, это говорит о том, что вы недостаточно преданы искусству. Мужчины — другое дело; девяносто процентов художников, которых я знаю, обрюхатили уйму женщин. Для них это не проблема, более того — для них это своего рода профессиональный долг. Не будьте наивны, не думайте, будто суть богемности в артистической свободе и великих философских исканиях. Быть богемным художником значит иметь как можно больше женщин. Всех: шестнадцатилетних манекенщиц и наивных студенток, мечтающих о любви, а заодно и женушку, которая когда-то, возможно, и сама была художницей, а теперь сидит дома, стряпает и нянчится с детьми. Для женщины все иначе. Ей приходится делать выбор — или дети, или искусство. Дерьмо, конечно, но такова жизнь.

В этих рассуждениях, несмотря на их категоричность, было много правды. Джулия знала нескольких женщин, которым удалось завести детей и продолжать занятия живописью, но таких было — по пальцам пересчитать, и у них был мужчина, который работал и помогал растить ребенка. Одной не справиться.

Из этого ей и придется исходить, ведь Лайам никогда не выражал желания иметь ребенка. Ей — тридцать пять, ему — только двадцать восемь. Он только что защитил докторскую по антропологии, и научно-исследовательская командировка в Африку будет лишь первой из многих. У него столько энергии, столько планов. За все время, проведенное вместе, они никогда не заглядывали в будущее, не заговаривали о совместной жизни. Не исключено, что в эту самую минуту Лайам развлекается с какой-нибудь женщиной.

Нет, если уж она решит оставить ребенка, то должна быть готова вырастить его одна. У нее есть квартира в Брисбене, которую она купила на деньги, вырученные от продажи родительского дома. Остальная часть выручки лежит в банке, но ей потребуется больше денег, и, хотя себе на жизнь она заработала достаточно, нанять няню ей не по средствам. Нет, придется подыскать какую-то работу — например, учителя. Она должна быть готова к тому, что ей придется быть не только художником. А это практически то же самое, что не быть художником вовсе.