Павел Загребельный - Долина долгих снов

• Название: Долина долгих снов
• Автор: Павел Загребельный
• Издательство: Журнал «Пионерия» 1957 г., №№ 7-11
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1957

Горы, как и океаны, скрывают от людей множество тайн. До сих пор в самых высоких горах мира Гималаях есть так называемые белые пятна, т. е. места, где не ступала нога человека, целые районы, о которых ничего определённого не могут сказать ни географы, ни альпинисты. Совсем недавно у нас на Тянь-Шане был открыт пик Победы — одна из высочайших вершин мира, и мы можем только удивляться тому, что на протяжении тысячелетий ни одному человеку не удавалось прежде заметить эту гору. А быть может, наши предшественники знали о существовании этого самого высокого в Небесных горах пика? Быть может, кому-нибудь не раз и не два удавалось уловить то короткое мгновение, когда гигантская вершина выглядывала из облаков? Горы молчат. Они не дают ответа на наши вопросы. Нам самим нужно переворачивать ещё не прочитанные страницы гигантской каменной книги гор. Мы должны узнать, действительно ли в горах на линии вечных снегов, где нет ничего живого, куда изредка залетают снеговые грифы-кумаи, живёт таинственный снежный человек — йети, в существование которого верит даже знаменитый шерп Тенсинг, который впервые в истории человечества поднялся на Джомолунгму, этого царя всех вершин мира. Нам ещё нужно убедиться в том, что в таинственных долинах Гималаев, Тянь-Шаня и Памира не живут какие-то неизвестные племена и народы. А если живут? Что если где-то за вечными снегами, в тёмной неприступной долине, уже тысячи лет существует целое государство — и мы о нём ничего не знаем! Что тогда?

Журнал «Пионерия» 1957 г., №№ 7-11

---

Профессор положил трубку и посмотрел на внука.

— Одевайся, Андрейка, — решительно приказал Дед. — Ты поедешь со мной. Если выяснится, что Петрюк действительно подделал письмо, то я без него на Тянь-Шань не поеду! Я ему покажу! Я его ещё под суд отдам!

Таким сердитым своего дедушку Андрейка ещё никогда не видел. Не время было сейчас проситься на Тянь-Шань, хотя ничего мальчику так не хотелось, как побывать в Небесных горах и принять участие в поисках исчезнувших студентов.

Долина долгих снов

Увайс открыл глаза, но от нестерпимо резкого света снова зажмурил их. Голова была тяжёлой, как камень, правое плечо болело, одежда почему-то была мокрая и липкая, будто Увайса только что выкупали в холодном горном озере.

— Бодгат, бодгат, — услышал он возле себя негромкое бормотание.

— Что за чёрт? — подумал Увайс и снова открыл глаза.

Он лежал на зелёной лужайке рядом с неподвижными телами Поли и Максима, в луже воды, которая натекла с их мокрой одежды, а вокруг них стояли какие-то смуглые, почти совсем голые люди и радостно бормотали:

— Бодгат, бодгат…

Потом несколько человек наклонились над Максимом и Полей и плавными движениями начали растирать их тела. Увайс подумал, что это сон. В самом деле, откуда могли взяться эти полуголые люди с их непонятным языком, как очутился он после ледяных объятий снежной лавины на этой тёплой мураве? Ведь он хорошо помнит, как катились они по крутому склону среди грома и свиста бешеного снежного потока, как крикнула Поля: «Прощай, Максим!» и как после удара головой об что-то твёрдое он, Увайс, покатился в какую-то чёрную неизвестность.

Все еще не веря в свое счастливое пробуждение, Увайс повернул голову в другую сторону. То, что он увидел, ещё больше удивило мальчика.

В десяти метрах от него медленно текла река. Над нею поднимался лёгкий пар. Струившийся оттуда воздух поражал своим ласковым теплом. На берегу реки росли какие-то широколистые деревья, и под одним из таких деревьев стоял большой белый слон. О существовании белых слонов Увайс ещё никогда не слышал. Но факт оставался фактом: недалеко от мальчика на берегу тёплой реки стоял белый, как снег, слон и с аппетитом жевал какой-то мясистый зелёный стебель.

Ещё больше удивился Увайс, когда смуглые незнакомцы, взявшись за руки, закружились вокруг них и, пританцовывая, вихляя спинами, затянули какую-то, должно быть, очень торжественную песню. Песня становилась всё громче и громче, движения поющих всё ускорялись, и то ли от звуков этой песни, то ли от странных растираний, которые, делали Максиму и Поле полуголые туземцы, Максим тоже очнулся и громко позвал:

— Поля! Ты здесь, Поля?

Он сразу же поднялся на локти, посмотрел на поющих, увидел Увайса и Полю и озабоченно склонился над своими друзьями.

— Вы живы?!

— Живы! — весело ответил Увайс, садясь на траве. — Немножко плечо болит, немножко голова гудит, но живы.

— Поля, а ты? — обратился Максим к девушке.

— Я не знаю, — слабым голосом сказала Поля, не открывая глаз.

— Раз уж ты подала голос, то я не сомневаюсь в том, что ты тоже жива, — улыбнулся Максим. — Но куда мы попали?

— Я тоже хотел бы это знать, — сказал Увайс.

Поля, наконец, решилась взглянуть вокруг себя и быстро села.

— Мы упали в ту самую долину, которую видели сегодня утром с гор, — быстро проговорила она.

— Должно быть, мы упали не в долину, а в воду, если судить по нашей одежде, — сказал Максим.

— Это нас и спасло.

— Ты немного ошибаешься, — вмешался Увайс. — Спасла нас не вода, спасли нас эти люди.

А черноволосые, полуголые жители тёплой долины всё кружились вокруг наших путешественников и всё пели свою песню.

— О чём они поют? — заинтересовался Максим. — Я различил только два слова: «ас» и «ман». По-немецки это означает «человек-ас», т. е. выдающийся лётчик. Но откуда тут могли взяться немцы?

— Раз мы упали с неба, то ничего нет удивительного в том, что нас называют лётчиками, — улыбнулась Поля. — Но постойте. Я, кажется, начинаю кое-что понимать. Да, да. Они поют об «асманах» — людях неба. На санскритском языке слово «асман» означает небо. Я различаю также слово «бодгати», что значит «просыпаться». Их язык действительно очень напоминает санскритский, и я даже могу приблизительно уловить смысл этой песни. Они поют: «Пусть славится небо, которое сбросило к нам трёх белых братьев и пробудило их от долгого сна в нашей зелёной долине».

— По-моему, среди нас есть ещё и сестра, — заметил Максим. — Называть нас всех трёх братьями было бы не совсем точно.

Но вот песня внезапно оборвалась, и Поля, воспользовавшись тишиной, сказала несколько слов.

Один из незнакомцев выступил вперёд, приложил ладони к своему лбу, потом притронулся кончиками пальцев к Полиному лбу и что-то ответил ей.

— Я спросила его, куда мы попали, — обратилась Поля к своим друзьям. — И этот человек сказал мне, что мы в Долине долгих снов, в царстве двух белых братьев из Яшмового храма.

— Если бы мне об этом сказал кто-нибудь другой, я бы подумал, что это сказка, — пробормотал Максим. — Но неужели эта долина отрезана от всего окружающего мира!

— Об этом мы узнаем позже, — сказала Поля. — Сейчас они хотят нас куда-то отвезти. Я не совсем понимаю, куда именно. Этот человек, должно быть, какой-то начальник у них, так как он отдаёт все распоряжения. Его зовут Путра.

Путра что-то крикнул своим, и несколько человек исчезло в густых зарослях на берегу реки. Вскоре на воде показались две большие лодки с длинными загнутыми носами, на которых были мастерски вырезаны головы каких-то необыкновенных птиц. Товарищи Путры засуетились. Максиму и Поле помогли освободиться от рюкзаков, откуда-то принесли тяжёлые гирлянды белых и красных цветов и надели на шеи всем трём путешественникам. После этого Путра пригласил гостей в лодки. В мокрой одежде идти было неудобно, к тому же у каждого до сих пор тело ныло от ушибов. Но Путра и его товарищи так приветливо улыбались им, песня, которую снова затянули жители долины, была такой торжественной и бодрой, что Поля, Максим и Увайс забыли о своих несчастьях и уверенно поднялись на сухой, устланный пахучими травами помост передней лодки.

Мысль о возвращении домой ещё не беспокоила их. Она время от времени несмело всплывала из самой глубины сознания, но сразу же исчезала, уступая место более мелким заботам.

— Будем ли мы наконец иметь возможность хоть немного подсушиться? — спросил Максим Полю. — Да и в зубах поковырять не мешало бы. Мы втроём сейчас, наверно, целого барана могли бы съесть. Правда, Увайс?

— Можно, — охотно согласился тот, — Барана немножко можно поесть.

— Надеюсь, что в своё время мы всё будем иметь, — сказала Поля. — А сейчас нужно плыть туда, куда они нас везут, и смотреть, смотреть…

Лодки плыли по тёплой реке. С десяток гребцов размеренно подымали и опускали в воду большие чёрные вёсла, но всплески вёсел не нарушали необычайной тишины, которая царила всюду. Река была извилистой, как все спокойно текущие реки. На её берегах зеленели могучие пальмы, бамбуковые рощи перемежались кустами древовидных папоротников, среди гигантских цветов, чем-то напоминающих дурман, неподвижно стояли огромные белые слоны и спокойно смотрели в воду. В небольших круглых озерках, образовавшихся, наверно, в старицах реки, горделиво закинув головы, плавали чёрные и белые лебеди. В тех местах, где густой лес отступал от берегов, глазам наших путешественников открывались широкие поля риса и какого-то растения, напоминающего просо. За каждым поворотом реки их ждала какая-нибудь неожиданность. Вот рядом с бамбуковыми зарослями высится целый лес гималайских кедров, увитых цепкими лианами. А вот растёт всего лишь одно дерево с широкими, блестящими, как у комнатного фикуса, листьями, но это дерево занимает площадь большого парка, потому что оно имеет не один ствол, как обычно, а сотни, тысячи толстых и тонких стволов. Это — баньян, дерево с воздушными корнями, которые, доходя до земли, углубляются в почву и превращаются в своеобразные стволы. Тут можно было увидеть сандаловое дерево, изделия из которого многие годы сохраняют приятный запах. Дерево бабур, которое на солнце становится твёрдым, как железо, росло тут рядом с чёрным эбеновым и розовым деревьями.

Леса кишели обезьянами. Чёрные и рыжие, маленькие и большие, хвостатые и бесхвостые, крикливые и молчаливые, они прыгали по деревьям, табунами сидели в тени, грызя орехи, грелись на солнышке посреди полян.

Однако надо сразу же сказать, что солнца в нашем понимании над долиной не было. Оно пряталось за толстым слоем облаков. Но воздух был наполнен каким-то странным рассеянным светом, и деревья бросали на землю тень, как в обычный солнечный день, а поляны и рисовые поля сверкали так, словно на них изливались целые потоки лучей неутомимого небесного светила.