Александр Бушков - Провинциал, о котором заговорил Париж

• Название: Провинциал, о котором заговорил Париж
• Автор: Александр Бушков
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-03046-5

Не секрет, что в «Трех мушкетерах» А. Дюма исказил настоящую историю Франции. Александр Бушков перепроверил все факты и описал жизнь мушкетера, опираясь на реальные исторические события времен правления Людовика XIII.

Книга также выходила под названием «Д'Артаньян, Гвардеец Кардинала».

---

— Куда мы идем?

— Ко мне, — сказал Рошфор. — Здесь есть домик, хозяин которого мне всецело предан, там я могу быть самим собой, да и вы тоже… Нужно просмотреть письма. Чтобы и вы, и я знали их содержание — мало ли что может случиться в дороге и с письмами, и с кем-то из нас… Так что лучше предусмотреть досадные случайности… В гостиницу вам возвращаться нет смысла — слишком опасно.

— Да там у меня нет ничего ценного… нет, черт возьми, я совсем забыл! Деньги все при мне, но в гостинице — подорожная на имя де Лэга и рекомендательное письмо к статхаудеру! Вдруг да понадобятся…

— Не беспокойтесь, — сказал Рошфор. — Там уже нет ваших бумаг…

— А где они?

— Где следует, д'Артаньян. Где следует, можете мне поверить… Ну вот, мы пришли.

Он остановился перед небольшим домиком на берегу одного из многочисленных каналов, достал из недр рясы ключ и повернул его в украшенном медными пластинами замке. Дверь отворилась. Никто их не встречал. Д'Артаньян впервые столкнулся с диковинной планировкой, присущей нидерландским домам, — все комнаты и комнатушки тут были расположены в разных уровнях, соединенные сложной системой лестниц и ступенек: домик совсем небольшой, но, право, заблудиться можно… Следуя за Рошфором, д'Артаньян поднимался все выше, пока они не оказались на чердаке, ютившемся под потемневшими от времени огромными стропилами.

С первого взгляда д'Артаньяну показалось, что они попали в мастерскую алхимика: на железном листе в углу еще слабо курились дотлевающие угли, и над ними на треноге висел котелок с чем-то горячим, откуда пахло резко и неаппетитно. На старом столе выстроились в ряд несколько медных и стеклянных сосудов с разноцветными жидкостями — но цвета эти не вызывали у гасконца никаких привычных ассоциаций.

— Прекрасно, — удовлетворенно сказал Рошфор, сбрасывая рясу и оставшись в обычном дорожном платье. — Корнелиус уже все подготовил… Давайте письма. Быть может, я поторопился, приказав Корнелиусу приготовить эту адскую кухню, но, судя по моему опыту, мы имеем дело с настоящими заговорщиками, матерыми, а у таких господ обычно принято использовать надежные меры предосторожности. И если человек не искушен в некоторых вещах… ну, давайте быстрее письма!

— Черт побери! — ошарашенно воскликнул д'Артаньян, достав из-под камзола свиток и быстренько развернув его, после чего тот распался на полдюжины листов бумаги…

Девственно чистых листов.

— Что такое?

— Они меня провели! — воскликнул д'Артаньян горестно. — Подсунули чистую бумагу! И пока мы тут торчим, настоящий курьер…

— Д'Артаньян, вам еще многому предстоит научиться… — рассмеялся Рошфор. — Это и есть письма.

Гасконец озадаченно осмотрел все листы, один за другим, покачал головой:

— Вы шутите, Рошфор?

— Отнюдь.

— Но тут же не видно ни единой строчки, ни единой буквы!

— Глядишь, и появятся… — весело пообещал граф, забирая у него бумаги. — Для начала попробуем самое простое средство…

Он высек огонь и одну за другой зажег восемь свечей в громадном кованом подсвечнике, после чего, к превеликому изумлению д'Артаньяна, принялся сосредоточенно и старательно водить одним из листов над колышущимися огоньками, держа бумагу совсем близко. При этом он, не отрываясь от странного занятия, не оборачиваясь к гасконцу, говорил:

— Есть особые чернила, которые, после того как ими напишут письмо, высыхают и делаются невидимыми. Иные из них проявляются под воздействием огня… но не в нашем, сдается мне, случае. Ничего, попробуем луковый отвар…

Он аккуратно разложил лист на столе и принялся осторожно капать на него содержимым одной из склянок. Без всякого видимого результата. Точно так же не оказали никакого действия и жидкости из других сосудов, всех до единого. Наблюдая за бесплодными усилиями Рошфора, д'Артаньян все сильнее склонялся к мысли, что его самым коварным образом провели.

Однако граф не походил на проигравшего.

— Одно из двух, — сказал он задумчиво. — Либо буквально за последнюю неделю выдумали какое-то новое хитрое средство, что маловероятно, либо остался верный, испытанный метод, который я специально оставил напоследок, сейчас вы сами поймете, почему… Вы себя, часом, не относите к неженкам?

— Да нет, я бы не сказал… А чего мне ждать?

— Серьезного испытания для вашего носа, — с ухмылкой сказал Рошфор, направляясь в дальний угол чердака.

Он принес оттуда полную самых обычных яиц корзинку и две миски. В одну, пошире и пониже, положил письмо, тщательно расправив лист, во вторую, повыше и пообъемистее, разбил первое яйцо…

Д'Артаньян поневоле шарахнулся, зажимая нос, — от яйца шибануло невыносимым смрадом.

— Шерт побери, — прогнусавил гасконец, по-прежнему зажимая нос двумя пальцами. — Оно ше тухлое!

— Тухлейшее! Как и все остальные! — весело подтвердил Рошфор, крутя носом и морщась, но не прекращая своего занятия. — Между прочим, это и есть самое трудное — раздобыть дюжины три на совесть протухших яиц. Крайне своеобразный товар, его обычно незамедлительно выкидывают в отхожие ямы… Но старина Корнелиус постарался на совесть. Какова вонища, а? Шибает, как из пушки!

— Сачем? — осведомился д'Артаньян, не решаясь отойти, чтобы не пропустить что-то интересное.

— Зачем непременно тухлые? Боюсь, я не смогу ответить, потому что сам не знаю толком. Тут нужно быть ученым химиком… Мне, в конце концов, важно не научное объяснение, а результат. Что до результата, он всегда одинаков: в тухлых яйцах содержится некое вещество, определенным образом действующее на определенный вид тайных чернил. Вот и все. Если нам повезет…

Высоко поддернув манжеты, он с безмятежным видом принялся тщательно размешивать содержимое миски длинной деревянной палочкой, отчего чердак заполнился столь невыносимым зловонием, что д'Артаньян едва не кинулся опрометью прочь, но героическим усилием справился с собой, любопытство пересилило брезгливость, и он даже придвинулся вплотную к столу.

— Ну вот… — сказал Рошфор. — Думаю, достаточно…

С загадочным видом фокусника он поднял обеими руками миску и осторожно стал лить ее содержимое в другую, стараясь равномерно распределить клейкую омерзительную массу по всей поверхности бумаги. Д'Артаньян, вытянув шею и уставясь через его плечо, даже убрал пальцы от носа, кое-как смирившись с запахом.

— Пресвятая дева! — вскричал он, старательно, размашисто перекрестившись. — Честное слово, граф, это сущее колдовство!

На листе стали понемногу проступать некие знаки, становясь все четче, все темнее, все разборчивее…

— Это не колдовство, а всего-навсего наука, — сказал Рошфор убедительно. — Как видите, иногда и от господ ученых бывает польза — не все из них, как выяснилось, занимаются отвлеченными высокими материями, неприменимыми в реальной жизни…

— Черт меня побери со всеми потрохами! — воскликнул д'Артаньян, но, присмотревшись, продолжил упавшим голосом: — Ну и что? Увидеть-то мы увидели это ваше тайное письмо, но его же нельзя прочитать. Тут какая-то каббалистика. Так и знал, что не обошлось без нечистой силы, у меня давненько были предчувствия, что добром дело не кончится, еще когда собирался в эту еретическую страну. Они тут все колдуны, вкупе с нашими заговорщиками…

Действительно, там не было привычных букв, пусть даже складывавшихся бы в слова чужого, незнакомого гасконцу языка, — лист покрывали аккуратные ряды цифр и каких-то загадочных значков, твердо сочетавшихся для д'Артаньяна с чернокнижием и прочим письменным колдовством.

— Успокойтесь, — усмехнулся Рошфор. — Письмо попросту написано шифром. Неужели вы ничего не слышали про шифр?

— Ах, вот оно что… — пристыженно улыбнулся д'Артаньян. — Слышал, конечно, доводилось. Но я думал, шифр… это что-то такое… а он, оказывается, этакий… Но тут же ничего невозможно понять!

— По моему глубокому убеждению, на свете есть только одна вещь, которую невозможно понять, — сказал Рошфор. — Ход мыслей женщины и ее сердце. Все остальное пониманию поддается, пусть порой и с великими трудами. Что написал один человек, другой всегда сумеет прочитать.

— Так читайте же!

— Дорогой д'Артаньян, мне лестно, что вы столь высокого мнения о моих способностях, но сейчас и я бессилен. Ничего, мы преодолеем и эту трудность… А пока давайте сюда остальные листы. Вряд ли наши друзья из «Зеленого дракона» были столь изощренны, что каждое из полудюжины писем писали разными чернилами. Если первое поддалось тухлому яйцу, разумно предположить… Ну да, так и есть!

Как тут же убедился д'Артаньян, остальные письма представляли собой ту же смесь цифр с каббалистическими знаками. Рошфор тщательно прополоскал их в ушате с водой, но запах все равно чувствовался. Покосившись на крутившего носом гасконца, Рошфор усмехнулся, спрятал листы себе за пазуху и взял свой могучий пастырский посох.