Томас Диш - Сто две водородные бомбы

• Название: Сто две водородные бомбы
• Автор: Томас Диш
• Издательство: Compact Books
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

Официально Соединенные Штаты не находились в состоянии войны, но все людские ресурсы нации были давно мобилизованы, так что перешли к милитаризации умножившихся сиротских приютов. В одном из них числился сирота Чарли из 3-ей Роты, удивительно одаренный мальчик, который принял участие в конкурсе Службы поиска новых талантов и выиграл приз — недельную поездку в Новый Нью-Йорк.

---

— Она прямо из двадцатого века.

— А что ты имеешь против двадцатого века? Ты полагаешь, сейчас стало лучше?

— О чем вы, мой мальчик? — спросил Грист.

Кое-что в телепатии оставалось Чарли еще не ясным.

— Я говорю… ээ…

Он поискал ответ, затем посчитал более предпочтительным сказать правду.

— Я говорю, что старая мегера из соседнего номера вышла прямиком из двадцатого века.

Грист захохотал.

— Если вы хотите знать мое мнение, то она просто…

Линда тоже обнаружила барьеры в сознании Чарли. В основном они были связаны с образом Гриста. Этот человек вызывал у Чарли злость, но под ней Линда обнаружила определенное восхищение, а еще глубже ненависть, причину которой не смогла понять. Пытаться усвоить эти чувства, выявленные в сознании Чарли, было все равно что проглатывать кусок шоколадного пудинга вместе с вкрапленными в него камушками: переварить вряд ли удастся.

И тем не менее, эти загадочные косточки в сознании друг друга еще прочнее связали их. Когда настало время отправляться на прием, они уже не сомневались, что их любовь не растворится в широком ментальном союзе. Мистерия была бесконечной, и в настоящий момент она только начиналась.

* * *

Им пришлось запоминать чересчур много имен, и здесь телепатия помочь не могла. Бобби Райен и Уолтер Вагенкнехт — темнокожие. Брюс Бартон — это тот, что в коротких штанах. Дора и Кесси Бенсен были близнецами. Сто два ребенка выглядели совершенно не похожими друг на друга, какими и должны быть сто два необычных ребенка. Между тем способности, которыми они обладали, полностью стирали всякое различие: они являлись телепатами. Они имели, в пределах трех месяцев, один и тот же возраст; они были сиротами… и, «совпадение» еще более редкое, все они потеряли матерей при рождении, а отцов никогда и не знали.

Следовательно, становилось понятным, что желание детей веселиться легко уступило место стремлению как можно быстрее осознать, кто они есть в точности и зачем их собрали в Эмпайр Стейт Билдинг. Сто две свечи огромного пирога, составлявшего главное блюдо праздничного стола, полностью догорели, и воск оплывал на глазурь, но никто этого не замечал.

Дети думали. Из-за отсутствия опыта они испытывали трудности при ясном обмене мыслями. Дух Уолтера Вагенкнехта неоспоримо был одним из самых мощных, и члены группы позволили его сознанию объять и направлять объединенный поток их мыслей.

Чарли тотчас же впал в раздражение, однако признал (и перед самим Уолтером, немедленно заметившим бунт), что кто-то должен этим заняться, иначе их многочисленные сознания станут беспорядочно сталкиваться друг с другом, как частицы в броуновском движении. С неохотой Чарли все же позволил общему сознанию группы поглотить свое собственное.

Каждый ребенок в тот или иной момент жизни начинает думать, что он сирота, и каждый сирота убежден, что его отец — человек знатный и богатый, а в некоторых крайних проявлениях — даже из богов. Собравшиеся дети не являлись в этом плане исключением. И в их случае имелись веские причины полагать, что теория кукушонка обоснована.

Проблема, таким образом, состояла в том, чтобы понять, до какой степени она верна. Были ли они людьми в полном смысле этого слова?

Уолтер так не считал.

Они походили на людей, но достаточно зрелый ум не позволял им выносить однозначных суждений по внешним признакам. Дар телепатии был очень сильным аргументом не в пользу их принадлежности человеческому роду, хотя и недостаточным для того, чтобы окончательно склонить чашу весов в противоположную сторону.

Существовала вероятность того, что идея Эмпайр Стейт Билдинг, улетающего в пространство, тем или иным образом была внедрена в сознание каждого из них. Имелась надежда, что так могло произойти, но это была не более чем надежда, и они располагали таким малым количеством доказательств в подкрепление этой теории, что никто не осмеливался тешить себя иллюзиями.

Главным доводом против их принадлежности роду людскому выступало то, что всем им глубоко претила человеческая глупость, но поскольку та же самая мизантропия отличала многие великие умы истории, это доказательство не являлось убедительным.

Одно не вызывало сомнений: независимо от того, люди они или не люди в биологическом смысле, по своему сознанию они им не принадлежали. Из этой уверенности Уолтер вывел следующее заключение:

— Мы можем делать все что захотим. Осталось узнать, что именно мы захотим… что, по их мысли, мы должны захотеть.

Образ ста двух водородных бомб, сам по себе всплывший в сознании Чарли, светился так ярко, что другие восприняли его очень отчетливо. Замешательство, возникшее среди тех, кто сразу осознал, что именно это значит, распространялось по залу, как круги по воде, пока не достигло самых простодушных.

Лицо Чарли зарделось.

Вагенкнехт заговорил вслух.

— Мы должны обдумать данное решение. Возможно, уничтожить их — это единственно имеющийся вариант выбора. Не исключено, что они задумали нас устранить.

Вагенкнехт?

Юный негр открыл свое сознание Чарли. Все остальные сироты в данный момент были исключены из их мысленного обмена.

Удивительно, сколько общего обнаружилось между ними. Оба они выросли в приютах, оба в настоящее время являлись военными. В мире Уолтера образу Гриста соответствовал некий капитан Фербер.

Но самым сближающим пунктом стала мысль, родившаяся у обоих прямо в момент слияния сознаний: вместе (при поддержке других детей) они смогут стать властителями мира.

Или же уничтожить его.

Чарли?

Чарли снова взял Линду за руку. Но он уже заключил с Вагенкнехтом негласное соглашение о том, что мир будет поделен на две части, когда они им завладеют.

* * *

Гриста страшно мучила похмельная жажда, а «небольшая сумма», пожалованная Службой поиска новых талантов на расходы, растаяла как снег на солнце. И хуже всего, он был настолько пьян, что совершенно не помнил, каким образом потратил эти деньги.

Грист, сто два ребенка и сто один попечитель были собраны в маленькой аудитории, бывшем ресторане, на 15-ом этаже здания, где подвергались наказанию лекцией невыносимого м-ра Максимаста.

— …и в этот период мирового кризиса самым ценным ресурсом нашей дорогой страны является не что иное, как вы, ее дорогие дети. Вы ее будущее. В свои двадцать лет вы изобретете ее новое оружие, вы будете определять ее глобальную стратегию, командовать ее армиями, образуете новое поколение, которое понесет дальше факел, полученный из наших рук.

Лекция, читаемая с тем же накалом вдохновения, длилась уже более часа и вкратце сводилась к тому, что дети получат стипендию на обучение в элитной школе, находящейся где-то в Европе, или в каком-то другом месте, о котором Грист и не слыхал. Учреждение для сверходаренных детей. Ну что ж, он скорее рад, что Чарли 3-ей Роты покинет армию.

Но ведь и остальные присутствующие дети — тоже. Половина этих мальчиков, похоже, из армейских приютов. Грист чуял тут что-то подозрительное.

А что если Служба поиска новых талантов — всего лишь вывеска? И кому прятаться за ней, как не ЦРУ? Оно покушается на монополию армии. Пытается перекроить закон Мангейма. Невозможно представить, как далеко оно может зайти.

Отношение детей к происходящему было странным, это бросалось в глаза. Грист занимался выучкой детей — по крайней мере, мальчиков — годы и годы… и никогда еще не видал, чтобы они в какой-либо группе вели себя подобным образом. Они сидели как зомби, слушая этого дебильного тягомота.

Грист, терпение которого не выдержало сурового испытания, поднялся и двинулся к выходу из аудитории, откуда мисс Эплтон с любовью следила за своим выводком юных гениев.

— Где-нибудь неподалеку есть таксофон? — спросил он.

Мисс Эплтон объяснила, где находится ближайший.

И все это время м-р Максимаст долбил свое как заведенный.

* * *

Дети заерзали на стульях, почувствовав неловкость. М-р Максимаст только что объявил себя их общим отцом. Сознание Чарли потянулось к сознанию Линды, чтобы подбодрить ее. «Сестра моя, сестра», — какое все-таки грустное ободрение.

В то время как видимый м-р Максимаст машинально продолжал свою бесконечную лекцию на тему подхваченного факела свободы (взрослая часть аудитории задыхалась от скуки), основной Максимаст объяснял телепатически, что их отцом он выступает скорее в общенаучном смысле, чем сугубо биологическом. Различие стало более понятным после того, как они узнали, что м-р Максимаст — существо искусственно созданное, а не живое. Мисс Эплтон, несмотря на все свое очарование, тоже не была человеком.

Затем он сообщил детям, что их матери (то есть, те женщины, которые умерли при родах) не являлись им матерями в генетическом смысле слова.