Хедли Баркер - Роковой туз

• Название: Роковой туз
• Автор: Хедли Баркер
• Жанр: Детектив

---

И тут физика-акустика осенило: а не связана ли неслышимая какофония с невидимым гостем, подкрадывавшимся к нему накануне?По - стойте-ка, что там показал прибор? Частота звука равнялась 18,98 Гц. Го - споди, да это же резонансная частота колебаний... глазного яблока! "Ве - роятно, из-за этих звуковых волн зрачки мои стали совершать колебате - льные движения, и потому мое зрение незаметно для меня самого пому - тилось. Перед глазами возникла какая-то химера, я увидел тень, туман - ный сгусток, которого на самом деле не было. Получается, что мы не ви - дим, а "слышим" привидения!"

Эти низкие, не улавливаемые ухом тона возникают и в природе. Например, когда резкий ветер овевает шпиль церкви или задувает в ка минную трубу. Жутковатые басы способны пронизать самые толстые стены, особенно сильные неслышимые звуковые эффекты возникают в длинных и узких коридорах. Не случайно именно в них чаще всего встре - чаются привидения.

"Бред да и только", - сказал мне берлинский экоолог Хартмут Из-инг, когда я поведал ему об открытии Тэнди. Бред-бредом, но сам Изинг вот уже долгие годы занимается ничем иным как воздействием инфра - звука на человеческий организм. Ведь это не только вопрос жизни и смерти бестелесных привидений, но и серьезная экологическая пробле - ма. Во время проводимых Изингом опытов некоторые участники, казал - ось, ни с того ни с сего уставали, другие ощущали давление на уши. Но призраков не видел никто.

И вот ещё вопрос, на который британский автор новой "духогонии" пока не нашел ответа. Когда по дороге с бешеной скоростью мчится автомобиль, уровень инфразвука в нем достигает высшей отметки (свист ветра в ушах только слышимая "верхушка" этого леденящего кровь звукового "айсберга"). Выходит, теория не подтверждается практикой? Ведь, если мистер Тэнди прав, то по салонам автомобилей должны толпами сновать бестелесные "пассажиры", и водители просто не могут не видеть перед глазами монахов, королей и бледных как смерть дев. Но этой нечисти в кабинах своих машин пока не видел никто. И инспекторы дорожного патруля, к огорчению лихачей, все поголовно из плоти и крови...

Дональд Уэстлейк

П О Б Е Д И Т Е Л Ь

(фантастический рассказ)

Уордмэн стоял у окна и смотрел, как Ревелл шагает прочь от зоны.

- Идите-ка сюда, - позвал он репортера. - Сейчас вы увидите Сторожа в действии.

Репортер обошел письменный стол и остановился рядом с Уорд - мэном.

- Кто-то норовит сбежать? - спросил он.

- Совершенно верно, - Уордмэн расплылся в довольной улыб - ке. - Вам повезло. Нечасто они рыпаются. Может, этот парень специаль-но для вас расстарался.

На лице репортера появилось выражение тревоги.

- Разве он не знает, что произойдет?

- Разумеется, нет. Пока не испытает на собственной шкуре. Смот-рите.

Ревелл, вроде бы, никуда не торопился; он шел к лесу на дальнем краю пустоши. Прошагав ярдов двести за пределами зоны, он чуть накло-нился вперед, а ещё через несколько шагов обхватил руками живот и сог-нулся пополам вроде как от боли, но тем не менее продолжал идти своей дорогой. Он спотыкался все чаще и чаще, однако ухитрялся не падать и добрался таким манером до опушки леса, где, наконец, рухнул наземь и застыл без движения.

Благодушие Уордмэна вдруг куда-то улетучилось. В теории Сторож нравился ему гораздо больше, чем в практическом приложении. Подойдя к столу, он позвонил в лазарет и сказал:

- Пошлите людей с носилками в восточном направлении. Там на опушке леса лежит Ревелл.

Услышав это имя, репортер встрепенулся.

- Ревелл? - переспросил он. - Так вот кто он. Тот самый поэт?

- Если можно величать его писанину поэзией, - ответил Уорд-мэн, презрительно скривив губы. Ему доводилось читать так называемые "стихотворения" Ревелла. Бред, сущий бред.

Репортер снова выглянул из окна.

- Я слышал, что он арестован, - задумчиво проговорил он.

Высунувшись из-за плеча репортера, Уордмэн увидел, что Ревеллу удалось подняться на четвереньки, и он с великими мучениями ползком тащится к лесу. Но санитары с носилками уже трусцой нагоняли его. Уор-дмэн наблюдал, как они поднимают ослабевшее от боли тело, пристеги-вают его ремнями к носилкам и несут обратно в зону.

Когда они скрылись из поля зрения, репортер спросил:

- Он поправится?

- Полежит пару суток в лазарете. Думаю, он потянул несколько мышц.

Репортер отвернулся от окна.

- Это было очень наглядно, - с опаской проговорил он.

- Кроме вас, такого не видел ещё ни один посторонний, - сказал Уордмэн и снова самодовольно ухмыльнулся. - Как это у вас зовется? Сенсация?

- Да, - садясь, ответил репортер. - Сенсация.

Интервью возобновилось. За год, прошедший с тех пор, как Уорд-мэн приступил к воплощению благотворительного проекта "Сторож", этих интервью было уже несколько десятков. И вот теперь он в пятидеся-тый, наверное, раз объяснял, что такое этот самый Сторож и в чем его ценность для общества.

Основной деталью Сторожа была крошечная черная коробочка - по сути дела, радиоприемник, который хирургическим путем вживлялся в тело каждого заключенного. Посреди зоны стоял передатчик, непрерывно посылавший сигналы на эти приемники. Если заключенный не удалялся от передатчика более чем на 150 ярдов, все было в порядке. Но стоило ему покинуть пределы этого радиуса, и черная коробочка под кожей начи-нала отправлять в нервную систему болевые импульчы, которые усили-вались по мере удаления заключенного от передатчика и в конце концов достигали такой мощи, что лишали человека способности двигаться.

- Понимаете, заключенный не может спрятаться, - объяснил Уордмэн. Даже сумей Ревелл добраться до леса, мы все равно нашли бы его благодаря воплям.

Использовать Сторожа предложил сам Уордмэн. В те времена он служил заместителем начальника самой заурядной тюряги общегосудар-ственного значения. Однако так называемые "сердобольные" подняли хай, и внедрение новшества было отложено на несколько лет. Но теперь, наконец, проект запущен, и Уордмэну обещано пять лет полной свободы действий, чтобы провести испытания, руководить которыми он должен был самолично.

- Если моя уверенность в отменном результате оправдается, - сказал Уордмэн, - то все государственные тюрьмы перейдут на такой режим охраны.

Сторож исключал всякую возможность побега, позволял легко по-давить любой мятеж (достаточно было на минуту-другую отключить пе-редатчик) и превращал работу часовых в легкое и приятное времяпреп-ровождение.

- По сути дела, у нас тут даже нет охранников как таковых, под-черкнул Уордмэн. - Здесь нужен только обслуживающий персонал: сто-ловая, лазарет и так далее.

В новой тюрьме сидели не простые уголовники, а лишь государст-венные преступники.

- Можно сказать, - с ухмылочкой объяснил Уордмэн, - что мы собрали под своим крылышком всю непримиримую оппозицию.

- Иными словами, это политзаключенные, - вставил репортер.

- Нам не нравится это выражение, - ответил Уордмэн, и в его го-лос закрались ледяные нотки. - Слишком уж по-коммунистически оно звучит.

Репортер извинился за оговорку и поспешил закончить интервью. Уордмэн снова подобрел и проводил гостя до выхода.

- Видите, - сказал он. - Никаких вам стен или вышек с пулеме-тами. Наконец-то у нас есть тюрьма, отвечающая требованиям времени.

Репортер ещё раз поблагодарил тюремщика и зашагал к машине. Дождавшись его отъезда, Уордмэн отправился в лазарет проведать Ревелла. Но тому уже вкатили укол, и теперь поэт крепко спал.

Ревелл лежал на спине, пялился в потолок и повторял про себя: "Я не думал, что будет так погано. Я не думал, что будет так погано". Он мы-сленно взял здоровенную кисть и начертал черной краской на безупречно белом потолке: "Я не думал, что будет так погано".

- Ревелл.

Поэт слегка повернул голову и увидел стоявшего возле койки Уорд-мэна. Он смотрел на тюремщика так, словно не узнавал его.

- Мне сообщили, что вы проснулись, - сказал Уордмэн.

Ревелл молчал.

- Когда вы поступили сюда, я попытался дать вам понять, что бе-жать бессмысленно, - напомнил ему тюремщик.

Ревелл разомкнул губы и сказал:

- Все в порядке, вам нет нужды терзаться. Вы исполняете свои обязанности, а я - мой долг.

- Не терзаться?! - Уордмэн вытаращил глаза. - Мне-то с чего терзаться?

Ревелл уставился в потолок. Слова, выведенные на нем всего ми-нуту назад, уже исчезли. Как жаль, что нет бумаги и карандаша. Слова утекали, будто вода из решета. Остановить их, поймать. Но для этого ну-жны карандаш и бумага.

- Могу я получить бумагу и карандаш? - спросил Ревелл.

- Чтобы опять строчить непристойности? Разумеется, нет.

- Разумеется, нет, - эхом откликнулся Ревелл. Он закрыл глаза и принялся следить за ускользающими словами. Человек недостаточно расторопен, он не может и сочинять, и запоминать одновременно. Надо выбирать, и Ревелл сделал свой выбор уже давно: он будет сочинять. Но слова убегали, потому что у него нет бумаги, и распадались в пыль в огромном мире.