Марк Гроссман - Синева осенних вечеров

• Название: Синева осенних вечеров
• Автор: Марк Гроссман
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Поэзия
• Год: 1981

Сборник включает стихи разных лет. Их основная тема: героизм и мужество советского человека в Великой Отечественной войне, любовь к родной земле. Большой раздел составляют стихотворения, посвященные Уралу, его суровой красоте, его людям — с высоким чувством гражданского долга.

---

Я ЛЕЖУ У ФОРШТЕВНЯ, НА БАКЕ

Я лежу у форштевня, на баке,
И читаю глубин полумрак,
Где вгрызаются грузные раки
В погребенье железных коряг.
Слышу каперов хриплые крики,
Свист мистраля, что бьет в такелаж.
И летят каравеллы и бриги
На безжалостный свой абордаж.
И корма исчезает под пеной.
Как дракон, оседает на дно.
Это славно, что смертью отменной
Нам из жизни убраться дано.
Не в пуху подлокотных подушек,
В бормотанье попов и тоски, —
Умираем, походные души,
Как и прожили век — по-мужски:
Чтобы сердце сжигали пожары,
В жилах сущего пенилась вновь
Неуемная кровь Че Геварры,
Раскаленная Дундича кровь,
Чтоб волна закипала у лага,
И заря у продымленных рей
Пламенела разливами флага
Над соленою синью морей!

Марсель, 1971

ОГОНЬ ВОСПИТЫВАЛ ЖЕЛЕЗО

Огонь воспитывал железо, —
И так, и этак его жег.
И все попыхивал: «Полезно…
Погорячись еще, дружок…»
Оно вскипало, как Отелло,
До черноты впадало в дрожь.
И в мертвое, казалось, тело
Уже дыханья не вдохнешь.
Но нет! Курилка жив покуда
И неподвластен никому,
И эта резкая остуда
Лишь благодетельна ему.
…У строк иных недолги сроки.
Читатель мой, хотелось мне,
Чтоб и мои калились строки
На том безжалостном огне.
На том — и верном, и упорном,
По сути — добром до конца
Ворчливом пламени над горном
В ладу с клещами кузнеца.
Куем слова трудом немалым,
А жизнь сурова и строга,
И дай-то бог, чтоб шла с металлом
В одной цене моя строка.

1972

ИДУ ПО КРАТКОЙ ТРОПКЕ

Иду по краткой тропке
На выпавшем снегу.
Косули смотрят робко.
Не роются в стогу.
Ах, милые, не пули
Несу я вам, не нож.
И зря у вас, косули.
Бежит по коже дрожь.
Я много видел смерти
И не одну войну,
И оттого, поверьте,
Я вас не обману:
Ни горечи, ни боли,
Ни выстрела, ни зла.
Принес я крупной соли
Для вашего стола.
Доверчиво-красивы
Живите в добрый час.
У нас одна Россия,
Одна у всех у нас.

1972

ХВАТИЛО Б СИЛ МНЕ ДОНУ ПОКЛОНИТЬСЯ

Хватило б сил мне Дону поклониться,
Припасть сыновне к отчему плечу.
Я, точно дробью меченная птица,
Из крайних сил на родину лечу.
То бьюсь о скалы, то свергаюсь в пыль я,
Но все ж на юг, роняя кровь, тяну.
В последний раз меня подняли крылья
Над незабытым домом на Дону.
Над детскими станицами моими,
Над маками багровыми в глуши.
…И шелестят донские камыши,
Как Михаила Шолохова имя.

1972

БУДНИ

Заезжен будничною прозою,
Не той, высокой и святой,
Что рядом с чаем, с папиросою,
С душевной сладкой маетой,
Не той, над градами и весями,
Где, первозданно и старо,
Бежит, поскрипывая весело,
Твое негромкое перо.
А той, которая — собрания
С иных закатов до утра,
А той, которая заранее
Почти смертельна для пера.
Листки календаря помечены,
Испещрены листочки все.
И кружишься с утра до вечера,
Как будто белка в колесе.
И в дальних ящиках забытое,
Засунутое под стекло.
Лежит оружие пиитово —
Бумага, рифмы и стило.
Но выйдут сроки — и неистово,
От перегрузок чуть дыша,
Вдруг вздрогнет, призвана горнистами,
В запас не сданная душа.
Почистишь ветошью оружие,
Вздохнешь с улыбкою: — Ну, что ж…
И слава господу, что кружишься,
А то ведь пылью зарастешь!

1973

НА РЖАВЦЕ, НА ВОДЕ СТОЯЧЕЙ

На ржавце, на воде стоячей,
Отражаясь, дрожит луна.
За осокою утка крячет,
Тихо плачет. О ком она?
Много нежности в тайном зове,
Жажды радости и вестей.
Я вхожу в этот мир, как совесть,
Без оружия и сетей.
И глазею в тиши на чудо
Дробных дождичков и лесов,
И, пьянея, слушаю удаль
Закипающих голосов.
Лес окрашен рябин кистями,
Кулички обживают мель.
Ах, как горько полынью тянет!
Ах, как душу качает хмель!
Пусть живое в живое верит,
Легковерия не кляня.

…И задумчиво смотрят звери
Без смятения на меня.

1973

УБРАЛАСЬ ЗИМА, РАСКАЯСЬ

Убралась зима, раскаясь,
И уже, в кипенье гроз,
Ветерок весны ласкает
Ноги теплые берез.
На лесных полянах тихо, —
Малый мир еще ничей.
Ждет, как чуда, косачиха
Поединка косачей.
Вот они! В пере и пухе
Молодой кулачный бой
Ради юной копалухи —
Скромной курочки рябой.
На мели кулик мелькает
Рядом с парою своей,
И кишит вода мальками
Полосатых окуней.
Луг надел наряд парчовый,
Легкий свадебный наряд,
И над ним часами пчелы
Неумолчные парят.
Отогрелся заяц куцый,
Приглядел себе жену.
Мошки малые толкутся,
Тянут песенку одну.
Эта песенка простая
О ликующей поре,
Как весна листву листает
На своем календаре.
Дали дышат новизною,
Вся земля вступает в брак
Только солнце за луною
Не угонится никак.

1973

В КРОВИ У НАС ГНЕЗДЯТСЯ БЫЛЬ И НЕБЫЛЬ

В крови у нас гнездятся быль и небыль, —
Пещер дымы́, земных разломов дно.
Так петухов, наверно, тянет небо.
Пусть изредка. Туманно. И темно.
Они кричат и хлопают крылами,
Срываются в отчаянный полет,
И грузные, как из вселенной камень.
Горячей грудью расшибают лед;
Окрест взирают из последней мочи,
Как у родного дома пилигрим,
И горлом окровавленным хохочут
Над изжитым ничтожеством своим.

1973

ПСА УДАРИЛИ В ГРУДЬ НОЖОМ

Пса ударили в грудь ножом.
Полз он мертвый почти к порогу,
Ребятишками окружен,
И качало под ним дорогу.
Кровь толчками из рваных жил
Выливалась на шерсть и на пол.
…Был он голоден — не тужил,
Обижали его — не плакал.
Никого на своем веку
Не обидел он, даже битый.
Старый кот на его боку
Отдыхал, не боясь обиды.
Укоряли — вилял хвостом —
Терпелива душа немая.
…А теперь он лежал пластом,
Злобы этой не понимая.
Милый, ласковый, небольшой,
Жил он, зубы в живых не целя.
И Алеша, мой сын меньшой,
Был товарищем спаниеля.
Люди издавна на Руси
Любят голубя и собаку.
Оказался бы сын вблизи,
Он бы кинулся разом в драку.
Пес был радостно обнажен,
Оттого, видно, теша зависть,
Ни за что его в грудь ножом,
Просто так, полоснул мерзавец.
Полоснул — и пропал в ночи,
Совесть ранив свою едва ли.
…Люди знают, что палачи
Часто с этого начинали.

1973

Я ЗНАЛ НЕХИТРЫЕ СЛОВА

Я знал нехитрые слова,
Когда луна плыла над плесом,
От них кружилась голова
У женщин в сумраке белесом.
И речь была из повилик,
И оплетала тело туго,
И слово было, что велит
Забыть и недруга, и друга.
Я знал слова затей пустых,
Слова расхожих истин грешных,
Слова слепые, как хлысты,
Бездумные, как пересмешник.
Я знал такую злобу слов —
Лишь стисни зубы и ссутулься,
Когда тебя на штык несло
Уже без голоса и пульса.
Взрывалась бомбами Ловать,
И было слово канонаде,
И чтобы им повелевать —
Мы умирали дважды на день.
И лезли вновь из блиндажа
В разведку чадными ночами,
И откровения ножа
Как междометия звучали.
И пашня в шепоте цвела,
И зерна были, и полова,
И жизнь была, и смерть была
В громаде отческого слова.

1974

БЫЛА ПОЭЗИЯ, КАК ОТЧИМ