Александр Бушков - Провинциал, о котором заговорил Париж

• Название: Провинциал, о котором заговорил Париж
• Автор: Александр Бушков
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-03046-5

Не секрет, что в «Трех мушкетерах» А. Дюма исказил настоящую историю Франции. Александр Бушков перепроверил все факты и описал жизнь мушкетера, опираясь на реальные исторические события времен правления Людовика XIII.

Книга также выходила под названием «Д'Артаньян, Гвардеец Кардинала».

---

Примерно через четверть часа д'Артаньян вынужден был признать, что Рошфор вновь оказался прав: выскочивший из бумажного лабиринта безумный старичок сунул им письма, сгреб пистоли и опрометью помчался назад к столу. Хватило одного взгляда, чтобы удостовериться: этот гениальный безумец — или безумный гений — вмиг расшифровал послания, не вникая в их смысл. Все планы заговорщиков были теперь как на ладони — с точным перечнем имен, обязанностей, замыслов и привлеченных для их реализации сил. Сумасшедший астролог по имени Скалигер так и не узнал, что его усилия помогут спасти короля Франции и его первого министра…

Уже на улице д'Артаньян сочувственно вздохнул:

— Бедняга… Скажите мне, Рошфор, правда ли, что, как я слышал, земля круглая, как шар…

— Но она и в самом деле круглая, д'Артаньян, — сказал Рошфор. — И представляет собой огромный шар.

— Бросьте шутить! — воскликнул гасконец. — На всем пути от Беарна до Парижа я, уж поверьте, не заметил ничего подобного — земля везде плоская, как доска. Конечно, кое-где попадаются возвышенности и горы, не без того, но я никогда не поверю, что ехал по шару ! И потом, будь земля шаром, с нее тут же стекла бы вода, свалились люди с животными…

Улыбаясь, Рошфор сказал:

— Даю вам честное слово дворянина, д'Артаньян, что земля — шар.

— Ну, это другое дело, — уныло произнес д'Артаньян. — Коли дворянин что-то подтверждает своим честным словом, этому должно верить… Но я все равно не возьму в толк, как это может быть…

— Мы об этом поговорим как-нибудь в другой раз, — сказал Рошфор. — Сейчас нам обоим пора поспешить, нужно убираться и из этого города, и из этой гостеприимной страны. Давайте поделим письма ровно пополам — на случай если с кем-то из нас что-то произойдет. Пусть половина бумаг, но попадет к кардиналу. Нужно только поделить их так, чтобы обе половины содержали достаточно улик… Пожалуй что, я отдам вам эту… и эту… а себе возьму… да, и эту… Мы разделимся и отправимся разными дорогами — я поеду через Западную Фландрию в Лилль, а вам, пожалуй, лучше всего будет скакать в Сен-Кантен через Брабант. Знаете дорогу?

— Да, — сказал д'Артаньян. — От Мехельна через Брюссель, а далее большая дорога идет через деревушку… как ее… ужасно смешное название… ага, Ватерлоо!

— Вот именно. Удачи!

Он дружески кивнул д'Артаньяну, опустил на лицо капюшон и вмиг скрылся за ближайшим углом, словно растаял. Д'Артаньян, оглядевшись в поисках шпионов, — он искренне надеялся, что на сей раз это вышло у него не так неуклюже, — пошел в противоположную сторону.

— Эй, сударь!

Уже наученный горьким опытом, гасконец первым делом схватился за шпагу, но по некотором размышлении решил подождать. Окликнувшие его больше походили на стражников, чем на наемных убийц из здешних притонов. Четверо с алебардами перегородили ему дорогу, еще трое выстроились сзади во всю ширину улочки, а восьмым был субъект без алебарды, но со шпагой и каким-то жезлом вроде тех, что во Франции носили некогда королевские сержанты. Все восемь были одеты в одинаковые желтые кафтаны, и перья на шляпах у них одинаково черные…

За их спинами мелькнула вдруг знакомая физиономия, вытянутая, бледная и постная. Моментально узнав Гримо, д'Артаньян невольно выдвинул из ножен шпагу на две ладони — но слуга Атоса уже исчез в ближайшем проулке, а стражники с большим проворством, свидетельствовавшим о недюжинном опыте, склонили алебарды так, что с двух сторон образовался стальной горизонтальный частокол.

— Черт знает что… — проворчал д'Артаньян, ладонью загнав шпагу обратно в ножны при виде этой многозначительной демонстрации. — Ухватки у вас, господа мои, в точности как у ваших собратьев в Париже, будто всех вас, полицейских крыс, где-то в одном месте натаскивают… Сударь! — громче воскликнул он, обращаясь к человеку со шпагой, некоторым образом выделявшемуся на фоне тупых физиономий. — Отчего вы мне заступили дорогу и что от меня хотите? Не кошелек ли?

— Вовсе даже наоборот, сударь, — ответил человек со шпагой. — Мы не разбойники, а служители закона. Я — Ван Бекелар, бальи второго ранга, начальник полицейских агентов Зюдердама, а это — алебардисты из городской милиции. Вам придется пойти с нами в ратушу, и без глупостей, иначе…

— Я иностранец! — сказал д'Артаньян.

— Я знаю. Вас-то нам и нужно… Извольте, сударь, смирнехонько шагать в середине строя! Я не стану забирать у вас шпагу, к чему эти церемонии, но и вы уж не вздумайте дурить…

Передние довольно слаженно повернулись на месте, так что д'Артаньян видел лишь их спины, а задние придвинулись, держа алебарды так, что их острия посверкивали в опасной близости от гасконца. Сопротивляться или бежать не было никакой возможности.

— Ладно, я покоряюсь силе, — сказал он, двинувшись вслед за стражниками. — Посмотрим, каковы у вас тюрьмы…

— Мы пока что в ратушу, сударь. Но оттуда и до тюрьмы недалеко, — обнадежил бальи.

Д'Артаньян шел, не испытывая особенного беспокойства. Еще в Париже Рошфор ему кое-что рассказывал о нравах здешней полиции, не менее продажной, чем в Париже, а то и поболее. Старший бальи, глава всех служителей закона, принадлежал обычно к одной из местных богатых фамилий, выкладывал за свое тепленькое местечко кругленькую сумму — и, как легко догадаться, с надеждой быстро эти денежки вернуть. Пачкать руки, занимаясь самолично грязными делишками, он не желал и обычно передавал свои полномочия этому самому бальи второго ранга — сплошь и рядом личности сомнительной, со столь скверной репутацией, что перед ним закрывались двери домов всех маломальски добропорядочных буржуа. Мало того, у жителей Нидерландов имела хождение уже не раз слышанная д'Артаньяном поговорка: «Продажен, как бальи».

Такое положение дел позволяло человеку предприимчивому враз обернуть ситуацию в свою пользу — как-никак у д'Артаньяна было при себе множество самых убедительных аргументов круглой формы, отчеканенных из испанского золота…

В ратуше его, предварительно отобрав-таки шпагу, незамедлительно провели в комнату, где за пустым, не оскверненным ни единой казенной бумажкой столом восседал рослый толстяк в богатой одежде, с физиономией спесивой и недоброжелательной. Стражники остались за дверью, но Ван Бекелар последовал за ним и встал обок стола с таким видом, словно подозревал д'Артаньяна в намерении вцепиться зубами в глотку сановника за столом. Тот, сверля д'Артаньяна неприязненным взглядом маленьких глазок, сказал:

— Я — Ван дер Маркен, бальи города Зюдердама. А вы кто такой?

— Я? — с простодушной улыбкой переспросил д'Артаньян. — я — шевалье де Лэг из Парижа, путешествую по своим делам…

— И у вас есть документы?

— Да, конечно… — сказал д'Артаньян. — Впрочем, нет… Они остались у моего слуги, одному богу ведомо, где этот болван сейчас шляется…

— Где вы остановились?

Не стоило, пожалуй что, наводить их на «Зваарте Зваан» — там уже мог побывать Атос или кто-то из заговорщиков. Д'Артаньян сокрушенно сказал:

— Не помню названия… Простите великодушно, но вашего языка я не знаю и не помню, как это название звучит… Запамятовал. Такая большая гостиница, в три этажа, с вывеской и трактиром внизу…

— Очень точное описание, — фыркнул бальи. — У нас в городе, знаете ли, много гостиниц в три этажа и с трактиром внизу… Значит, у вас нет бумаг, а названия гостиницы вы не помните… А знаете что? У нас, в Нидерландах, есть масса приспособлений, позволяющих освежить память даже самым рассеянным. У нас есть дыба, раскаленное железо, кнут, стол для растягивания… что там еще, Ван Бекелар?

— Воронки, чтобы лить воду в глотку ведрами, — с неприятной улыбкой добавил тот. — Тиски для пальцев рук и ног… Наши судейские различают пять степеней пытки, но могу вас заверить, незнакомец, что уже первая не содержит ничего приятного… А слышали ли вы о наших казнях? Мы нимало не отстаем от остальной Европы, вы не в каком-нибудь захолустье, а во вполне передовой стране! У нас привязывают к стулу и обезглавливают ударом сабли, сжигают живьем, закапывают опять-таки живьем, топят в бочке… Нуи вешают, конечно, как же без этого… Вы не могли не видеть виселицы, через какие бы ворота ни въехали в Зюдердам, — они у нас возле каждых ворот стоят…

— Да, я обратил внимание, — кивнул д'Артаньян. — Там еще болтались какие-то бедолаги, так что свободных крюков вроде бы не было…

— Ничего, — пообещал младший бальи. — Для вашей милости, так и быть, мы крюк освободим… Хотите познакомиться с магистром высоких дел?

— Это еще кто?

— В других странах этого господина вульгарно именуют палачом. Но вы в Нидерландах, незнакомец, здесь население тяготеет к высокому решительно во всем… У нас — магистр высоких дел. Этот господин славно умеет выкалывать глаза, брать щеки клещами, протыкать язык раскаленным железом, клейма класть…