Нил Никандров - Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

• Название: Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»
• Автор: Нил Никандров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02825-2

Книга посвящена одному из наиболее выдающихся советских разведчиков. Выходец из скромной литовской караимской семьи, он с успехом защищал республику в Испании; участвовал в устранении Троцкого; был нашим резидентом в Латинской Америке во время Второй мировой войны, сорвав поставки стратегических грузов в фашистскую Германию.

После войны «работал» послом Коста-Рики в Италии и Югославии, был своим человеком в Ватикане, оставаясь сотрудником нелегальной разведки… Чрезвычайная одаренность помогла раскрыться ему «на пенсии»: он стал одним из крупнейших отечественных ученых-историков, лучшим знатоком проблем Латинской Америки и католической церкви, автором многих книг и статей (некоторые — под псевдонимом И. Лаврецкий), в том числе первой биографии на русском языке Эрнесто Че Гевары.

Вклад этого человека в успехи нашего государства по достоинству до сих пор оценить сложно. Первая серьезная попытка сделать это — предлагаемая читателю книга, написанная на большом массиве неизвестных материалов.

---

Григулевич был частым гостем у молодой поросли семейства Тофф, обитавшего по адресу — улица Айякучо, 471. Моисей, Флора, Чарна, Хосефа… Иосифа тепло привечали в этом доме, стены которого были выложены сверкающей плиткой, а в колоннах, обрамляющих парадный вход, было нечто античное. После смерти матери Иосиф вспоминал о семейном уюте как о потерянном рае, и в доме на Айякучо почти забытое ощущение покоя и умиротворенности нередко всплывало в подсознании. Три сестры, три грации, три шутницы умели растормошить «тайного коминтерновского агента», занятого серьезными конспиративными делами. Тоффы не воспринимали Иосифа как официального жениха Флоры, но в «околосемейных кругах» молва об этом шла.

Прерывая повествование, скажу, что я пытался отыскать кого-либо из семьи Тофф, но, увы, опоздал. Незадолго до моего приезда в Буэнос-Айрес в доме для престарелых скончалась Чарна. Ее небольшой архив и альбом с семейными фотографиями администрация приюта вручила душеприказчику — сеньору Грегорию Шурману, который хорошо знал Тоффов, и особенно Флору, ведь он работал в ДАИА с первых дней основания. «Это была старательная женщина, — сказал мне старый сеньор, — она много лет трудилась на благо нашей общины в качестве технического секретаря организации, работала как хорошо заведенные часы. Ни на что никогда не жаловалась. Флора была одинока, что-то не сложилось у нее с семейной жизнью. Но о причинах не рассказывала, потому что вела замкнутый образ жизни, не имела склонности открывать свою душу даже тем, кто находился с нею рядом десятки лет. Умерла она в начале 60-х и похоронена на еврейском кладбище».

* * *

Через Флору Тофф Иосиф познакомился с сыном крупного аптекаря Мигелем Финштейном, на квартире которого Григ прожил около года. В это время у него завязываются многие полезные связи в мелкобуржуазных еврейских кругах, которыми он воспользуется в годы Второй мировой войны. Главная тема разговоров — угроза германского фашизма, радикальный антисемитизм которого все отчетливее проявлялся во внутренней политике Гитлера и его последователей в Аргентине.

Наверное, не было в Буэнос-Айресе уголка, куда бы не заглянул неугомонный «Мигель». В порту ему знаком каждый док, каждый причал. Нередко приходилось посещать Матадерос — находящуюся на отшибе зону скотобоен, убийственные запахи которых затягивало порой и в окна Розового дома — президентского дворца. Бывал Иосиф в Колегиалес, но реже. В этом удаленном от центра города полюбившемся немцам районе, нацисты ударными темпами рекрутировали новых членов в свои многочисленные организации. Коммунистов там чувствовали за версту и «встречали» соответственно. Местечковый дух царил в Ла-Патер-наль — среди его обитателей преобладали евреи, как и в Вилья-Креспо, где находилась популярная торговая зона.

Случались оказии для посещения Вилья-Девото — района, расположенного на возвышенности и потому наиболее здорового для проживания. Когда-то он был довольно аристократическим и потому притягательным для выскочек-нуворишей. «Своим» был «Мигель» в Авельянеде — большом индустриальном городе, который фактически сливается с Буэнос-Айресом. Достаточно пересечь зловонную реку Риачуэло по одному из мостов, и ты в Авельянеде, где находятся крупнейшие заводы, холодильники и скотобойни Аргентины. Выходцы из бывшей России — белорусы, украинцы и литовцы обитали преимущественно там. В этом же районе чувствовали себя в относительной безопасности контрабандисты и уголовники — от воров до наемных убийц-пистолеро.

Иосиф любил посещать «вечера отдыха» в национальных общинах — «Славянском социальном клубе», «Польском доме» и, конечно, «Литовском очаге», который находился по адресу: улица Монтес-де-Ока, дом 320. Однажды ему довелось побывать там на праздновании 17-й годовщины независимости Литвы, и на Иосифа повеяло строгостью официальных актов гимназии в Паневежисе: выступили влиятельные члены общины и литовский посол Ионас Аукштуолис, затем исполнили концертно-музыкальную программу, гвоздем которой стали фрагменты из оперы «Бируте». «Вы живете в Аргентине, но ваш патриотический долг — помогать Литве!» — таков был лейтмотив официальных речей.

Как убедился Иосиф, к патриотизму взывали и бывшие бойцы армии Пилсудского, занесенные превратностями судьбы в Аргентину. Поляки собрались в ресторане отеля «Савой» (где работал приятель Иосифа) на вечер, посвященный памяти Спасителя Польши от большевизма. Посол Ладислав Мазуркевич призвал патриотов-соотечественников помогать отчизне всем, чем возможно, и со слезами на глазах принял из рук ветерана-инвалида ящичек с аргентинской землей, пообещав, что диппочтой она будет отправлена в Варшаву и рассыпана у подножия монумента Пилсудскому.

Сумел «просочиться» Иосиф со своим другом Финштейном и на масштабно организованный праздник немецкой общины. В зале Цирка Саррасани, украшенном свастиками и шестеренками, а также пятьюдесятью флагами различных «непартийных» организаций, собралось более 12 тысяч человек. В самом начале был исполнен гимн Аргентины, затем оркестр сыграл несколько фрагментов из опер Вагнера. С бодрыми энергичными докладами выступили руководители НСДАП в Аргентине — партайгеноссе Кестер и партайгеноссе Шмидт, с заключительным словом — посол фон Терманн. Основной тезис всех выступлений: «Национал-социалистическая Германия должна занять лидирующее место на мировой арене. Оно ей принадлежит по праву». Затем всем раздали листочки со словами гимна «Германия превыше всего» и песни «Хорст Вессель». Пели слаженно и с чувством, словно на марше в боевых условиях.

«Тевтонский натиск на Южную Америку набирает силу, — поежился Финштейн. — Сегодня — Цирк Саррасани, завтра — Патагония, а затем и весь континент. Так и назовут его — Новая Германия. “Разговоры с Гитлером” Раушнинга, надеюсь, читал? Чувствую я, в один прекрасный день Буэнос-Айрес станет полем битвы с нацистами. Они все больше распоясываются…»

Иосиф с ним соглашался, вспоминая «разъяснения» Коминтерна в отношении фашистской доктрины и фашистских государств. Беженцев из Германии и Италии в страну прибывало все больше, европейский котел постепенно разогревался. Излюбленным приемом в дискуссиях политиков стала угроза войной. Во всех странах набирала обороты военная промышленность и пресса охотно подсчитывала соотношение боевых единиц в военных флотах, авиационных армиях и танковых колоннах потенциальных соперников. Едва ли не ежедневно появлялись сенсационные материалы о новых образцах боевой техники. Летчики ставили рекорды полетов на дальность, и все понимали — отрабатываются будущие бомбардировочные рейды. Германские линкоры то и дело наведывались к берегам Бразилии и Аргентины, и эксперты многозначительно кивали головами: идет ознакомление с будущими районами битвы за Атлантику. Прилеты пассажирских дирижаблей Германии на континент воспринимались многими как демонстрация нацистской мощи и претензий на «особое» положение в Южной Америке. «14 200 000 немецких эмигрантов, проживающих в странах Западного полушария, — это первый десант Германии, за которым последуют другие», — вычитал Иосиф в пропагандистской книжке, распространявшейся на нацистском слете в Цирке Саррасани.

В Аргентине беспрепятственно действовало не менее десяти организаций, связанных с нацистской Германией: региональная группа партии; отряд штурмовиков; национальный союз немцев; рабочий фронт; военная организация ветеранов; суррогат нацистских профсоюзов «Сила через радость»; национал-социалистический союз моряков; германская федерация физкультуры; социальная помощь НСДАП; рабочий союз немецких женщин. Патриотическое рвение немцев доходило до такого абсурда, что многие женщины-немки, проживающие в стране, стремились рожать на германских судах, заходивших в аргентинские порты. Подданство победоносного рейха выглядело привлекательным во второй половине 30-х годов…

В правящих кругах Аргентины вызревающий военный пожар в Европе рассматривался сугубо с прагматических позиций. Нейтралитет в годы Первой мировой войны благотворно сказался на экономике и финансах страны, позволил с огромной выгодой продавать сырьевые материалы и сельскохозяйственную продукцию сражающимся сторонам. Латифундисты и обслуживавшая их военно-политическая элита и тени сомнения не допускали в том, что национальная стратегия «на перспективу» останется прежней: нейтралитет и только нейтралитет! Именно он придаст новый живительный толчок производительным силам, позволит укрепить денежную систему страны, аккумулировать значительные золотые запасы, которые гарантируют Аргентине стабильность, процветание и социальный мир в послевоенное время.

Лучезарные перспективы приятно волновали не только власть предержащих. Близкий мираж всеобщего процветания приятно возбуждал обывателя, и улицы Буэнос-Айреса отражали эту всеобщую эйфорию: витрины ломились от товаров. По количеству ювелирных и меховых магазинов, а также публичных домов на квадратный километр аргентинская столица была, без всякого сомнения, мировым лидером. И утром и вечером беспечная публика переполняла танцзалы и кинотеатры. Особенной популярностью пользовались «шпионские» фильмы. В английских и французских лентах шпионами были немцы. В немецких — англичане, французы и русские «большевики». В роскошных кинозалах «Рекс», «Опера», «Идеаль», посещаемых состоятельными людьми, кадры кинохроники с Гитлером и Муссолини сопровождались поощрительными аплодисментами. Им симпатизировали. В затрапезных «киношках» рабочих кварталов — фашистских вождей неизменно освистывали, но Сталина и когорту его «железных наркомов» приветствовали овациями. Классовые симпатии и антипатии сохранялись незыблемо.