Факир Байкурт - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Факир Байкурт
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

Факир Байкурт (род. в 1928 г.) — один из крупнейших современных турецких писателей. В сборник избранных произведений входит один из последних его романов, «Куропатка», сюжетная простота которого сочетается с панорамным показом современного общества снизу и до самых верхов. Такую же панораму разворачивают в своей совокупности и включенные в сборник рассказы, рисующие жизнь сельской и городской Турции, затрагивающие трудное положение турецких эмигрантов в странах Западной Европы.

Писательской манере Байкурта свойственны живость и занимательность, лукавый юмор, почерпнутый в народной среде.

Все произведения, включенные в сборник, публикуются впервые.

---

Гюрсель сторожил оставшиеся на тротуаре вещи — два чемодана, две сетки и сумку. Он только попытался взять одну из сеток или сумку, как мать тихонько подпихнула его в спину: поди, мол, поздоровайся с земляками. Мальчишка упрямо замотал головой, набычился, но мать требовала повиновения, и он с видимой неохотой подчинился. Буркнув «добро пожаловать», он поцеловал руку дедушке и пожал мне, после чего торопливо отошел обратно к вещам. Одет Гюрсель был неплохо, но, в отличие от наших деревенских ребят, сделался здесь, в городе, какой-то бледно-серый.

Двое из молодых людей вернулись, взяли оба чемодана и сетки, а последнюю сумку тетушка Гюльджан велела нести сыну.

Теджир торопливо спустился с лестницы.

— Послали в бакалейную лавку, — бросил он тетушке Гюльджан. И, почти не сбавляя скорости, что-то шепнул ей на ухо. Она так же торопливо ответила. Наверняка об нас говорили.

Как только Теджир скрылся из виду, тетя Гюльджан подошла к нам.

— Как поживает твоя мама, Яшарчик? Как дела у отца? Надеюсь, они живы-здоровы.

— Все в порядке, — коротко ответил я.

— Да, Гюльджан, дома у нас все в порядке, — подтвердил дедушка.

— Не так давно Сейит-ага приезжал, но к нам отчего-то не заглянул. Я от Бетти-ханым узнала.

— Куда и зачем ездит Сейит, мы тоже узнаём от чужих людей.

— Знаете что? Куропатка куропаткой, а вы, может, все-таки зайдете к нам? Темнеет уже…

— Ничего, Гюльджан-ханым. Мы еще немного подождем, потом вернемся в постоялый дом, — ответил дед.

— Отужинали б у нас…

— Спасибо за приглашение, но не хочется.

— Что люди скажут, если я вас оставлю здесь одних?

— Не переживай, никто не укорит тебя.

Тетя Гюльджан все время настороженно поглядывала в ту сторону, откуда должен вернуться Теджир, но пока его не было видно, и она еще ближе подошла к нам, даже взяла мою руку в свои и погладила.

— Ты-то как поживаешь, Гюльджан?

— Так себе. Жизнь тут собачья. Никаких радостей.

— Радуйся хоть тому, что у твоего сына куропатку не отняли.

— Харпыр — ужасный упрямец. Не смотрите, что с виду он другой.

— Но и мы настырные.

— Боюсь, вам не добиться своего, тем более что Сейит-ага самолично отдал ему…

— Сейит не имел на то никакого права. Куропатка-то Яшарова.

— От всей души желаю, чтоб Аллах помог вам.

Появился Теджир с покупками в руках — яйца в пакетике, масло, соль, сахар, чай. Едва он приблизился, как тетя Гюльджан поспешно отошла от нас и, даже не попрощавшись, вслед за мужем вошла в дом. Вот так прямо и ушла, будто мы и знакомы никогда не были, будто мы родом не из одной деревни.

За оградой шумел сад. Поддерживая друг дружку, мы опять уселись на земле спиной к ограде. Вечер на Йешильсеки ничуть не похож на наши деревенские вечера. Тут не увидишь ни единой ласточки, которая пролетела б высоко-высоко. Ни ночных птиц, ни летучих мышей. Пустынная ночь придавила все вокруг. Изредка дверь дома открывалась — то кто-то входил и поднимался по лестнице, то выходил. Мимо торопливо пробегали одинокие пешеходы или небольшие группы, семейства. Отчего-то все шли ссутулившись и молча. В темноте дом сделался похож на высокий крутой утес, сверху донизу испещренный норами — квартирами. Жильцы забирались каждый в свою нору, вроде как первобытные люди — в пещеры. Они вернулись домой после трудового дня, за тюлевыми занавесками вспыхивал свет. Люди помыли под краном руки и лица, сменили рабочую одежду на домашнюю, сели за накрытый стол. А вода из крана с шумом течет и течет… До нас доносилось позвякивание тарелок, ложек и вилок. Но запаха еды мы не чувствовали — то ли воздух впитывал его в себя без остатка, то ли сами едоки не давали ему улетучиться. У нас в деревне запах даже бедняцкого булгура разносится по всей округе.

Не знаю, сколько времени прошло. Из дома вышли двое молодых людей, из тех, что наблюдали наш спор с Харпыром. Они приблизились к нам, один опустил руку на плечо дедушке, другой — на мое.

— Мы живем в этом доме. На каникулы ездили домой, к родным. Но скоро начнутся занятия, вот мы и вернулись. Мы специально пришли, чтоб позвать вас к себе на ужин. Не отказывайтесь, пожалуйста.

Они так настойчиво повторяли, что хотят накормить нас ужином, что казалось, отказываться все равно бесполезно — они могут и силком увести нас наверх. Они держали себя с нами так, словно мы ежели не односельчане, так по меньшей мере из соседних деревень. Такие душой кривить не станут. Дед сразу это понял.

— Большое вам спасибо, молодые люди. Но я не желаю, чтоб у вас из-за меня начались серьезные неприятности. Не обессудьте, нам лучше остаться на улице.

— Жилье свое мы пока что сами оплачиваем, — засмеялся один из них. — И никому дела нет и не должно быть, кого мы приглашаем в гости. Пусть только попробуют вмешаться!.. Ну, вставайте же, пошли.

— Еще раз спасибо, но не хочу я причинять вам лишние заботы и хлопоты. Подите лучше отдохните, книжки почитайте.

— От тебя, дедушка, больше ума наберешься, чем от книжек. Пошли!

Студенты потянули нас за руки, насильно подняли — ведь не знали они, что на нас места живого нет и от побоев полицейских до сих пор каждая косточка ноет. Едва они подняли нас, мы тут же со стоном осели обратно. Только стыд не дал закричать в полный голос.

— Эге, да вас, видать, били… Ну-ка, осторожней, обопритесь о наши плечи и потихоньку вставайте… Вот так… Мы не спеша поднимемся в нашу квартиру, там отдохнете, покушаете. Привратник по нашей просьбе купил яйца, помидоры мы с собой привезли. Сделаем замечательную яичницу с помидорами и сыром. Потом чаю напьемся.

Приговаривая вот так, они помогли нам подняться и дойти до двери. Тот, что вел меня, повернулся к дедушке:

— Не думай, дедушка, будто мы бедные. Мы все из зажиточных семей. В Анкаре вот учимся, в таком доме квартиру снимаем. Правда, оплачиваем ее в складчину — мы тут впятером живем. Один все лето оставался, мы трое сегодня вернулись, и пятый на днях явится.

Ох уж эти проклятущие ступеньки, эта нескончаемая крутая лестница!

— Вот квартира Харпера, — указали нам студенты на третьем этаже.

На двери висела табличка с цифрой «10».

— А рядом квартира профессора, который не пишет книг.

Мы с трудом поднялись выше этажом.

— Тут живет член кассационного суда Назми-бей. А вот тут — хирург Фуад-бей. Мы его называем мясником, а его кабинет в районе Мешрутийе — бойней. Он не из тех, что вкалывают с утра до вечера… А вот тут проживает ювелир Ибрагим-бей, — показали они нам на соседнюю дверь.

Меня так и подмывало спросить: «Когда же мы увидим наконец вашу квартиру?»

— А мы живем на пятом этаже, — словно угадав мои мысли, произнес тот, кто помогал дедушке. — Осталось совсем немного…

Вот наконец мы на пятом этаже.

27. В гостях у студентов

В этой главе рассказ продолжает Тургут. Он еще совсем молод, только-только начал отращивать усы. Он студент…

Мы живем в таком доме, что нам, право, незачем ходить в кино или театр. Не выходя на улицу, мы можем посмотреть спектакль в любом жанре — хоть комедию, хоть драму. Хочешь — смотри фильм отечественного производства, хочешь — совместную турецко-американскую мелодраму. Такое впечатление, будто каждый из нас, жильцов этого дома, одновременно и участник спектакля, и зритель.

В общем так, позвольте представиться. Я уроженец Сёке. Отец у меня доктор, мама окончила американский женский колледж. Она нигде не работает, обычно сидит дома и читает книжки. Обожает литературу. Поедет, бывало, за покупками в Измир и целый день ходит по книжным магазинам, пачками книги покупает. Потом всю долгую зиму читает. Иногда она кое-что делает по дому, но немного. Домашним хозяйством занимается Хатидже. Кроме меня, у родителей еще двое детей.

Мой отец — совершенно особенный доктор. Он почти ни с кого из своих пациентов не берет плату. Когда я об этом рассказываю, мне никто не верит — откуда, мол, в Турции взялся такой доктор?

Доход нашему семейству дает в основном не отцовская практика, а хлопковые поля. Моим родителям досталось в наследство от их родителей более двух тысяч дёнюмов земли в районе Мендереса. Часть этих земель не используется — нуждается в ирригации, но большая часть земли плодородная. Земледелие в тех краях поливное — хлопчатник орошают водой из реки Мендерес.

В Измире у меня живет тетя, мы довольно часто бываем у нее в гостях. Муж тети, мой дядюшка, такой хохмач, что может любого до слез рассмешить. Когда мы собираемся все вместе и он начинает что-нибудь рассказывать, то мы просто по полу катаемся от смеха. Мой отец тоже не уступает ему. Но то, что происходит в этом доме, доложу я вам, уморительней любого дядюшкиного рассказа. Послушаешь тут народ, так со смеху лопнуть можно. Да, наша здесь жизнь мало чем напоминает тоскливую жизнь зубрил и книжников. Время летит незаметно.