Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

• Название: Несостоявшийся император Федор Алексеевич
• Автор: Андрей Богданов
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-4271-1

Как золотые годы благоденствия вспоминалось россиянами царствование старшего брата Петра I, мудрого и образованного государя, при котором Россия осуществила глубокие преобразования и утвердилась в мире в качестве великой державы. Именно царь Федор Алексеевич утвердил новую, имперскую концепцию Российского самодержавного православного царства, которая стала фундаментом государственной идеологии Российской империи. Однако царствование его было забыто, а личность преобразователя искажалась ради возвышения его младшего брата. Четверть века архивных изысканий позволили автору воссоздать истинный образ Российского государства XVII столетия. Вместо привычной картины «темной, непросвещенной предпетровской Руси» читатель знакомится с подлинным обликом богатой и цветущей России, могучего и быстро развивавшегося государства.

---

Есть некая ирония в том, что историки, активно использующие в своей работе аналитические материалы и подборки документов по конкретным проблемам, подготовленные в свое время для царя Федора, продолжают делать вид, что все это возникло само собой. Ведь делопроизводители XVII в. точно указывали, для кого, когда и почему потребовалась справка! Более того, в своих ясных и четких указах, особенно касающихся «общенародной пользы», государь часто считал должным раскрыть суть проблемы, объяснить, чего он хочет добиться и как именно его решение скажется на интересах широких слоев подданных.

Разумеется, для правильного понимания внутреннего мира царя-реформатора одной логики его решений, вытекающей из содержания рассмотренных государем документов и мотивировочной части указов, недостаточно. Человек — не логическая машина, на него влияет множество обстоятельств, которые историку приходится восстанавливать по всей огромной массе подлинных документов и свидетельств того времени. А главное, у каждого из нас (и не будем в этом отказывать царю Федору) есть свой весьма сложный внутренний мир, свои вкусы, убеждения и предпочтения, сложившиеся с детства.

Личная жизнь царя, которого безосновательно представляли слабым, больным и ни на что не способным, оказалась на удивление богатой и даже романтичной. Сама логика исследования заставила автора построить повествование о делах правления и проблемах государственных вокруг внутреннего мира, семейных и прочих личных отношений царя-реформатора. Воспитание, увлечения, склонности и пристрастия царевича, а затем и царя Федора Алексеевича и в жизни, и в книге тесно переплетены с принятыми им принципиальными, часто драматичными решениями о судьбах Российской державы.

Как достоверно раскрыть этот внутренний мир человека, прожившего необычную для нас жизнь в далеком XVII веке? Вопрос непростой для историка. Прежде всего, следует выявить и изучить все обстоятельства жизни Федора, детали его окружения, книги, которые он читал, найти все, что может быть известно о его вере и убеждениях, его любимых, друзьях и игрушках, увлечениях и симпатиях. Однако единственным критерием, что реконструированная таким сложным путем (и неизбежно имеющая лакуны) картина внутреннего мира героя верна, является ее полнота и гармония, т. е. в конечном итоге — убедительность для читателя.

Я не оговорился. Оценка широким читателем воссозданной в книге картины внутреннего мира царя Федора Алексеевича и России его эпохи объективно имеет не меньший вес, чем мнение профессиональных историков. На высоком уровне обобщения, к которому в данном случае пришлось прибегнуть, хитроумные приемы обработки источников, применяемые на ранних стадиях работы, уже не имеют значения. Для оценки логики автора специальных знаний не требуется: это свойство обобщающих трудов по истории, часто заставляющее ученых в испуге отказываться от их написания и даже уверять, что такие работы недостаточно научны.

Уверен, что книги, содержание которых абсолютно ясно читателю, являются естественным результатом и целью всех специальных исторических исследований, вообще придающим им смысл. Если результат изысканий не может быть изложен в ясных для каждого грамотного человека выражениях, если логика его построения непонятна, а полученная картина неубедительна — то работа не завершена или историк выполнил ее плохо.

Мне доставило огромное удовольствие писать эту книгу о загадочном и романтическом периоде Истории России, в котором жил и упорно трудился первый и вполне истинный, хотя официально и не объявленный император.

Надеюсь, что эта радость узнавания нового в полной мере достанется и Вам, любезный читатель.

Андрей Богданов, доктор исторических наук, академик РАЕН, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН

Глава 1. Катастрофа во дворце

В ночь на 30 января 1676 г. Кремлевский дворец был освещен всеми имеющимися светильниками. Подобно огромной люстре горел он над Москвой, сверкая золотом и переливаясь красками бесчисленных маковок и шатров, колонн и балюстрад, рельефов и росписей. С высоты Ивана Великого катились на столицу волны набата, возвещая народу о внезапном и страшном горе, поразившем страну. Как громом пораженные слушали москвичи Большой колокол, возвещающий о кончине великого государя, Тишайшего Алексея Михайловича[1], Царя-Солнца, названного так московским поэтом раньше, чем французский поэт сравнил с Солнцем его соперника на другом краю Европы, Людовика XIV[2].

Государь умер внезапно. Совсем еще нестарый по московским меркам, Алексей Михайлович сидел на престоле 31-й год и, казалось, будет сидеть вечно. Правда, при Дворе знали о периодических недомоганиях государя, которые доктора определяли как приступы цинги; в последние годы к ним присоединилась водянка. Но в глазах подданных Царь-Солнце оставался все тем же здоровяком, любителем конной охоты и спицами и борзыми, чьи выезды с пышной свитой на бесценных конях, в пестрых охотничьих нарядах, с сонмом сокольничих и доезжачих некогда оживляли столицу. К тому же женившись несколько лет назад на 20-летней девице, Алексей Михайлович сам как бы помолодел. Шумные игры и торжественные шествия, парадные выезды, балы и комедийные действа чередовались с пышными церковными службами и пирами по случаю родин и крестин новых детей, когда во Дворец допускали не только знать, но и всех зажиточных горожан. Все это ясно говорило, что надежа-государь еще в полной силе.

Отец

В январе того года все шло при Московском дворе как обычно. Алексей Михайлович давал прием посольству попавших в трудное положение, осажденных врагами Нидерландов, обещал помощь. На следующий день он с царицей и вельможами слушал приехавшего с посольской свитой музыканта-виртуоза, а назавтра занемог[3]. Царь содержал большую Аптеку — целое ведомство, наполненное чиновниками и выписанными из-за границы лучшими дипломированными врачами, фармацевтами в звании не ниже доктора наук и множеством лекарей рангом пониже[4]. Царь с удовольствием беседовал с обладателями докторских дипломов знаменитых университетов о тайнах астрологии и ятроматематики (врачебной астроматематики), о лечебных свойствах растений, минералов и естественных препаратов, даже о европейской политике[5]. Но с годами все более упорно отказывался пользоваться их врачебными услугами.

Доктора не могли заставить царственного пациента принимать приготовленные по последнему слову науки лекарства. Простая простуда вскоре уложила Алексея Михайловича в постель. Страдая от лихорадки, государь требовал ледяного кваса — такого, чтобы льдинки звенели о края целебного бокала из кости инрога (бивня нарвала). На живот себе он приказывал класть толченый лед. Через неделю положение больного стало безнадежным. 29 января Алексей Михайлович исповедался и принял причастие из рук святейшего Иоакима патриарха Московского и всея Руси[6].

Это был знак, который как сигнал боевой тревоги поднял на ноги тысячи чиновников самого большого в Европе Двора[7]. Затаенное ожидание сменилось лихорадочно поспешными действиями, восстановить которые в памяти во всей полноте не могли потом и главные участники. В ночь на 30-е толпы придворных строго по чину заполняли дворы и переходы, крыльца и сени, лестницы и палаты. Все взоры были обращены к Верху — обширной и сложной по форме площадке над тяжелыми нижними этажами Дворца, где среди висячих садов и цветников высились яркие, как игрушки, царские терема. Только бояре и избранные ближние люди (см. Приложение), заранее одетые в скромных цветов платье без обычных нашивных украшений, минуя все фигурные решетки и «переграды», поднимались по Золотой лестнице к покоям, где умирал объединитель Великой, Малой и Белой России, раздвинувший границы державы от Минска и Киева до Амура и Камчатки.

В четвертом часу ночи (по-нашему — около восьми вечера 29 января, для предков зимой — это была уже глубокая ночь на 30-е) с Верху объявили, что угасла свеча страны русской, померк свет православия, прияв нашествие облака смертного, оставя царство временное отошел в жизнь вечную государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец. Ударил в первый раз Большой колокол — и продолжал затем мерный набат до самого погребения русского царя.

А по Золотой лестнице уже спускалась к сеням Грановитой палаты скорбная процессия бояр, окольничих и ближних людей, ведя под руки, чуть не неся юного наследника престола. Царевич Федор Алексеевич тоже болел и лежал в своих палатах, да мачеха и не пускала ни его, ни теток и сестер к постели умирающего, верно, надеясь вымолить трон для своего маленького сына Петра. Ввалившись к нему всем скопом, бояре поволокли Федора по лестнице в одной рубахе. Тело отца еще не успело остыть, как Федор Алексеевич был усажен на спешно принесенный из казны парадный трон и обряжен в царское облачение. Широкое одеяние отца окутало юношу, подобно савану, руки больного с трудом удерживали тяжелые скипетр и державу. Но рынды в белом платье со скрещенными золотыми цепями на груди и секирами в руках уже стояли подле трона, а виднейшие люди государства один за другим приносили присягу и целовали крест новому царю.