Ник Барон - Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

• Название: Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары
• Автор: Ник Барон
• Издательство: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-S-94380-144-0

Дизайнер, авантюрист, профессиональный военный и политик — Филипп Вудс, «король Карелии» (1880-1961), стал свидетелем и непосредственным участником многих драматических событий начала XX в. В 1901 г. Вудс отправился добровольцем на англо-бурскую войну. Скатерти и простыни, созданные по его дизайну, ушли на дно вместе со злополучным «Титаником». В шторме политической борьбы вокруг предоставления независимости Ирландии он присоединился к лоялистскому движению в Ольстере и участвовал в подготовке вооруженного восстания против республиканского Дублина, а с началом Первой мировой войны вступил в британскую армию и был награжден за мужество, проявленное в битве на Сомме. В 1918 г. Вудс получил назначение в британский экспедиционный корпус, направленный на север России, где стал яркой фигурой карельского национального движения. В 1920-е гг. он был членом парламента Северной Ирландии, а в 1930-е гг., переехав в Англию, невольно оказался на периферии британского фашизма.

В этой книге представлены мемуары Вудса о карельской кампании британских экспедиционных сил 1918-1919 гг. и биографический очерк о жизни и временах Филиппа Вудса, написанный Ником Бароном.

Ник Барон — профессор истории Университета Ноттингема (Великобритания). Автор монографии «Власть и пространство. Автономная Карелия в Советском государстве. 1920-1939» (РОССПЭН, 2011; оригинальное английское издание — Routledge, 2007), соредактор сборников статей: «Warlands: Population Resettlement and State Reconstruction in the Soviet-East European Borderlands, 1945-50» (Palgrave, 2009), «Homelands. War, Population and Statehood in Eastern Europe and Russia, 1918-1924» (Anthem Press, 2004), «Советская лесная экономика. Москва-Север. 1917-1941» (КарНЦ РАН, 2005). В настоящее время исследует культурную историю советской картографии в 1920-1930-е гг.

---

Наше авангардное и фланговое прикрытие, состоявшее из разведчиков, выдвинулось вечером 15 августа, за день до выступления основной колонны. Штаб полка занимал две лодки и включал капитана Гаррисона из Королевской армейской медицинской службы, лейтенанта Хитона, переводчика сержанта Лакса, шестерых королевских морских пехотинцев, двух карельских офицеров и меня. Место погрузки находилось вверх по течению в миле от моста, и присутствующие навсегда запомнили картину, когда вся флотилия свежевыкрашенных лодок, растянувшихся на милю поперек широкой реки от одного берега до другого, ожидала сигнала к отправлению. Было теплое летнее утро, и на зеркальной поверхности кристально чистой воды, которую лишь изредка нарушал случайный всплеск весла или рябь от легкого ветра, отражалось безоблачное небо, яркие лодки и костюмы их экипажей. Почти в каждой лодке — они были изумрудно-зеленого, синего, белого или красного цвета — сидело по четыре привлекательные женщины в национальных костюмах из яркой юбки, пестрой вышитой рубашки, обнажавшей всю шею, и яркого платка, повязанного на голове. Все они смеялись, пели или перекликались с друзьями, и их голоса вместе с командами, отдаваемыми более низким тоном, и шумом весел, стучащих в уключинах, смешивались в веселый гам, усиливавшийся многократным эхом, которое отражалось в мрачных сосновых лесах, покрывавших берега с обеих сторон. По команде двигаться вперед тысячи весел ударили по воде, взбивая пену. Вскоре, чтобы поймать легкий ветерок, были поставлены маленькие паруса, некоторые из которых оказались сделанными из мешков для муки или из лоскутов, на судах же без столь шикарного оснащения обходились тем, что ставили на нос маленькую елку и поджигали ее, чтобы осветить работу гребцов. Это была свежая картина, полная ярких красок и оживления, и ее просто невозможно забыть.

Наше плавание вверх по течению реки не было чересчур неудобным: мы могли размять ноги, когда приходилось переправляться волоком, а такая возможность представлялась довольно часто. Таких перевалов длиной от 100 ярдов до 18 верст между Кемью и озерами было девять. Некоторые нам удалось пройти, сняв с лодок груз и протащив их по порогам с берега с помощью каната, но в двух местах были водопады, и, чтобы обойти их, нам приходилось тащить лодки по земле. Однажды, пробираясь по лесной тропе по такому перевалу, мы попали в зыбкое болото, где почва пружинила под ногами, уходя вниз на несколько дюймов. Шагать по этому своеобразному надувному матрасу было очень любопытным ощущением; палка, воткнутая в землю, показывала, что толщина почвы была всего лишь шесть дюймов. Здесь трава была красной, листья у кустарников — малиновыми, и даже стволы и кроны деревьев были красными; этот необычный пейзаж тянулся две версты, пока местность вокруг не приняла свой обычный вид. Это жутковатое место напоминало декорации ада из театральных пантомим школьных дней.

Осознав, что нам придется сидеть лицом к лицу с нашими гребцами в течение четырех дней, Григорий решил создать для нас максимально приемлемые условия и для управления лодкой отобрал шесть самых красивых девушек в округе. Пару дней молодые женщины побаивались нас, пока не обнаружили, что могут не опасаться ни расстрела, ни побоев и что мы искренне восхищаемся их силой и умениями. Они пересмеивались и перешучивались друг с другом, и мне очень хотелось понимать их язык, так как несколько раз карельские офицеры смеялись над их шутками, однако отказывались перевести их смысл. Николай объяснял это: «Мы не хотим, чтобы все в лодке покраснели». Они всегда были исключительно скромны и до последнего дня нашего путешествия выказывали нам полное уважение, никогда не заговаривали первыми, пока мы не задавали вопрос, и отвечали всегда лишь по делу. В лодке, где ехал наш эскорт из морских пехотинцев, дела обстояли иначе: для них Григорий выбрал экипаж, уделяя основное внимание физической силе, а не красоте, и им было гораздо интереснее рассматривать окружающий пейзаж, чем своих попутчиков. Впрочем, я должен отдать должное нашим пехотинцам: они всегда вели себя как джентльмены, демонстрируя готовность помогать карелам, учились у них и полностью доверяли своим новым товарищам, на что те отвечали взаимностью.

Произошло лишь одно легкое нарушение приличий: Джонстон, мой рыжий денщик и прирожденный комедиант, как-то сделал вид, что помогает улыбчивой поварихе ставить на костер котел, а сам попытался обнять ее. Его голова раскалывалась еще несколько часов от игривой оплеухи, которую отвесила ему за эти вольности покрасневшая леди. Насколько я помню, это был единственный амурный инцидент в течение нашего путешествия, доставивший удовольствие всем, кроме Джонстона.

День за днем мы плыли вверх по удивительно чистой реке мимо гигантских деревьев, чей цвет постоянно менялся в зависимости от освещения. В темную и мрачную атмосферу сосновых лесов вносили оживление высокие и стройные березы, которыми известна Карелия. В нашем способе путешествия не было ничего монотонного, каждый новый участок реки был не похож на предыдущие, отличаясь цветом и очертаниями берегов, а также разнообразными возможностями для спортивных развлечений. Нам в изобилии встречалась дичь — утки и другие водоплавающие, а в лесу — глухари, тетерева и местная крупная разновидность куропатки; также было много белок и выдр, а один раз мы вспугнули крупного коричневого медведя, который очень удивил нас скоростью своего бегства. Однажды, пройдя крутую излучину реки, мы оказались неподалеку от выводка диких уток. При нашем приближении они не бросились в паническое бегство, и Хитон, отложив в сторону свою вечную книжку, сказал:

«А вот и прекрасный обед! Попробуйте подбить их из револьвера, сэр!»

Мне казалось, что у птиц больше шансов просто испугаться, чем попасть на обед; тем не менее я взял прицел на шесть дюймов выше головы одной из уток, плывшей на расстоянии около сорока ярдов от меня, и выстрелил. Этот выстрел оказался самым удачным в моей жизни: он не только обезглавил утку, но и принес мне совершенно незаслуженную репутацию меткого стрелка, которая сослужила мне хорошую службу во время моих странствий по России, увеличив мой и без того высокий авторитет, поскольку в пересказе карелов эта история ничего не потеряла.

ГЛАВА 4. УХТИНСКАЯ КАМПАНИЯ

Аванпосты противника уже устранила наша головная группа, захватившая Подужемье — деревню, находившуюся у подножья водопада. Там мы устроили первый склад. В это же время наша рота на левом фланге очистила Половину. Мы обнаружили, что противник оккупировал все деревни к западу, разместив там маленькие гарнизоны численностью от десяти до восьмидесяти человек, и построил несколько блокгаузов. Методы, которые использовал Карельский полк для борьбы с вражескими гарнизонами, были практически идентичны и различались лишь мелочами, обусловленными географическими условиями или случайностями. Описания одной операции будет вполне достаточно, чтобы стал понятным весь наш образ действий и составилось представление обо всей компании, закончившейся последним сражением и изгнанием захватчиков. Для этого необходимо рассказать о солдатах, противостоявших друг другу. С одной стороны были карелы, умелые охотники и следопыты, которые могли точно прочитать сообщение, оставленное парой сломанных камышей на берегу реки, погнутой веточкой или пучком травы, плывущим по воде. Возмужав на Северном полярном круге, где жизнь была трудной и приходилось бороться даже за такие основные потребности, как еда, одежда и крыша над головой, они стали крепкими и упорными. Они использовали дымовые сигналы и передавали военные сообщения с помощью маленьких веточек, которые укладывали в определенные фигуры на лесные тропинки или рядом с ними. Они не брали пленных, так как их пришлось бы кормить, а их этика не позволяла отдавать врагу такую ценность, как пища. Более того, карелы воевали за свои дома и за своих женщин.

Целый ряд запросов, отправленных в наше Военное министерство по поводу немцев и финнов, пропавших во время боевых действий в Карелии, позволяет составить представление о качестве противостоявших нам войск. Как оказалось, в их штаб-квартире в Ухте находилось несколько немецких офицеров, кроме того, несколько сержантов-немцев были разбросаны по разным частям. Финны же были в большинстве горожанами. Умелые солдаты, они плохо разбирались в лесу и были посредственными стрелками, однако их пулеметчики действовали чрезвычайно эффективно, до последнего удерживая любую позицию. Их замечательные качества могли бы завоевать им большее уважение, не используй они разрывные пули.

Когда мы принимали решение атаковать какую-либо деревню, мы консультировались с теми солдатами нашего полка, кто был из нее родом. С их помощью составлялась карта подходов, улиц, домов и доступных прикрытий. Разведчики снабжали нас полной информацией о численности и диспозиции противника, и вместе со знанием местности, которым обладали наши солдаты, это позволяло нам относительно легко составить план нападения. Нашим лучшим союзником была внезапность, с которой мы всегда старались атаковать, создавая численное превосходство над противником, наблюдая за выходами, перекрывая пути отступления и не позволяя бежать ни одному человеку, чтобы не выдать наше присутствие. Благодаря этим методам нам всегда удавалось избегать больших потерь.