Ник Барон - Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

• Название: Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары
• Автор: Ник Барон
• Издательство: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-S-94380-144-0

Дизайнер, авантюрист, профессиональный военный и политик — Филипп Вудс, «король Карелии» (1880-1961), стал свидетелем и непосредственным участником многих драматических событий начала XX в. В 1901 г. Вудс отправился добровольцем на англо-бурскую войну. Скатерти и простыни, созданные по его дизайну, ушли на дно вместе со злополучным «Титаником». В шторме политической борьбы вокруг предоставления независимости Ирландии он присоединился к лоялистскому движению в Ольстере и участвовал в подготовке вооруженного восстания против республиканского Дублина, а с началом Первой мировой войны вступил в британскую армию и был награжден за мужество, проявленное в битве на Сомме. В 1918 г. Вудс получил назначение в британский экспедиционный корпус, направленный на север России, где стал яркой фигурой карельского национального движения. В 1920-е гг. он был членом парламента Северной Ирландии, а в 1930-е гг., переехав в Англию, невольно оказался на периферии британского фашизма.

В этой книге представлены мемуары Вудса о карельской кампании британских экспедиционных сил 1918-1919 гг. и биографический очерк о жизни и временах Филиппа Вудса, написанный Ником Бароном.

Ник Барон — профессор истории Университета Ноттингема (Великобритания). Автор монографии «Власть и пространство. Автономная Карелия в Советском государстве. 1920-1939» (РОССПЭН, 2011; оригинальное английское издание — Routledge, 2007), соредактор сборников статей: «Warlands: Population Resettlement and State Reconstruction in the Soviet-East European Borderlands, 1945-50» (Palgrave, 2009), «Homelands. War, Population and Statehood in Eastern Europe and Russia, 1918-1924» (Anthem Press, 2004), «Советская лесная экономика. Москва-Север. 1917-1941» (КарНЦ РАН, 2005). В настоящее время исследует культурную историю советской картографии в 1920-1930-е гг.

---

Наше гостеприимство принесло практические результаты в виде 500 тщательно вырезанных кокард. Они крепились к головным уборам солдат с помощью латунных скрепок, что добавило последний штрих к их униформе. Солдаты чрезвычайно гордились своими головными уборами, и боевой дух в полку вырос до необычайно высокого уровня. Число рекрутов с каждым днем все росло, и позднее в вопросе кокард нас выручил капитан Мак-Киллиган: когда с бильярдного стола уже нечего было взять, он прислал нам очень красивые трилистники, которые искусно вырезали из старых гильз его изобретательные саперы. Несмотря на то, что эти металлические значки крепились с помощью застежки, кокарды из зеленого сукна так и остались отличительным знаком наших первых добровольцев.

Колонна Карельского полка идет строем по мосту через р. Кемь, осень 1918 г. На заднем плане виден Кемский Благовещенский собор, построенный в 1904 г.

ГЛАВА 3. КОРОЛЕВСКИЙ ИРЛАНДСКИЙ КАРЕЛЬСКИЙ ПОЛК

Когда генерал Мейнард прибыл из Мурманска в Кемь, чтобы провести инспекцию полка, он был несколько недоволен, узнав, что строевые учения ведутся по русским принципам и на русском языке. Однако вскоре он согласился с тем, что было более практично выучить русскую систему британским офицерам, которые могли в нужных местах вносить небольшие исправления и улучшения, чем муштровать тысячу солдат, многие из которых были безграмотными, используя команды на чужом для них языке. В остальном он был доволен их дисциплиной и построением. В то же время было заметно, что генерал испытывает к полку легкое недоверие (внушенное ему, без сомнения, российскими советниками), которое карелы тут же почувствовали и о котором позднее вспоминали. То, что они не обманывались в своих суждениях, получило подтверждение, когда генерал настоял на выделении мне личной охраны, состоящей из двух пулеметных команд морских пехотинцев. К сожалению, это сказалось на их отношении к генералу: искренне уважая его, они всегда испытывали сомнения в характере его дружбы и даже высказывали недоверие, когда мы, добиваясь каких-либо уступок, указывали на генерала (без преувеличения) как на их причину. Как следствие, настоящими друзьями они считали лишь своих собственных офицеров и в этом отношении доходили до таких крайностей, что даже отказывались выполнять приказы, исходившие не из штаба Карельского полка или не подтвержденные им, и никакие наши усилия не могли побороть эту тенденцию.

Славяно-Британский легион под командованием полковника Джоселина поначалу добился неплохих успехов, однако, к сожалению, его дальнейший прогресс сдерживался острой нехваткой рекрутов, набирать которых было практически неоткуда. Джоселину не подходили наши методы для поиска добровольцев, поскольку в случае с русским населением не было столь действенных — личных и безотлагательных — мотивов. Учитывая эти факторы, 200 человек было вполне похвальным результатом, и качество этих молодых людей, из которых он сформировал одну роту, было очень приличным. Между нами существовало своего рода здоровое соперничество, особенно в его старой солдатской разновидности, касавшейся материальных запасов. В подобных состязаниях Джоселин проявлял себя так же хорошо, как и в военном деле. Не могу не вспомнить небольшой случай с моим участием, за который — признаюсь честно — я заслуживаю всяческого порицания. Мы с Джоселином обедали вместе. Как правило, наша еда ограничивалась консервами «Булли» или «Маконаки» <рагу из мяса и овощей>, поэтому мы всегда были благодарны за масло, свежий хлеб и другие деликатесы, которыми нас время от времени угощали. В тот раз одна леди послала банку сметаны[22], и когда ее подали нам на обед, Джоселин, восседавший в самом удобном кресле, сказал:

«А, эти ужасные русские сливки. Я знаю их на вкус — кислые как уксус. Я не буду это есть — можете попробовать, если хотите».

Я попробовал — вкус был удивительно свежий, однако Джоселин так сильно ожидал увидеть гримасу на моем лице, что я не стал его разочаровывать и сморщился с притворным отвращением. Это его развеселило, и когда я снова предложил ему сметану, он ответил:

«Что-то не хочу. Можете съесть все».

Так я и поступил, что, в конце концов, вызвало у него подозрение — однако слишком поздно. С тех пор он все пробовал сам.

Тем, что мы не смогли забыть британские привычки и небольшие удовольствия, мы были обязаны капитану Коуэну, его офицерам и экипажу британского судна «Найрана». Когда-то оно было австралийским пассажирским пароходом, но после реконструкции использовалось в качестве авиаматки. Их гостеприимство было в лучших традициях флота — Мак-Киллиган однажды охарактеризовал его так: «Уходите, когда пожелаете, и возвращайтесь, когда сможете». Мы очень ценили возможность мыться в ванне, как это принято в Британии, вместо русской парной бани, тем более что на судне царила идеальная чистота; здесь мы были временно недоступны для атак клопов, без которых не обходилось почти ни одно здание на севере России. Когда перед нами на белую скатерть ставили ростбиф, это казалось настоящим праздником — к тому времени мы привыкли к вечным мясным консервам и армейским рационам, которые обычно ели на старом номере «Тайме», до этого служившем в качестве крышки на коробке с печеньем. Для меня было большим наслаждением сидеть в компании этих жизнерадостных моряков и слушать их флотские разговоры; здесь можно было привести в порядок свои убеждения и вернуть себе здравый взгляд на окружающее, а также отдохнуть душой и телом.

Мы договорились с пилотами «Найраны», чтобы они организовали разведку и фотосъемку вражеских укреплений в Карелии, но только после условленной даты, так как преждевременное проявление нашего интереса было нежелательным. Их самолеты были довольно устаревшими, с ограниченной дальностью полета, однако недостатки машин с избытком компенсировались достоинствами их пилотов, которые охотно выполняли все поручения, чтобы помочь нам.

Из-за эмблем главнокомандующий прозвал Карельский полк «Ирландским Карельским». К этому времени он уже стоял на довольствии британской армии и получал военные пайки. К концу июля 1918 г. мы были готовы начать боевые действия против врага.

Во время подготовительного и организационного этапа мы готовили план атаки, тщательно отслеживая все передвижения по местности и постепенно собирая информацию о численности и расположении противника, ближайший пост которого находился в 16 верстах вверх по реке. Так как лесные тропинки не были приспособлены для движения войск, мы собрали все лодки на 50 миль в округе, и, когда эти запасы были исчерпаны, в нашем распоряжении оказалась флотилия из более чем 300 лодок с носами, как у яла, и кормой наподобие норвежских плашкоутов[23] — такая форма облегчала высадку на берег. Каждая лодка могла принять на борт двенадцать пассажиров или равноценный груз.

В начале нашей кампании возникла сложная и неприятная проблема, связанная с одним из карельских офицеров. Его присутствие в штабе было крайне важным по политическим причинам: он был выдающейся личностью, энергичным патриотом и видным политиком карельского народа и имел большой авторитет, но, к сожалению, он страдал злокачественной формой венерического заболевания, весьма распространенного в этих землях, где очень давно не было ни лекарств, ни медицинской помощи (карелы не видели ни одного доктора вот уже лет пятьдесят!). Перспектива все время — и в помещении, и в походных условиях — находиться в тесном контакте с этим человеком означала постоянную опасность заражения, которой подвергался весь личный состав нашего штаба. Доктор X. Гаррисон, известный автор книг для мальчиков, приписанный к штабу полка, категорически возражал против его присутствия, как и лейтенант Хитон из морской пехоты. Я сам не испытывал по этому поводу никакого восторга, в частности, из-за того, что рапорт о подобном заболевании у британского офицера вызвал бы негодование в Военном министерстве, тем более что его чиновники скептически отнеслись бы к истинной причине болезни. Однако я считал, что в нашей работе нужно преодолевать любые трудности. Нам были даны приказы, и нужно было их выполнять, невзирая на опасности, какой бы природы они ни были. Мне удалось убедить в этом доктора, и он так тщательно следил за чистотой посуды и инвентаря, что никто из нас не подцепил эту заразу; при этом сам карельский офицер и не догадывался о специальных мерах предосторожности — все это благодаря безупречному такту и таланту доктора, за которые мы всегда будем перед ним в долгу.

Подготовка складов с припасами и транспорта была, наконец, закончена. Руководить базой оставался Дрейк-Брокман, прекрасно знавший свое дело. В назначенное время в лодки были погружены припасы и экипажи заняли свои места. Каждый четко знал свои задачи и обязанности. Гребцами были женщины, что значительно увеличивало наши силы. Здоровые, физически сильные и веселые, они привыкли выполнять гораздо больший объем работы, чем ожидается от слабого пола, и с легкостью справлялись с лодками, часто проводя за веслами против течения в 2,5-3 узла весь день с семи утра до семи вечера с единственным перерывом на часовой отдых. Они отвечали за эту работу до самого конца кампании, при этом вечером на берегу в их обязанности входило готовить еду на кострах, которые их мужчины очень ловко разводили за несколько минут в любую погоду с помощью маленьких топориков, висевших на поясах практически у каждого из них.