Энтони Берджесс - Уильям Шекспир. Гений и его эпоха

• Название: Уильям Шекспир. Гений и его эпоха
• Автор: Энтони Берджесс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01302-0

Нашумевшая биография Уильяма Шекспира, написанная известным английским писателем Энтони Берджессом. Автор предлагает новую, максимально приближенную к реальности, версию детства, зрелости и смерти поэта, черпая доказательства в редких записях церковно-приходских книг, свидетельствах современников и анализе бессмертных произведений Шекспира. Не умалчивая о «скандальных» сторонах жизни великого Художника, Берджесс создает противоречивый, но удивительно яркий портрет британского гения.

Максимально приближенная к реальности версия биографии великого поэта и драматурга!

Энтони Берджесс — известный английский писатель, автор бестселлеров «Заводной апельсин» и «Влюбленный Шекспир», в новой книге предстает как знаток мельчайших деталей биографии Уильяма Шекспира.

На основе редких записей церковно-приходских книг, свидетельств временников, исследований творчества поэта Энтони Берджесс воссоздает образ британского гения поэзии, чье творчество — отражение эпохи, в которой довелось жить художнику. В книге ярко и красочно описаны нравы творческой богемы, взаимоотношения Шекспира с собратьями, соперниками по искусству, даны блестящие политические портреты британских и европейских деятелей периода реформации. Книга богато иллюстрирована, многие репродукции знаменитых живописных полотен и документальные материалы в России публикуются впервые.

---

Вместо Милана читай Стратфорд. Как показательно, между прочим, что это прощальное слово должно иметь такое грохочущее заглавие.

«Буря» была не самым последним словом Шекспира. Возможно, он сказал, вспоминая с друзьями прошлое за рыбным обедом в «Русалке», что хотел бы закончить свою великую сагу из английской истории. Он довел повествование до убийства первого Тюдора. Идти дальше означало проявить неосторожность в старые времена королевы Елизаветы; кроме того, существовал запрет на исторические представления. И еще: царствование Генриха VII, кажется, никогда не предоставляло больших драматических возможностей; приключения Ламберта Симнела и Перкина Уорбека были ничтожным предприятием, характер самого короля не отличался привлекательностью. Но его сын — совсем другое дело. Дочь Генриха VIII, о которой теперь уже открыто говорили, что она была незаконнорожденной, умерла и не могла оскорбиться. Жаль, что публика больше не проявляла интереса к правдивой истории в противоположность сказочным королям и королевам, которых в большом количестве изготовляли Бомонт и Флетчер. Жаль также, что у него, Уилла, не хватило энергии и времени прочитать все материалы о правлении Генриха VIII и сделать из них пьесу. В ответ Бербедж мог возразить, что нет нужды Уиллу делать всю работу. Пусть возьмет помощника. Почему бы не попробовать поработать тебе с одним из молодых людей, Джоном Флетчером например? Пьеса о Генрихе VIII, в которой будут изображены события, предшествующие рождению Елизаветы, пойдет на пользу «Глобусу». Пышное зрелище, ружья, фанфары — настоящее представление на открытом воздухе. Мы сделали слишком много этих интимных постановок в «Блэкфрайерсе»; настало время вновь вздохнуть полной грудью.

Итак, пьеса была написана. Она не романтизирована: король Генрих представлен в ней таким, каким, вероятно, запомнили его отцы старшего поколения публики. В пьесе он показан человеком любезным, но способным на дикие вспышки гнева. В самой пьесе не затрагивался вопрос относительно правомочности развода, легитимности дочери Анны Болейн (Буллен) или законности разрыва с Римом. В ней приводились только факты и предоставлялась полная свобода делать собственные выводы. В «Глобусе» пьеса впервые была представлена под заглавием «Все это правда», но на том представлении правды было сказано очень немного. Заключительная сцена первого акта происходит в зале, во дворце кардинала Йоркского. Анна Болейн входит с «гостями — кавалерами и дамами». Сэр Генри Гилфорд приветствует их от имени его светлости кардинала. Входит лорд-камергер вместе с лордом Сендсом и сэром Томасом Ловелом. Затем под звуки гобоев входит кардинал Вулси в окружении многочисленной свиты. Начинается пир. За сценой король Генрих «и маски в костюмах пастухов» готовят сюрприз для кардинала, явившись на праздник без приглашения. Генрих увидит Анну и сильно влюбится в нее. Но на том первом представлении действие закончилось звуками барабанов и труб и появлением камергера, провозгласившего о прибытии королевских гостей. Фитильный пальник для поджигания пороха в пушке поджег также тростниковую крышу театра. Пламя вышло из-под контроля.

Итак, летом 1613 года пророчество Просперо сбылось. Сам великий земной шар «Глобус» исчез. Дерево сгорело быстро, и величественное здание превратилось в головешки. «От земного шара остались одни руины», — сказал Бен. Никто не пострадал, хотя ягодицы одного мужчины слегка обгорели, и на них быстро вылили «полгаллона эля». Но материальные потери для «слуг его величества» были, должно быть, сокрушительными. Помимо прекрасного здания, там были театральные костюмы и реквизит, все эти рукописи пьес. Кто знает, какие пьесы самого Шекспира, не опубликованные ин-кварто, не смогли появиться в печати в 1623 году в Фолио, потому что они погибли вместе с «Глобусом»?

Предстояло построить еще один «Глобус», но это уже не относится к жизни Шекспира. Пожар 1613 года отметил окончание его карьеры. Он так много отдал жизни этого театра, что его разрушение воспринимал как утрату дарования или части тела. Настало время окончательно возвратиться домой.

Глава 20 ЗАВЕЩАНИЕ

Старому актеру пришлось почти три года ждать финального вызова. А тем временем в качестве вознаграждения ему был предложен выбор: обзавестись хорошеньким круглым животиком, питаясь жирными фаршированными каплунами, или стать тощим стариком в шлепанцах и панталонах в обтяжку. Как-то трудно представить его в образе судьи Шеллоу. Он ближе к вороватому Автолику, чем к образцовому сельскому дворянину. И с его обликом как-то не вяжется спорт сельских рантье — травля зайцев и охота на оленей. Он всегда был на стороне затравленных и убитых. Звание дворянина не имело для него такого значения, как роль. Ни один художник, каково бы ни было его положение, никогда не станет джентльменом с головы до пят. Демон вылезет на заседании приходского совета; ходят слухи о пьянстве в городском баре.

Но Шекспир был сельским жителем от рождения, и его знания цветов и деревьев, поведения мелких тварей пополнились в эти годы безделья. Нечего было больше черпать из книг; возможно, боги, богини и классические герои жили для него сейчас на нарисованных и вышитых картинах, которые украшали стены «Нового места». Мне кажется, что в последние годы он занимался музыкой более серьезно, чем в дни, заполненные работой. Он был знаком с такими музыкантами, как Томас Морли, который писал музыку для некоторых его песен в пьесах и, действительно, был его ближайшим соседом в Бишопсгейт, но это искусство, столь близкое к его собственному, скрывало в себе какую-то тайну. Теперь пришло время узнать больше о нем.

В «Бесплодных усилиях любви» он сочинил музыкальную тему из шести нот и отдал ее Олоферну. Любопытно, что ни один из музыкантов не подхватил эту тему и не развил ее. С D G А Е F — это подходит для бассо остинато; это можно развить в фугу. Если повторить это на три тона выше или ниже, то возникнет превосходная двенадцатитоновая Grundstimmung[72] для серийной композиции. Мы все еще ждем вариаций на тему Уильяма Шекспира.

Я вижу или, вернее, слышу, как семья Шекспира, сидя вокруг стола в гостиной «Нового места», поет мадригалы, заглядывая в сборник, лежащий перед ними. Мадригалы печатали таким образом, что партию можно было прочитать с любого из четырех углов. У Сьюзен, по-моему, было чистое сопрано, она умела читать с листа. У Джудит не было особого голоса, и она так медленно разбирала партию, что превратилась в скучную слушательницу. У Холла, зятя, был бас. У Энн — глубокое контральто. Уилл, возможно, был тенором.

В то время как титульный лист Дрейтона (слева) демонстрирует привычные всем фигуры с одной головой, на соседней гравюре мы видим, что, вопреки клятвенным заверениям моряков, якобы видевших трехголовых людей, обитатели Новой Гвинеи вообще не имели головы

Если ему хотелось поговорить о литературе, он приглашал к себе Майкла Дрейтона. За Эйвоном, в деревне Клиффорда Чемберса, был дом сэра Генри и леди Рейнсфорд, и Дрейтон часто останавливался у них. Действительно, доктор Холл лечил его там от перемежающейся лихорадки, давая ему рвотную микстуру, чьи зловонные компоненты тщетно старались заглушить сладостью сиропа фиалок. И сэр Генри, и его жена были людьми учеными, и леди Рейнсфорд была «Идеей» ранних сонетов Дрейтона. Дрейтон был на год старше Шекспира, но умер только в 1631 году. В данный момент он работал над длинной топографической поэмой под названием «Полиальбион», которая состояла из прославления природных красот Англии, для чего периодически устраивались путешествия вверх и вниз по реке, а также из описаний местных достопримечательностей и преданий. Возможно, именно «Генрих V» Уилла вдохновил его написать балладу «Азенкур», начинающуюся словами: «Во Францию пора! / Попутные ветра / Подули нам»[73]. И эта ода к колонистам Виргинии, которая имела — и имеет — власть вызывать дрожь удовольствия.

Шекспир прекрасно понимал, что мир расширяется. Отголоски о красоте новых земель слышатся в «Буре». Работая над «Гамлетом», он, возможно, вспоминал «Новый и подробный отчет о путешествиях сэра Энтони Шерли» Уильяма Парри, отчет о настоящих чудесах, которые он увидел в своих путешествиях, а не те лживые рассказы не видевших моря моряков о людях с тремя головами и говорящих рыбах, которые лазают по деревьям. Парри рассказывал о «сверкающих и прозрачных небесах, пологом накрывающих землю», и Гамлет говорит об «этом несравненнейшем пологе, воздухе… этой великолепно раскинутой тверди, этой величественной кровле, выложенной золотым огнем». Для Парри чудеса, скрытые под этим пологом и ожидающие своих первооткрывателей, были важнее тех небес, которых все еще искали люди. Гамлет знал это, однако во многом этот новый, любознательный, пытливый представитель поколения, человек Ренессанса, стал примером чего-то странного, необычного, так как он еще весь во власти страшных видений.