Джеймс Делингпоул - Едва замаскированная автобиография

• Название: Едва замаскированная автобиография
• Автор: Джеймс Делингпоул
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00531-8

Вы молоды, амбициозны, наивны и циничны одновременно. Вы любите женщин, но теорию с практикой пока не соединили. Вы только что поступили в Оксфорд, а на дворе — 1984 год. И открытия, которые вас ждут, вполне могут быть открытиями как восхитительными, так и… э-э… не очень.

Но попробовать стоит.

---

Надо полагать, это не то, что привыкли слышать девушки. И не то, что я привык говорить в возрасте двадцати с лишком лет. Совершенно не привык.

Но это еще одна особенность экстази. Отрава остается на всю ночь.

Рассказ юноши о себе

Глядя на эту фотографию, мне хочется плакать: зернистая, черно-белая, с особым освещением и претензией на художественность — это я сам, снятый крупным планом в середине своего третьего десятилетия для строки с именем автора в колонке, которую я вел в те времена, когда был молодым человеком не самой дурной наружности, хотя эта фотография никогда там не стояла.

Самое печальное в этой фотографии то, что этот юноша пользуется гораздо более дурной репутацией, чем я могу себе позволить, и красив, как я никогда не буду, но он не знает, как сильно ему повезло.

К этому времени он уже почти два года в штате «Телеграф», и если он продолжит развиваться в том же направлении (чего не произойдет, хотя он этого еще не знает), то очень скоро почти достигнет известности и успеха, которых требуют его непомерные амбиции.

Помимо излишне высоко оплачиваемой работы в питерборской хронике, которая в основном состоит в том, чтобы сплетничать, шутить и сидеть, развалившись в фатовской манере, пока его коллеги работают, он получил еще две колонки, чего трудно было ожидать для неопытного человека двадцати с чем-то лет. Одна из них — радиокритика в «Санди телеграф», а другая — еженедельная хроника, для которой он ходит на вечеринки, устраиваемые шоу-бизнесом, по-идиотски ведет себя на них, а потом забавно и самоуничижающе описывает это. Все вместе дает ему доход более 30 тысяч фунтов в год, которые он тратит на шампанское, наркотики «designer» и светло-зеленые костюмы Джаспера Конрана, с зауженными талиями, накладными карманами и огромными плечами в стиле конца восьмидесятых.

Он считает это нормальным, но это вовсе не нормально, когда ты, лишь тремя годами ранее выйдя из университета, зарабатываешь больше своих сверстников в юриспруденции и банковском деле, которые трудятся в десять раз больше, получая лишь долю твоей зарплаты и никаких льгот.

Но в том-то и дело. Вместо того чтобы радоваться настоящему, этот малый думает только о том, насколько будет лучше через несколько лет, когда у него будет колонка побольше, или зарплата посолиднее, или достойная подружка, или хоть какая-нибудь подружка, или появится смелость бросить работу и написать роман, или произойдет нечто иное, после чего он сможет наслаждаться жизнью, — непонятно что, но он уверен, что в тот момент все складывается у него не вполне удачно.

«Может быть, — думает этот парень, — мне так кажется, может быть, сегодняшний день все изменит. Я приду на работу за полчаса до начала, напишу обозрение, мое первое рок-обозрение, а потом — ну, не знаю, стану делать то, что полагается делать рок-критику. Ходить на концерты. Проводить время с рок-звездами. Принимать наркотики. Заканчивать с их лишними „групи“, может быть».

Редакция в это время суток выглядит необычно. Настолько необычно, что почти все время, которое я выиграл, приехав рано, я трачу, глазея на то, что происходит кругом: уборщики еще раз протирают столы и щиты; секретарши из разных отделов собираются посплетничать до прихода своих начальников; одержимые спортом идут в зал; трудоголик с трубкой — наверно, из отдела образования — уже сидит за столом и пыхтит. Напоминает подводные документальные съемки, показывающие жизнь кораллового рифа после того, как рыбы отправились спать, или когда выходишь из клуба в пять утра и обнаруживаешь всяких молочников, таксистов, дворников и лоточников, для которых быть на ногах в такой час — обычное дело.

Затем я замечаю, что прошло двадцать минут, а я еще ни с места не сдвинулся с этой работой, возможно, самой важной в моей карьере. Я смотрю в свою записную книжку. Красно-зеленый, записано в ней. Желто-голубой. Фиолетово-пенистый? Пуэрильный? Наверно, должен быть пурпурный, хотя какой смысл, если оба цвета так близки? Должно быть что-то более контрастное. Возможно, я в своем воодушевлении случайно описал один и тот же цвет дважды. Какая разница.

Нет, решаю я, возвращаясь с кружкой канцерогенного сока с запахом кофе от автомата Girovend, разницы нет. А если и есть, думаю я, засовывая в рот вторую сигарету, то нет разницы в данный момент. В данный момент мне нужно захватывающее введение. Фрагмент об изменяющихся цветах пригодится, чтобы вставить его в середину. Если соображу, я даже сочиню какую-нибудь шутку по поводу цвета, который служит названием их нового альбома.

Итак, введение. Захватывающее и толковое введение. Которое произведет такое впечатление на редактора раздела рок-музыки, что он станет посылать меня на новые и новые концерты. Которое нельзя испортить, потому что если я испорчу его — ну, это все, занавес, моя карьера рок-рецензента закончится, не успев начаться.

Черт. Конечно, я не придумаю хорошего введения, если у меня будут такие мысли. И дело не в ощущаемой ответственности. Действует тишина. Я не привык работать, когда в редакции так тихо. Хоть бы кто-нибудь еще приехал, телефоны стали звонить, тогда, наверное, я мог бы сконцентрироваться.

Динь-динь. Динь-динь. Динь-динь. Динь-динь.

Кто-нибудь собирается взять трубку?

Динь-динь. Динь-динь. Динь-динь.

Черт бы вас подрал.

— Здравствуй, дорогой. Ты сегодня ужасно рано, — говорит Виолетта, снимая пальто.

— Да, что делать. Должен же я написать эту чертову рецензию о роке!

— Об этом концерте? Да. И как он тебе понравился?

— Отличный. По моему мнению.

Несколько испортило впечатление то, что я был там в качестве критика, а не просто фаната. Я отчетливо помню, как моя фанатская часть чувствовала трепет и возбуждение, когда они исполняли свои ранние вещи, вроде «Perfect Circle», и мой любимый трек с их нового альбома. Но более ярко я помню те вещи, которые связаны с моей ролью рецензента. Например, мне было очень стыдно держать в руках блокнот, отчасти побуждая людей говорить: «О, так ты критик!»; отчасти желая, чтобы никто этого не заметил и не подумал, что я придурок, старательно записывающий новые сочетания цветов при каждой смене освещения; пытаясь сделать какое-то толковое техническое наблюдение, скажем, об ударных Билла Берри и басах Майка Миллза, понимая, что я недостаточно подготовлен для этого, и переживая по этой причине; спрашивая у соседа название песни; получая на повторный мой вопрос ответ: «Мне что, написать обзор вместо тебя?»; ужасно желая выкурить косяк, но не осмеливаясь, потому что трудно незаметно покурить на концерте в Хэммер-смит Одеон, когда все места сидячие — можно представить себе заголовки: «Критик „Телеграф“ задержан за курение марихуаны»; стремясь пораньше уйти, чтобы поймать кайф, но не имея возможности сделать это — вдруг Майкл Стайп умрет или объявит, что он гей, или еще что-нибудь такое; совершенно не выспавшись из-за страха, что не смогу написать хорошее обозрение.

— На самом деле, Виолетта, боюсь, что он был мне отвратителен.

— Ничего страшного. Больше тебе не потребуется этим заниматься.

— Но в том-то и ужас. Я хочу этим заниматься еще. Очень хочу.

— Чем это ты хочешь заниматься еще и еще? — спрашивает Ротвейлер, бросая на стол свой портфель. Он закуривает сигарету и жестами показывает Виолетте, чтобы она быстрее сделала кофе.

— Ничем.

— Это у тебя всегда хорошо получалось, — говорит он.

— Ты в этом не разбираешься — я имею в виду популярную музыку и довольно удивительную бит-группу, которую вчера видел, — говорю я.

— Ах да. REO Speedwagon.

— Примерно так. Если заменить О на М и убрать Speedwagon.

— Чтоб ты не слишком зазнавался: перед тобой человек, у которого есть пластинка REM.

— В самом деле?

— «The End of the World as we Know It». Это ведь их? — говорит он.

— Да, один из их синглов, — говорю я.

— А, понимаю: теперь, когда мы профессиональный рок-критик, учитываются только альбомы.

— Ну, едва ли меня можно так называть.

— Достаточно профессионален, чтобы написать рецензию до моего прихода. Неплохо.

— Роберт, мне казалось, на самом деле…

— Нет.

— Пожалуйста.

— Мм гм-м гм-м. — Ротвейлер начинает мурлыкать «Clair de Lune», что всегда делает, застукав кого-нибудь из своих за работой на другие отделы газеты.

— Но если я не сдам ее до двенадцати…

— Мне нужно что-то помещать в отдел хроники, а в данный момент у меня нет никаких статей. Ну, какие сплетни ты приготовил мне?

— Я все еще разбираюсь с этой историей о Генеральном синоде и женщинах-священниках, — говорю я.

— Ах да, той, по поводу которой больше всего зевали вчера на совещании. Что-нибудь еще?

— Гм…

— Кстати, где все, Виолетта?

— Леди Уотерз только что звонила и сообщила, что Клитемнестра может немного опоздать.