Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

• Название: М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
• Автор: Максим Гиллельсон
• Издательство: Художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: ISBN 5-280-00501-0

Настоящий сборник — наиболее полный свод воспоминаний о Лермонтове его современников: друзей, сослуживцев, родственников, писателей. Среди них воспоминания Е.А.Сушковой, А.П.Шан-Гирея, И.С.Тургенева, А.И.Герцена и других.

---

к нашему изданию включено объяснение С. А. Раевского, наиболее

авторитетного свидетеля, принимавшего деятельное участие в рас­

пространении стихотворения «Смерть Поэта».

Из мемуаров явствует, что эта стихотворная инвектива была

справедливо воспринята современниками как смелое политическое

выступление Лермонтова; она сразу сделала его имя известным всей

передовой России. Значение стихотворения «Смерть Поэта» для

идейного самоопределения Лермонтова огромно. В статье «Несколько

слов в оправдание Лермонтова от нареканий г. Маркевича»

А. И. Васильчиков с полным основанием утверждал, что «Лермонтов

был представитель направления, противного тогдашнему поколению

великосветской молодежи,что он отделился от него при самом

своем появлении на поприще своей будущей славы известными

стихами «А вы, надменные потомки...».

Все мемуаристы единодушно отмечают, что стихотворение

«Смерть Поэта» произвело сильнейшее впечатление на русское

общество. В. В. Стасов, учившийся в то время в Училище право­

ведения, писал в своих воспоминаниях: «...Спустя несколько месяцев

после моего поступления в училище Пушкин убит был на дуэли.

Это было тогда событие, взволновавшее весь Петербург, даже и наше

училище; разговорам и сожалениям не было конца, а проникшее

к нам тотчас же, как и всюду, тайком, в рукописи, стихотворение

Лермонтова «На смерть Пушкина» глубоко взволновало нас, и мы

читали и декламировали его с беспредельным жаром, в антрактах

между классами. Хотя мы хорошенько и не знали, да и узнать-то

не от кого было, про кого это речь шла в строфе:

А вы, толпою жадною стоящие у трона... —

и т. д., но все-таки мы волновались, приходили на кого-то в глубокое

негодование, пылали от всей души, наполненной геройским вооду­

шевлением, готовые, пожалуй, на что угодно, — так нас подымала

17

сила лермонтовских стихов, так заразителен был жар, пламеневший

в этих стихах. Навряд ли когда-нибудь еще в России стихи произ­

водили такое громадное и повсеместное впечатление. Разве что лет

за <двенадцать> перед тем «Горе от ума» 1.

Молодой Пушкин сказал: «И неподкупный голос мой // Был эхо

русского народа».

Теперь, в дни похорон Пушкина, скорбным эхом русского народа

прозвучал смелый голос молодого Лермонтова:

И вы не смоете всей вашей черной кровью

Поэта праведную кровь!

Весной 1837 года сосланный Лермонтов прибыл на Кавказ.

Что пишут о времени его первой ссылки мемуаристы?

Единственным значительным воспоминанием об этом периоде

жизни поэта являются воспоминания H. М. Сатина, соученика

Лермонтова по Университетскому пансиону, участника студенческого

кружка Герцена — Огарева. Белинский, декабристы С. И. Кривцов,

В. М. Голицын, доктор Н. В. Майер — таков круг лиц, с которыми

свел знакомство Лермонтов при содействии Сатина. Дружеские

отношения с Николаем Васильевичем Майером, широкообразован­

ным человеком, другом сосланных на Кавказ декабристов, оставили

глубокий след в жизни поэта. Майер, как известно, стал прототипом

доктора Вернера в «Герое нашего времени».

О политических интересах Майера писал в своих воспомина­

ниях офицер Генерального штаба в Ставрополе Г. И. Филипсон;

отправляясь в экспедицию 1837 года, он взял с собой несколько

книг, рекомендованных ему Майером, — это были: «История фран­

цузской революции» Минье, «История английской революции» Гизо,

«История контрреволюции в Англии» Карреля и «О демократии

в Америке» Токвиля. «Я их прилежно и з у ч а л , — писал Филипсон, —

и это дало совсем особенное направление моим мыслям и убеж­

дениям» 2.

Итак, в Пятигорске, в кружке сосланных декабристов, в котором

бывали Лермонтов и Майер, читались запрещенные в России

книги, посвященные английской и французской революциям, соци­

альному устройству Соединенных Штатов Америки, словом, обсуж­

дались кардинальные вопросы общественного развития современного

общества.

Не так ли ты, о европейский мир,

Когда-то пламенных мечтателей кумир,

К могиле клонишься бесславной головою,

Измученный в борьбе сомнений и страстей,

Без веры, без надежд — игралище детей,

Осмеянный ликующей толпою!

(«Умирающий гладиатор»)

1 Русская старина, 1881, № 2, с. 410—411.

2 Русский архив, 1883, № 6, с. 249.

18

Эти строки, написанные поэтом в 1836 году, вероятно, приходили

ему на память во время откровенных бесед в пятигорском «оазисе»

свободолюбия.

Немногословные воспоминания М. И. Цейдлера и В. В. Боборы­

кина воссоздают лишь отдельные штрихи жизни Лермонтова на

Кавказе. Отсутствие развернутых мемуарных свидетельств привело

к тому, что первая ссылка Лермонтова оказалась недостаточно

освещенной биографами поэта; многие ее эпизоды остаются неиз­

вестными или плохо изученными. Правда, разыскания Ираклия

Андроникова в его книге «Лермонтов в Грузии в 1837 году» и работы

других исследователей постепенно проясняют «белые пятна», однако

пробелы в мемуарной литературе и в других источниках вынуждают

порой ограничиваться предположениями.

К осени 1837 года относится знаменательная встреча поэтов

двух поколений — Лермонтов знакомится с Александром Одоевским,

только что переведенным из Сибири на Кавказ. От Одоевского

Лермонтов мог узнать многое о Грибоедове и Рылееве, о восстании

14 декабря 1825 года, о сибирской ссылке. К сожалению, Одоевский

не оставил воспоминаний, и об их увлекательных беседах мы можем

только догадываться по стихотворению Лермонтова «Памяти

А. И. О<доевско>го».

Я знал его: мы странствовали с ним

В горах востока, и тоску изгнанья

Делили дружно; но к полям родным

Вернулся я, и время испытанья

Промчалося законной чередой;

А он не дождался минуты сладкой:

Под бедною походною палаткой

Болезнь его сразила, и с собой

В могилу он унес летучий рой

Еще незрелых, темных вдохновений,

Обманутых надежд и горьких сожалений!

5

С Кавказа Лермонтов был переведен в Гродненский гусарский

полк, расквартированный в Селищенских казармах под Новгородом.

Двухмесячное пребывание поэта в этом полку отражено в воспоми­

наниях А. И. Арнольди и М. И. Цейдлера.

Лермонтов подружился с корнетом Николаем Александровичем

Краснокутским, который «с ранней молодости обращал на себя

внимание своим многосторонним образованием. Замечательный

лингвист, он владел свободно десятью языками, много занимался

живописью и музыкой и был всегда душой полковой молодежи.

Он помогал Лермонтову в переводах иностранных произведений

19

и жил с ним на одной квартире в Селищенских казармах» 1.

Так, А. И. Арнольди вспоминал, что Краснокутский сделал для

поэта подстрочный перевод сонета Мицкевича «Вид гор из степей

Козлова».

Наконец, усиленные хлопоты Е. А. Арсеньевой увенчались полным

успехом — 9 апреля 1838 года был подписан приказ о переводе

Лермонтова в лейб-гвардии Гусарский полк. Жизнь поэта в 1838—

1839 годах отражена во многих воспоминаниях его современников

(И. С. Тургенева, И. И. Панаева, В. А. Соллогуба, А. П. Шан-Гирея,

Е. П. Ростопчиной и др.). Письма С. Н. Карамзиной к сестре позво­

ляют еще полнее представить дела и дни Лермонтова в эти годы

расцвета его творчества. Эти письма, наряду с дневниковыми запи­

сями Александра Тургенева, полностью подтверждают рассказ

А. П. Шан-Гирея о том, что по возвращении из первой кавказской

ссылки Лермонтов наиболее дружески был принят «в доме Карам­

зиных, у г-жи Смирновой и князя Одоевского».

Письма С. Н. Карамзиной свидетельствуют, что уже в сентябре

1838 года Лермонтов становится своим человеком в салоне Карам­

зиных. Подобное сближение вполне естественно; ведь еще 10 февраля

1837 года С. Н. Карамзина, посылая брату Андрею стихи

«Смерть Поэта», писала ему: «Я нахожу их такими прекрасными,

в них так много правды и чувства, что тебе надо знать их...» 2.

В то время Карамзины не были лично знакомы с поэтом, но, без­

условно, у них сразу же возникла симпатия к «гусарскому офицеру»,

откликнувшемуся реквиемом на гибель Пушкина.

Однако среди литераторов пушкинского окружения, среди

друзей покойного поэта не было единодушного отношения к автору

«непозволительных стихов». Вечная антиномия поэтических поколе­