Вадим Скирда - Опус в красном

• Название: Опус в красном
• Автор: Вадим Скирда
• Жанр: Русская классическая проза

---

Что было бы, если никонианский Синод не озаботился бы столь вольготно обустроившимися на Выге раскольниками и не уполномочил бы своего верного пса - иеромонаха Неофита - возложить на Выгорецких отцов интеллектуальный оброк в виде ответов на 106 вопросов, касающихся богословского обоснования справедливости старообрядческого беспоповского толка? Нашлись бы те 105 свидетельств в защиту двуперстия, подтверждённые свидетельствами из древних книг? Надо полагать, история, как минимум, недосчиталась бы уже упоминавшихся выше "Поморских ответов" братьев Денисовых, а что сталось бы с самой Выгорецией? Приходится констатировать, что подрывная деятельность Разгласителя оказалась на руку директору маленького затерянного в лесах мирка ледяной свежести, хвойной ясности ума и каменной крепости веры.

Дух - един, но есть и нюансы, всевозможные сочетания которых дают общую картину Всецелого. Стало быть, их следует сложить и перебрать. Системный анализ реальности на предмет её модернизации и приспособления под себя. Соборная душа предполагает элемент сбора сопутствующих частей. Безоговорочное условие, при котором процесс "идёт", - вера. Нет ничего проще, чем поверить в ликвидность драгоценного металла, а вот поди ж ты уверуй в высокодоходность свинца и будет тебе золото, но вряд ли тебе оно пригодится, так как ты и сам станешь им. И если ты только того пожелаешь, то сможешь отлить свой сияющий нимб. Элементарная истина, известная и без всякого разглашения. Всё же лучше, когда вещи названы своими именами, разложены по полочкам и пригвождены каждая к своему смыслу. Разглашение есть ритуальный акт такого пригвождения, жёсткая и остающаяся ещё на кое-то время быть эмоция, желание, намерение, манифестация - астральная сущность, подобная тому, как в воздухе повисает звенящий звук удара молотка по шляпке гвоздя, а при наилучшем исходе - вылетает искра или остаётся вмятина. По сути, сам процесс письма, как закрепления за символами какого-то значения и создания из них некоего смыслового объекта в значительной мере уже и сам по себе является глубоко магическим ритуалом с вполне прозрачным механизмом действия. И будь то перо и чернила, печатная машинка или клавиатура - всё это так и останется лишь жалкими имитациями способа инициатического письма одновременного написания Богом своего супертекста и реализации потенциальности заложенной в него.

Что и говорить, а разглашённое сгодилось. И не только для того чтобы на учинённом Неофитом разглагольстве с честью дать ответы на якобы предъявленные возобличения. Да и славное вышло разглагольство! Процесс, однозначно, пошёл, и в обугленных сердцах Выгорецких депутатов, представших однажды в серое осеннее утро перед сердитым, в особенности - на собственную долю, Неофитом, задавшую ему очередную трёпку, осело немало карат золотого песка того самого свойства, что обычно обретается в тиглях и ретортах.

То было последнее моё прижизненное свидание с киновиархом Денисовым, когда в Выговской пустыни чествовали с триумфом вернувшихся с разглагольствования из Петровских заводов Андреева келейника Мануила Петрова и иконника Ивана Матвеева.

Как встречают отстоявших свою веру раскольников перед лицом врага в честном и правом интеллектуальном поединке? Да точно так же, как и всегда благоговейно и сдержанно. Испив с дороги чаю, депутаты расположились в келье киновиарха и, степенно поглаживая бороды, держали ответ перед своим общежитским большаком.

- Выдюжили, братцы, не посрамили благочестия нашего древлего! - ликовал киновиарх.

- Так, владыко, - угрюмо ответствовал Мануил - крепкий рябой мужик, в душе которого алхимические кошки уже вовсю скребли своими золотыми коготочками, - Вашими молитвами и разумением.

- Истинно, владыко, - подтвердил Иван - ещё совсем молодой парень с тонкими чертами лица, тоже принявший изрядную долю золотой пыльцы в Гайморовы пазухи15 - указывая на внушительную стопку бумаг "Ответов" Андрея и Семёна, - без них нам не сдюжить было б с этим мытарем...

- Я слышал, братья, уж больно лютовал Неофит? - энергично пустился в расспросы большак.

Но не тут-то было!

Так и есть. Я подсаживаюсь ему на плечо, и что-то жарко шепчу в вожделенный обитаемый киновиарший орган слуха:

- Так и есть!

Реальность кельи, а также всех находящихся в ней, стремительно уходит на второй план, и даже тельце самого владыки как будто бы замирает, осенним ночным заморозком сковывая важнейшие жизненные процессы, как то: дрожание глазного яблока, сокращения кишечника и болевые спазмы в области мочевого пузыря. Я ненавязчив и прессую время со всего лишь десятикратным индексом плотности - ровно на столько, на сколько понадобится для восприятия меня как зрительного образа-символа, знака. На этот раз - вопросительного:

- Неужели же вам в действительности интересен этот несчастный Неофит? Или же - признайтесь - вы всего лишь упиваетесь триумфом? Ведь так? Ну, признайтесь, владыко?

- Нечистый?! Вот тебе и раз... - обескуражен киновиарх, - И умеешь же ты удачно выбирать время...

- Бросьте, Андрей Дионисович - вы же знаете - время здесь решительнейшим образом не при чём. Я о вашем мытаре...

- Да, я именно о нём и желал бы справиться.

- Вы настаиваете?

- Да, да, и ещё раз - да! Я чертовски на этом настаиваю. Настаиваю так, как ещё никогда не настаивал. Этого тебе довольно? Или будешь продолжать измываться? Как это у тебя выходит: "Я здесь для того, чтобы обольщать и искушать..." - передразнивает меня владыко, и, признаться, довольно успешно.

- Да Неофит-то ваш, если уж на то пошло, выставил себя полной невеждой на потеху всему честному народу, коего набралось не мало во дворе его жительства на Петровских заводах: приказные, мастеровые, не говоря уже о командирах и офицерах. Эка невидаль - разглагольство со старообрядничками на предмет легитимности беспоповского моления и двойного перстосложения. А вот поди ж ты - народ собрался как на малороссейскую ярманку, импровизированный цирк Шапито, благо руководство не удосужилось издать закон, запрещающий какую бы то ни было импровизацию. И вовсе не от особого благоволения к джазовым синкопам, а от простого среднерусского недосмотра и разгильдяйства. На крыльце было не продохнуть, когда, наконец, пожаловал иеромонах со свитой из местного начальства, держа в руках некие замусленные листочки со странными письменами, очевидно, собственного сочинения. И... начал вещать. Якобы возобличения по вашенскому материалу. Причём, в совершенно хаотическом порядке располагая вопросы и ответы, путая, что за чем должно следовать и к чему в итоге сводиться. Уж тут-то я постарался, изволите видеть, всю предстоящую ночь истязая похотливого клерикала видениями то тучного бабского вымени с каплющим ему на сизую бородищу дьявольским молозивом, то широко разверстым белым задом с призывно зияющими в нём обоими расселинами, обильно поросшими тёмным мхом. И так-то я расстарался, вычленяя из неофитовой башки его наиболее потаённые смрадные вожделения и преподнося их ему в самом что ни на есть разнузданном виде, что, увлекшись, далеко превысил всякие обозримые пределы и установления. Так что, не так уж мудр ваш змий. А тут ещё оказия вышла с грамматикой - заупрямился Неофит - нет, говорит, у латинян литеры "хер" и всё тут! А как же может быть Христос, да без "хера"? Это как же? Это не можно! Богохульство-с. Благо тут же под рукой в избе случился польский жид из выкрестов, да подтвердил наличие причинного места у спасителя. Будто бы об этом ему ещё сказывал и раввин из гетто. Короче, жиды и тут подписались за мессию. Богоизбранный народ... А что, если предположить, что у Создателя в этой юдоли имеется избранная планида, избранная разновидность её населяющей биомассы, то почему бы не допустить и наличие избранной структурной группы этой массы, её элитного подразделения?

- А что Неофит? - спросил киновиарх, видимо, не желая особенно углубляться в вопросы иудейской теологии.

- Лют ваш Неофит, ох лют! Не любит он евреев, вот что вам скажу. Хотел было приказать лишить языка лупатого, да молодцы ваши вступились - почто, говорят, судишь иноземца, коли разглагольство не можешь творити?

- Славно, славно! Значит, поживёт ещё наша Выгореция! Да минует её кровавая чаша...

- Выгореция-то поживёт, а вот насчёт вас, владыко, имеются сомнения.

- Сомнения? Какие тут могут быть сомнения? Смерть - так смерть, чего уж тут сомневаться.

- Эко у вас всё споро получается. Это вам не рубашонку скинуть, здесь страху поболе будет. Да вы представить себе не можете, что значит - не жить! Быть вычеркнутым из списка времён, став неподатливым ко всякому циклическому изменению: ни роста, ни зрелости, ни увядания, ни смерти, наконец! Одно тщетное пребывание, анализ состояний, просчёт градиентов да суперпозиций неких отстранённых навеки тенденций, до которых вам нет решительно никакого дела. И это только при удачном исходе дела - если будете допущены до Канцелярии. Впрочем, это я беру на себя.