Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

• Название: Несостоявшийся император Федор Алексеевич
• Автор: Андрей Богданов
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-4271-1

Как золотые годы благоденствия вспоминалось россиянами царствование старшего брата Петра I, мудрого и образованного государя, при котором Россия осуществила глубокие преобразования и утвердилась в мире в качестве великой державы. Именно царь Федор Алексеевич утвердил новую, имперскую концепцию Российского самодержавного православного царства, которая стала фундаментом государственной идеологии Российской империи. Однако царствование его было забыто, а личность преобразователя искажалась ради возвышения его младшего брата. Четверть века архивных изысканий позволили автору воссоздать истинный образ Российского государства XVII столетия. Вместо привычной картины «темной, непросвещенной предпетровской Руси» читатель знакомится с подлинным обликом богатой и цветущей России, могучего и быстро развивавшегося государства.

---

Отношение царя Федора к Боярской думе как к постоянно действующему высшему государственному учреждению заметно сказалось на увеличении числа думцев. Согласно общей таблице, составленной американским историком P.O. Крамми, в первый год царствования Михаила Романова (1613) в Думе было 29 человек, а в последний (1645) — 28 (хотя в отдельные годы состав думцев расширялся до 37). С первого полного года царствования Алексея Михайловича (1646) до 1659 г. число членов Думы непрерывно росло от 39 до 71 человека, затем колебалось в разные годы от 65 до 74 — и в последний год царствования составляло 70 человек.

Краткое царствование Федора Алексеевича положило начало резкому скачку численности Думы: начав с 66 человек (1676), он довел их число до 99 (1681), царевна Софья и В.В. Голицын (1682–1689) расширили список до 145 человек, а Нарышкины к 1690 г. — до 153-х. При этом число думных дьяков, долго остававшееся стабильным (около 3) и резко возросшее в конце царствования Алексея до 8 (с 1666 по 1675), вновь стабилизировалось (от 8 до 10 при Федоре, хотя бывало и 11, с И до 6 при Софье и 9 при Нарышкиных). Число думных дворян, выросшее при Алексее с 1 до 22, Федор Алексеевич сократил до 19 (в 1678 г. их было всего 14). Число окольничих при нем хоть и возросло с 13 до 26, но оставалось в пределах их численности при отце (скачок до 54 произошел в последующие годы).

Небывалый прирост численности Думы в царствование Федора Алексеевича произошел за счет лиц первого ранга, главных и равноправных (по идее) заседателей высшего коллегиального государственного учреждения. В 1676 г. Дума насчитывала 23 боярина, а в 1681 г. — 44 (к 1690 г. их стало 52). Между тем при Михаиле бояр никогда не было более 28 (временами их число сокращалось до 14), при Алексее — более 32 (а бывало и 22)[123]. Идея Федора была понятна: вводя в думу специалистов, естественно, в нижних ее чинах, он не ускорил бы работу, если бы все вопросы упирались в узкий круг старых бояр из аристократических родов.

Увеличение числа бояр при Федоре, в отличие от правлений царевны Софьи и Нарышкиных, не давало значительного перевеса каким-либо фамильным группировкам. Распределение высших чинов между родами не было следствием одоления противников в политической борьбе, когда в Думу врывалось, бывало, чуть не с десяток представителей фамилий фаворитов (пример — Нарышкины с клевретами после пропетровского переворота весной 1682 г.). В царствование Федора Алексеевича сидячие места в Думе (принадлежавшие только царю, занимавшему трон, и располагавшимся на лавках боярам) в основном соответствовали знатности родов, их военным заслугам, роли в дворцовом управлении и лишь в последнюю очередь — личной близости к государю.

Среди бояр Федора число членов знатнейшего рода Одоевских порой доходило до 4-х — столько же стало к концу царствования прославившихся боевыми заслугами Ромодановских. До 3 мест занимали между боярами привилегированные Голицыны и Шереметевы, выслужившиеся Долгоруковы и Прозоровские. По двое были представлены фамилии Куракиных, Хованских, Черкасских, Хитрово, Стрешневых и Милославских. Хотя такие властолюбцы, как Милославские, способны были несколько расширить свои позиции за счет создания разного рода комплотов и чина окольничего (Матвей Богданович с июня 1676 г.), получать который знатнейшие 16 родов не могли (а еще 4 рода не хотели), решительного преобладания в Думе царя Федора не имели ни они, ни какой-либо из аристократических кланов. Сама борьба между группировками, разбавленными притоком новых выслуженных бояр, в 1676–1681 гг. явно поутихла[124].

Расширение Боярской думы при Федоре соответствовало общим интересам верхушки Государева двора — как аристократии, так и служилых выдвиженцев. Последние в 1676–1681 гг. ощутимо набирают силу, ярче проявляют себя как сословная группа в законодательных и исполнительных делах. Боярская дума в полном составе (за исключением отъехавших на службу воевод и дипломатов) усиленно разрабатывала, например, поместно-вотчинное законодательство в интересах родового дворянства. Этот интерес Думы к кодификации законов царь должным образом оценил. С годами он все более загружал бояр именно обсуждением, редактированием и утверждением законов.

Федором Алексеевичем и Думой неоднократно утверждались даже не отдельные законы, а целые серии (из десятков статей) дополнений к Соборному уложению 1649 г. (№ 633, 634, 644, 700, 814, 860). Эти и еще более 70 отдельных узаконений[125] последовательно укрепляли и расширяли земле- и душевладение служилых феодалов, заботливо оберегали родовую собственность, все более сближали поместья с вотчинами и увеличивали вторые за счет первых. Дворянство, с одной стороны, ограждалось от притока лиц из податных сословий[126], с другой — постепенно, но настойчиво приближало положение крестьян поместных к вотчинным и дворовым. А правительство указами 1681–1682 гг. постановило записывать крестьян за владельцами в приказе Холопьего суда с пошлинами, как с холопьих кабал[127]. Нет сомнений, что государь одобрял эту начатую не при нем и не на нем кончившуюся юридическую деятельность (и расширял сферу ее применения передачей дворянству значительных фондов дворцовых земель).

Надо, однако, отметить, что личное участие в отлаженном им процессе поместно-вотчинного законотворчества царя не очень занимало. Если дополнительные статьи к Уложению по вопросам судопроизводства были утверждены Федором Алексеевичем на основе справки из Судного приказа, но без Думы (19 декабря 1681), именным указом[128], то поместно-вотчинные узаконения в некоторых случаях вводились в действие без царя, одним боярским приговором (№ 682, 686,687).

Формула «государь указал и бояре приговорили» изменялась в таких случаях на: «по указу великого государя бояре приговорили», — т. е. фиксировала трансляцию полномочий сюзерена на высшее государственное учреждение. «По указу» означало, что Боярская дума получила от царя полномочия принимать законы, стала, в определенных пределах, самостоятельным законодательным органом. «Боярский приговор», долго толковавшийся как обстоятельство решения царя, принятого с его окружением, стал при Федоре Алексеевиче таким же законом, как пресловутый «указ».

Еще дальше этот процесс зашел в области административной практики, к которой государь, как мы помним, прилежал с первых дней царствования. 4 августа 1676 г. Федор Алексеевич указал: «Из приказов судьям дела, которых им в приказе вершить невозможно, взносить к боярам для вершения поденно». Этим государь устанавливал обязанности и для себя, ибо по заведенному обычаю получал предварительное уведомление о всех текущих делах (традиционная помета на которых гласила: «государю ведомо и боярам чтено»).

В пятницу Думе докладывались дела из Разряда, Посольского и подчиненных ему приказов, в понедельник — из Большой казны, Иноземного, Рейтарского, Большого прихода и Ямского, во вторник — из Казанского дворца, Поместного, Сибирского и Челобитного, в среду — из Большого дворца, Судного дворцового, Оружейного, Костромской чети и Пушкарского, в четверг — из Владимирского и Московского судных, Земского, в новую пятницу — из Стрелецкого, Разбойного, Хлебного и Устюжской четверти. Поскольку число центральных ведомств не укладывалось в пятидневную рабочую неделю царя и Боярской думы, график вынужденно был сделан скользящим (№ 656).

Обилие исполнительных дел лежало на царе и его Думе тяжким грузом: ведь по многим вопросам их компетенции центральные государственные учреждения не могли принимать самостоятельных решений, вынося их «на верх». «Верхом» звался тогда царский дворец, точнее — его внутренние покои (действительно располагавшиеся на верхних этажах). В немалой мере освободить от них себя и бояр-законодателей Федору Алексеевичу помогла московская административная практика, из которой он смог сделать правильные выводы.

Рождение правительства

Отъезды государя из Москвы не должны были нарушать ритм работы связки центральных ведомств и Думы. Первоначально предполагалось, что без царя Дума вообще не может принимать решения, затем, получив полномочия от Федора Алексеевича, бояре могли бы работать, если бы значительная их часть не считала долгом и честью сопровождать государя в поездках. Царь проводил летние месяцы в дворцовых селах (да и бояре любили навещать свои вотчины), а в иные времена года нередко отправлялся за город «на богомолье» или просто поскакать на любимых конях, поохотиться и отдохнуть.

Для таких случаев «в царево место на Москве» издавна оставлялась группа доверенных лиц. Сложность состояла в том, что назначение в Москву «для дел» было почетным, и Федор Алексеевич не мог отказать в нем как представителям аристократии, ссылавшимся на «старину», так и своим приближенным, желавшим пополнить послужной список. Сохранившиеся записи об этих назначениях в дворцовых разрядах с сентября по декабрь 1676 г. и с марта 1678 по октябрь 1680 г. показывают, что из 18 назначавшихся «в царево место» бояр 11 оставались координировать работу приказов от 1 до 3 раз, 5 бояр — по 6–7 раз. Последние (за исключением знатнейшего старого князя И.А. Воротынского) были пожалованы в бояре самим Федором Алексеевичем и (включая старика) состояли в ближней свите государя (это видно по их участию в его выездах): Ф.Г. Ромодановский, С.А. Хованский, И.Б. Троекуров, B.C. Волынский.