Томас Диш - Сто две водородные бомбы

• Название: Сто две водородные бомбы
• Автор: Томас Диш
• Издательство: Compact Books
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

Официально Соединенные Штаты не находились в состоянии войны, но все людские ресурсы нации были давно мобилизованы, так что перешли к милитаризации умножившихся сиротских приютов. В одном из них числился сирота Чарли из 3-ей Роты, удивительно одаренный мальчик, который принял участие в конкурсе Службы поиска новых талантов и выиграл приз — недельную поездку в Новый Нью-Йорк.

---

Она сделала паузу.

— Я согласен, — ответил Чарли 3-ей Роты. — Благодарю вас, мисс Эплтон. Благодарю равным образом и вас, капитан.

— В таком случае, решено. Мисс Эплтон… рад был с вами познакомиться.

Грист протянул руку.

Несмотря на специальную обувь с высокими каблуками, он оставался на пять сантиметров ниже посланницы Службы поиска новых талантов.

Мисс Эплтон предложила руку Чарли, официальность прощального жеста не вязалась с заговорщицким подмигиванием. Чарли улыбнулся.

— До пятницы, джентльмены. Доброго вам вечера.

— Аве Виктория![1] — ответил Грист.

Но она уже вышла.

— Если бы все зависело только от меня, я бы немедленно положил конец данной абсурдной истории. Но они предварительно связались с капитаном Лэнджером, и им удалось убедить его в том, что это станет хорошей рекламой Оверкилю. Именно его вам следует благодарить. Я полагаю, вы считаете себя очень хитромудрым, 743?

— Нет, сержант.

— Не спорьте со мной.

— Да, сержант.

За маской непреклонного вояки, зияла бездонная пропасть тоски и апатии, в которую Чарли не осмелился заглянуть.

— Смотрите у меня.

(«Смотреть на что?» — спросил себя Чарли, одновременно отвечая):

— Слушаюсь, сержант.

— Свободны.

3Р 743-22 отсалютовал и совершил положенный оборот.

— 743.

— Да, сержант?

— Сколько вдохов и выдохов проделали вы по прибытии сюда?

— Десять, сержант.

— Вы совсем распустились. Впредь будете проделывать пятнадцать.

— Слушаюсь, сержант.

— Свободны.

* * *

Официально Соединенные Штаты не находились в состоянии войны и сохранение такого положения стоило им самых больших затрат и тридцати тысяч человеческих жизней ежегодно в течение почти двадцати последних лет. Никто не знал в точности, когда эта невойна началась.

Все людские ресурсы нации были давно мобилизованы, и к настоящему времени ЦРУ и армия, две главные силы, ведущие в Вашингтоне политическую борьбу, состязались друг с другом в изобретении отчаянных мер. Возможно, самой отчаянной была милитаризация сиротских приютов, число которых во время невойны сильно увеличилось.

Недавняя отправка первого контингента сирот на фронт Исландии принесла такой успех, что армия теперь прилагала все усилия к тому, чтобы был принят вызвавший сильные разногласия закон Мангейма, делающий военную подготовку для детей мужского пола обязательной с десятилетнего возраста. Как отмечала армейская служба по связям с общественностью, период с десяти до четырнадцати лет является решающим в формировании характера ребенка. Часто случается, что уже чересчур поздно воспитывать истинный воинский дух у подростка, поступающего в колледж. Военное обучение является священной традицией Соединенных Штатов, и будет только справедливым, если все мальчики получат равные шансы на приобщение к нему.

Правда, некоторые дети настолько по своей натуре независимы, что даже в десятилетнем возрасте уже поздно делать из них идеальных солдат. Чарли 3-ей Роты относился к этой категории. Поэтому военное воспитание следовало начинать с рождения, но пока еще только самые смелые мечтатели из Пентагона с нетерпением ожидали введения этого уровня всеохватной воинской подготовки.

Между тем, если отвлечься от достойного сожаления свободомыслия, Чарли 3-ей Роты был почти столь же идеален, как и любой другой кадет Оверкиля. Психометрические тесты показывали, что потенциально он обладает большими задатками лидера и руководителя, и рекомендовали его в офицерское училище. Действия и поведение Чарли во время учений на полигоне являлись безупречными. Только школьные работы иногда бывали чересчур хороши, несмотря на его постоянные старания обуздать свою любознательность и способности. Он был любим другими кадетами, а повиновение старшим по званию не вызывало нареканий.

Грист его ненавидел. Основная причина ненависти коренилась в том, что он напоминал ему самого себя. Ну, может быть, менее очерствевшего. А Грист за двадцать лет военной карьеры приучился искренне себя презирать. Именно это делало из него образец унтер-офицера.

В целом жизнь в лагере Оверкиль была расписана таким образом, чтобы чувства Чарли и Гриста не имели возможности проявиться на свет. Но сейчас, поднявшись на борт реактивного лайнера назначением до Нового Нью-Йорка, они оказались в ситуации, к которой устав Оверкиля их не подготовил. Так, устраиваясь в кресле, Грист пробормотал: «Чертовски пронырливое ничтожество», — слова, которые он бы не стал употреблять в Оверкиле, в чем тотчас же отдал себе отчет.

— Ну, 743, — произнес он, восстанавливая дистанцию, — мы не позволим вашим способностям прозябать без дела в Оверкиле. После окончания этих маленьких каникул вы назначаетесь моим ординарцем. Мы вырастим из вас хорошего солдата вопреки всему. Что скажете?

— Слушаюсь, сержант.

Новость он воспринял с полным равнодушием, поскольку сейчас его заботила одна единственная мысль: трудно ли затеряться среди трех миллионов обитателей Нового Нью-Йорка?

Лайнер взлетел и быстро набрал высоту. Несколько минут Чарли, совершенно счастливый, смотрел в иллюминатор на розовые облака, проплывающие под ними. Как только погасла табличка «НЕ КУРИТЬ», Грист зажег одну из своих зловонных сигар, которую незамедлительно появившаяся стюардесса попросила потушить.

— Никакой закон не запрещает человеку в форме курить, когда у него возникает такое желание, и я не единственный, кто это делает.

— Дама, сидящая двумя рядами позади вас, особенно настаивает…

— Если дама, сидящая двумя рядами позади меня, не любит сигарного дыма, она может перестать его вдыхать.

Чарли, испытывавший к Гристу раздражения ни больше, ни меньше обычного, в изумлении услышал фырканье, перешедшее в долгий заливистый смех. Смех исходил из хвостовой части салона и принадлежал, вне всякого сомнения, ребенку, девочке… и она потешалась над Гристом. Он почувствовал, что и его самого неудержимо тянет расхохотаться. Интересно, сколько это продлится?

Грист сделался багровым, как язва, которой Чарли его постоянно награждал, и кадет был вынужден закрыть глаза, чтобы сосредоточиться и сдержать в себе хохот. Он начал думать об Эмпайр Стейт Билдинг, образ которого глубоко врезался в его память. Он представил его себе очень явственно.

Смех в конце салона неожиданно прекратился, и изображение огромного здания задрожало, как при землетрясении.

Он открыл глаза.

В проходе стояла девочка примерно того же возраста, что и он сам. От смеха у нее еще блестели слезы в глазах… глазах золотистого цвета с темными беспорядочными крапинками. Пока они смотрели друг на друга, к ней вернулась серьезность. Она совершенно не обращала внимания на присутствие Гриста.

— Вы в Новый Нью-Йорк? — спросила она.

Чарли согласно кивнул.

— Вы победитель конкурса, организованного Службой поиска новых талантов?

Чарли снова подтвердил. Хотя он отчетливо слышал оба вопроса, но не заметил, чтобы губы девочки шевелились.

— Я тоже, — добавила она. — Мое имя Линда. Линда Ван Шпи. А вас как зовут?.. Нет-нет, не говорите. Просто подумайте, как вы думали об этом здании.

— Чарли 3-ей Роты.

— Более глупой фамилии я еще не слышала. Сейчас мне нужно вернуться на место, но мы можем продолжить беседу до самого Нового Нью-Йорка. В тайне. Это самое приятное в мышлении… тайна всегда хорошо сохраняется.

Чарли снова кивнул, и девочка, Линда, тут же удалилась.

— Что все это значит, черт возьми? — спросил Грист. Он явно пребывал в замешательстве и даже раздавил свою сигару в пепельнице.

— Не знаю, сержант.

Жизнь в Оверкиле научила Чарли лгать убедительно.

— Расскажите мне о себе, — потребовал голос Линды.

Она сидела возле иллюминатора и смотрела на плывущие розовые облака. Чарли видел их глазами девочки. Она была близорука, и Чарли решил показать облака посредством своего зрения. От удивления у Линды перехватило дыхание, и Чарли почувствовав это, испытал легкий озноб.

— Я сирота, — сказал он.

— Я тоже, — ответила душа Линды.

Их сознания слились воедино.

* * *

Ничто в короткой и скучной жизни Чарли не давало ему повода считать себя телепатом, впрочем, он никогда и не пробовал искать подтверждений. Он знал, что подобные вещи возможны, хотя и маловероятны. В течение трех часов полета он был занят исследованием внутреннего мира Линды, — и само открытие в себе дара телепатии не потрясло его сверх меры.

Это казалось таким естественным. Он находил естественным знать во всех подробностях тело девочки, и что она может знать его так же; естественным, что она видит его отношение к Гристу, и естественным почувствовать шок, испытанный ею от того, насколько сильны его чувства (хотя сам он и не ощущал их силы); естественным помнить о тех давних пополуденных часах, проведенных ею в играх со своим братом-близнецом, и особенно — о том роковом дне, когда она, совершенно беспомощная, присутствовала при трагической гибели на воде самого близкого существа. И она ощутила ответную тревогу Чарли в собственной душе. Он никогда ранее не знал скорби и теперь открывал для себя, до какой степени она тяжела!