Элизабет Гаскелл - Руфь

• Название: Руфь
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04737-2

Элизабет Гаскелл (1810–1865) — одна из знаменитых английских писательниц, наряду с Джейн Остин и Шарлоттой Бронте. Роман «Руфь», опубликованный в 1853 году, возмутил викторианское общество: это одно из немногих англоязычных произведений литературы XIX века, главной героиней которого становится «падшая женщина». Роман повествует о судьбе девушки из бедной семьи, рано оставшейся сиротой. Она вынуждена до конца своих дней расплачиваться за любовь к аристократу. Соблазненная и брошенная, Руфь рожает незаконного ребенка. Ей приходится многое пережить и преодолеть, чтобы искупить свой грех и вновь завоевать уважение жителей маленького провинциального городка.

---

Руфь сидела спокойно, устремив глаза в землю. Она, казалось, вся ушла в размышления. Наконец она встала.

— Мистер Бенсон, — сказала она, стоя перед ним и опираясь на стол, потому что ее била дрожь от слабости, — я намерена всеми силами стараться исполнить свой долг по отношению к Леонарду… и к Богу, — добавила она благоговейно. — Но боюсь только, выдержит ли моя вера, если Леонарда…

— Просите, и вам воздастся. Это не пустое обещание, Руфь!

Она снова села, потому что была не в силах стоять. Наступило долгое молчание.

— Я никогда больше не должна заходить к мистеру Брэдшоу, — наконец проговорила она, как бы размышляя вслух.

— Нет, Руфь, не должны, — отвечал он.

— Но мне негде будет заработать! — торопливо прибавила она, решив, что он не понимает ее затруднений.

— Вы ведь знаете, Руфь, что, покуда у мисс Веры и у меня есть крыша над головой и кусок хлеба, вы с Леонардом можете разделить их с нами.

— Я знаю, знаю вашу беспредельную доброту, — ответила она, — но так не должно быть.

— Так будет, по крайней мере пока, — сказал он решительно. — Надеюсь, вы скоро найдете какую-нибудь работу. А может, пройдет некоторое время и вам выпадет случай…

— Тише! — прошептала Руфь. — Леонард пошевелился в гостиной. Я пойду к нему.

Но как только она поднялась с места, у нее закружилась голова, и ей пришлось тотчас же сесть обратно.

— Отдохните здесь, а я схожу к нему, — сказал мистер Бенсон.

Он оставил ее. Когда мистер Бенсон вышел, Руфь склонила голову на спинку стула и тихо заплакала. Но в сердце ее было теперь больше терпения, надежды и решимости — чувств, которые, несмотря на слезы, обращали ее мысли к высокому, — и в конце концов она принялась молиться.

Мистер Бенсон заметил, что Леонард прячет от него глаза, в которых появилось новое выражение — стыда и желания спрятаться от всех. Пастора огорчило и грустное, смущенное выражение лица ребенка, раньше всегда выражавшее радость. Напряженный голос и неразговорчивость тоже были новыми — прежде Леонард весело и свободно болтал. Все это несказанно опечалило мистера Бенсона как начало того униженного положения, которое должно было продолжаться много лет. Однако он не подал виду, что происходит нечто необыкновенное, а только сказал ребенку: «У мамы страшно болит голова, и она пока посидит в кабинете, потому что это самая тихая комната в доме». Затем мистер Бенсон занялся приготовлением чая, а Леонард, сидя в большом кресле, следил за ним грустными, задумчивыми глазами. Мистер Бенсон старался смягчить удар, призывая на помощь всю нежность и веселость, на какие было способно его доброе сердце, и время от времени слабая улыбка появлялась на лице мальчика. Когда Леонарду пришло время ложиться спать, мистер Бенсон напомнил ему об этом. Он боялся, что ребенок снова заплачет, но в то же время хотел приучить его к тому, что надо радостно подчиняться царившим в доме законам. Непослушание ослабляет способность принимать волю Божию. А для Леонарда начинается новая жизнь, в которой ему понадобится много сил, чтобы следовать законам, дарованным свыше.

Мальчик отправился наверх, а мистер Бенсон тотчас пошел к Руфи и сказал:

— Руфь, Леонард ушел спать.

Он знал наперед, что материнское чувство заставит ее безмолвно подняться и направиться к сыну, и был убежден, что они окажутся друг для друга самыми лучшими утешителями и что Господь сумеет укрепить каждого из них при помощи другого.

Тут только в первый раз у него появилась возможность подумать о себе и перебрать в памяти все события дня. Те полчаса, которые он провел в уединении своего кабинета до прихода сестры, были для него неоценимы: он сумел за это время расставить все события по местам в зависимости от их важности и значения.

Мисс Бенсон привезла с собой множество продуктов с фермы. Любезные хозяева довезли ее на своей ветхой колымаге до самых ворот дома. Яиц, грибов и слив оказалось столько, что мисс Вера едва донесла их, и, когда ее брат отворил дверь, она с трудом переводила дух.

— Терстан, возьми эту корзинку, там такая тяжесть! Салли, это ты? Вот ягоды, завтра мы будем варить из них варенье. А в этой корзине яйца цесарки.

Мистер Бенсон поначалу не говорил ни слова, давая ей возможность отдохнуть и облегчить душу раздачей приказаний Салли относительно ее хозяйственных сокровищ. Но когда мисс Вера пришла к нему в кабинет, чтобы рассказать во всех подробностях о дне, проведенном на ферме, она в ужасе остановилась:

— Милый мой, что случилось? У тебя спина болит?

Он улыбнулся, чтобы успокоить ее, но улыбка вышла неестественная и натянутая.

— Нет, Вера! Я совершенно здоров, но только в плохом настроении. Мне хочется потолковать с тобой, чтобы развеселиться.

Мисс Вера села, выпрямившись и вытянувшись в струнку, чтобы лучше слышать.

— Не знаю как, но вся история Руфи открылась.

— Ох, Терстан! — воскликнула мисс Бенсон, бледнея.

С минуту никто из них не говорил ни слова. Потом она спросила:

— Мистер Брэдшоу знает?

— Да. Он посылал за мной, и мы поговорили.

— И сама Руфь знает, что все выплыло наружу?

— Да. И Леонард знает.

— Как! Кто сказал ему?

— Не знаю. Я не задавал ему вопросов. Но конечно, это сделала его мать.

— Ну значит, она поступила глупо и жестоко, — сказала мисс Бенсон.

Глаза ее засверкали и губы задрожали при мысли о страданиях, которые пришлось вынести ее любимцу.

— А я думаю, она поступила мудро, и уверен, это не было жестоко. До него скоро дошло бы, что есть какая-то тайна, и лучше, чтобы ему все прямо и спокойно рассказала мать, чем чужой человек.

— Как же она могла рассказать ему все спокойно? — спросила мисс Вера, все еще полная негодования.

— Ну, наверное, я употребил неточное слово. Конечно, этого никто не слышал, и я не думаю, что они сами могут теперь рассказать, в каком тоне происходил разговор.

Мисс Бенсон, помолчав, спросила:

— Мистер Брэдшоу был сильно разгневан?

— Да, очень сильно. И он имеет на это право. Я поступил дурно с самого начала, когда допустил ложь.

— Нет! Совсем нет! — горячо возразила мисс Вера. — Это дало Руфи несколько спокойных лет жизни. За это время она стала сильнее и мудрее, и теперь она сможет вынести бремя позора так, как не сумела бы раньше.

— Тем не менее с моей стороны было дурно так поступить.

— Я тоже лгала, и даже больше, чем ты. Но я не считаю, что это было дурно. Я уверена, мы поступили совершенно правильно, и я бы сделала то же самое снова.

— Ну, наверное, это не причинит тебе того вреда, который причинило мне.

— Чепуха! Терстан, не смей так говорить. Я знаю, ты чист. И ты теперь лучше, чем был когда-либо.

— Нет, это не так. Я стал хуже, и это последствие той софистики, с помощью которой я сам себя убедил в том, что зло может быть добром. Я запутал сам себя и потерял то ясное чувство, которое дает человеку совесть. Раньше, если я верил, что какой-нибудь поступок угоден Господу, я совершал его или, по крайней мере, старался его совершить, не думая о последствиях. А теперь я размышляю и взвешиваю: что случится, если я поступлю так-то и так-то? Я двигаюсь ощупью там, где раньше все ясно видел. Ах, Вера, какое это облегчение для меня, что теперь истина открылась! Правда, я боюсь, что слишком мало выразил сочувствия Руфи…

— Бедная Руфь! — воскликнула мисс Бенсон. — Но в любом случае наша ложь была ради ее спасения. Теперь можно не бояться, что Руфь пойдет по дурному пути.

— Всесильный Господь не нуждался в нашем прегрешении.

Они помолчали некоторое время.

— Ты не сказал мне, что же говорил мистер Брэдшоу?

— Нельзя запомнить точные слова, которые говорят в сильном раздражении. Он был очень сердит и сказал обо мне много справедливого, а о Руфи много жесткого. Его последние слова были: «Я не смогу больше посещать вашу церковь».

— О Терстан, неужели дошло до этого?

— Да.

— Знает ли Руфь все, что он говорил?

— Нет, да и как ей знать? Она и не подозревает, что мы с ним беседовали. Бедное дитя! Ей и так было от чего с ума сойти. Она хотела уйти, оставить нас, чтобы ее позор не падал и на нас. Я боялся, что у нее начнется горячка. Мне так не хватало тебя, Вера! Я говорил с ней очень холодно, почти сурово, хотя мое сердце обливалось кровью. Я не смел выражать ей сочувствия, а старался придать ей сил. Но мне так не хватало тебя, Вера!

— А мне-то было так весело, что теперь совестно и вспомнить. Но Доусоны такие добрые, и день был такой чудный… Где теперь Руфь?

— У Леонарда. Он теперь для нее все на земле. Я решил, что лучше всего оставить ее с ним. Но теперь он, должно быть, уже лег и заснул.

— Я пойду к ней, — сказала мисс Вера.

Мисс Бенсон застала Руфь сидящей у постели Леонарда и следящей за его тревожным сном. Увидев мисс Веру, она бросилась ей на шею и молча прижалась к ней. Немного погодя мисс Бенсон сказала: