Ромен Пуэртолас - Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА

• Название: Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА
• Автор: Ромен Пуэртолас
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-08562-6

«Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА», дублированные искрометной любовной историей, обернулись для Ромена Пуэртоласа невероятным успехом, достойным героев волшебных сказок. Первый роман никому не известного лейтенанта полиции разошелся тиражом 300 000 экземпляров, а права на перевод были проданы в 36 стран. Теперь пришел черед для русского читателя вслед за незадачливым факиром, польстившимся на кровать с 15 тысячами гвоздей, отправиться в тур по Европе, узнать, чем пахнут границы и что лежит в чемодане прелестной Софи Морсо.

---

Тогда Аджаташатру узнал, что даже если Вуираж уехал из своей страны, то вовсе не с банальной целью купить кровать в знаменитом мебельном магазине. Суданец оставил семью, чтобы попытать счастья в «далеком прекрасном краю», как ему нравилось говорить. Единственной его ошибкой было то, что он родился не на том берегу Средиземного моря, там, где, как две неразлучные болезни, расплодились нищета и голод, разъедая и разрушая все на своем пути.

Политические катаклизмы в Судане привели страну к полному экономическому маразму, что вынудило самых крепких мужчин ступить на тернистый путь эмиграции. Но, оказавшись не на своей земле, даже самые сильные становились уязвимыми, превращались в отданных на заклание животных с потухшим взором. Вдали от дома все они становились испуганными безутешными детьми, если дело принимало плохой оборот.

– Тогда сердце громко стучит в груди, – резюмировал Вуираж, ударив себя по грудной клетке так сильно, что Аджаташатру было слышно даже внутри шкафа.

Сердце громко стучит в груди каждый раз, когда грузовик замедляет ход, каждый раз, когда он останавливается… От страха, что тебя, скрючившегося за штабелем коробок или сидящего в пыли среди ящиков с овощами, обнаружит полиция. Как унизительно! Ведь даже у беженцев есть своя гордость. Лишенные имущества, паспорта, личности, наверное, гордость – единственное, что у них оставалось. Поэтому они уезжали в одиночку, без жен и детей. Чтобы те не видели их такими. Чтобы помнили большими и сильными. Всегда.

И внутренности раздирал не страх быть избитым, нет, ведь на этом берегу Средиземного моря не бьют, а страх, что отправят назад, в ту страну, откуда ты бежал, или, и того хуже, в незнакомую страну, потому что белым было наплевать, куда они вас зашвырнут, главное, чтобы вы не остались у них. Черные вечно устраивают беспорядки. И эта депортация была больнее, чем удары палок, которые, по сути, калечат только тело, но не душу. Это невидимый шрам, но он не заживает, и нужно научиться с ним жить – жить снова, выживать.

Потому что раз они решили, то будут стоять до конца.

Все средства хороши, чтобы в один прекрасный день оказаться в «далеком прекрасном краю». Даже если в Европе с ними не хотят делиться пирогом. Вуираж, Кугри, Базель, Мохаммед, Ниджам, Амсалу – шесть из сотен, пытавших счастье до них или после. Это всегда были те же мужчины, те же сердца, бившиеся в изголодавшейся груди, но тем не менее в странах, где всего было вдоволь – домов, машин, овощей, мяса и воды, – одни считали, что люди брошены на произвол судьбы, а другие – что они преступники. С одной стороны гуманитарные организации, с другой – полиция. С одной стороны те, кто принимает их, ни о чем не спрашивая, с другой – те, кто, даже не предупредив, отправляет назад. Да, на вкус, на цвет… И Вуираж повторил, что невозможно жить в таком двойственном положении, с этим страхом в животе, никогда не зная, на кого нарвешься.

Но игра стоила свеч.

Они бросили все, чтобы отправиться в страну, где, как они надеялись, им дадут возможность работать и зарабатывать, даже если ради этого им придется проглотить немало дерьма. Это все, о чем они просили, – пусть им дадут глотать дерьмо с той минуты, когда их здесь примут. Найти достойную работу, чтобы можно было посылать деньги семье, чтобы у их детей больше не было этих вздувшихся, твердых, как мячи, но при этом совсем пустых животов. Чтобы все они выживали под солнцем, чтобы не было мух, которые липнут к губам, после того как присасывались к коровьим задницам. И пусть это не понравится Азнавуру, [22]но и под солнцем нищета не менее ужасна.

Почему одни рождаются здесь, а другие там? Почему у одних есть все, а у других ничего? Почему одни живут нормально, а у других, все тех же, есть только одно право – молча умирать?

– Мы уже зашли слишком далеко, – продолжал замогильный голос. – Наши семьи поверили нам, помогли заплатить за это путешествие и теперь ждут, чтобы мы в свою очередь помогли им. Нет ничего постыдного в том, чтобы путешествовать в шкафу, Аджаташатру. Ведь ты понимаешь бессилие отца, который не может дать своим детям даже по куску хлеба. Вот почему все мы здесь, в этом грузовике.

Наступила тишина.

Это был второй удар, похожий на электрошок и полученный факиром прямо в сердце с начала своего путешествия. Он ничего не сказал. Потому что ему нечего было сказать. Ему было стыдно за ничтожные мотивы своего собственного путешествия, и он возблагодарил Будду за то, что оказался за дверью и ему не нужно смотреть мужчине в глаза.

– Я понимаю, – сумел он все-таки выдавить из себя, очень взволнованный.

– А теперь твоя очередь, Аджа. Но сначала мы вытащим тебя оттуда, чтобы ты мог выпить воды и поесть. Твой голос звучит очень тихо, – наверное, ящик толстый.

– Это не из-за ящика… – прошептал он самому себе, подавив рыдания.

* * *

Факир не выплакал всю тяжесть, какая скопилась у него на сердце, но на его хрупкие плечи все-таки свалилась тяжелая свинцовая гиря. Как будто он уже не сидел взаперти в этом шкафу, а тот подмял его под себя, раздавил грузом откровений, угрызений совести, всей этой жизнью, которая может предстать такой жестокой и несправедливой. И, ожидая освобождения из своей металлической тюрьмы, Аджаташатру понял, что до этой минуты был слеп, что существует другой мир, более мрачный и скрытый от людских глаз, чем тот, в котором он появился на свет.

Его жизнь нельзя было сравнить со спокойным течением Ганга. У него не было, по правде говоря, того, что на другом конце земли именуют счастливым или безмятежным детством. Сначала ему пришлось пережить смерть матери и предательство отца, потом сексуальные домогательства и регулярное насилие – красивый и активный ребенок помимо своей воли провоцирует это в среде, где выживают сильнейшие. Его вытолкнули во взрослую жизнь, туда, где царит самое мерзкое и уродливое, – он пропустил свое детство. Но все-таки у него была крыша над головой, а потом, его любили – двоюродные братья и сестры, соседка, она воспитала его как сына. Он не знал, должен ли он включить в этот круг своих почитателей. На самом деле, наверное, эти люди скорее боялись его, чем любили. Именно из-за близких ему никогда не хотелось уехать, покинуть свою страну. Иногда он испытывал голод, это правда, и платил своим телом, в данном случае усами, поскольку спасти руки от ампутации ему всегда удавалось. Но, как бы то ни было, ремесло факира предполагало жизнь, полную страданий, разве не так? Тогда зачем жаловаться?

Пока дощатый ящик трещал под ударами железных прутьев, Аджаташатру представлял себе африканцев, которые, как пантеры, появляются отовсюду во мраке и впрыгивают в движущиеся грузовики, всегда служащие вехами на их пути. Вуираж признался, что они таким же образом проникали в прицепы, пока шоферы спали, поставив машину ночью на обочину шоссе; лучше всего, когда идет дождь, тогда его шум заглушает остальные звуки. Он воображал себе, как, задыхаясь, они прячутся за ящиками, дрожа от холода, голодные. Но все путешествия когда-нибудь заканчиваются, даже самые трудные, даже для самых выносливых, и теперь они были на пути в хороший порт, хотя Лондон, расположенный не на море, таковым не был. Они выполнили свою миссию. Они смогут найти работу и посылать деньги семьям. И он был счастлив, что находится среди них, на финишной прямой, что станет свидетелем успеха их доблестного предприятия.

– Вы согласны, Вуираж, что, если вам не дают того, чего вы заслуживаете, вы должны брать сами? Я всегда руководствовался этим принципом в своей жизни, – добавил он, умолчав, что это прекрасное определение включало и воровство.

Индиец только что понял, что перед ним настоящие искатели приключений XXI века. Но не белые мореплаватели на своих кораблях за сто тысяч евро, участвующие в парусных регатах или одиночных кругосветных плаваниях, которых никто, кроме спонсоров или специалистов по саморекламе, не принимает в расчет. Эти уже узнали все.

Аджаташатру улыбнулся в ночной темноте. Он тоже хотел бы, по крайней мере раз в жизни, сделать что-то не для себя, а для других.

* * *

Мохаммед, самый маленький из суданцев, нашел на полу железный прут, которым проводник вскрывал двери грузовика. Наверное, в спешке тот его выронил и забыл взять, вылезая наружу.

Ниджам и Базель, самые крепкие, стали взламывать с помощью прута замки деревянного контейнера, в котором томился индиец – пленник поневоле. Четверть часа спустя они довели дело до конца, высвободив при свете своих фонариков большой картонный ящик, внутри которого находился синий металлический шкаф, напоминающий камеры хранения в аэропортах или в раздевалках футбольных клубов.

– Удивительно, как ты еще можешь дышать? – сказал Вуираж, разрывая руками пузырчатую пленку, в которую был обернут шкаф.

Потом дверь наконец открылась, и показался индиец, в испарениях мочи он выглядел величественно.