Юлия Кайто - Зеркало за стеклом

• Название: Зеркало за стеклом
• Автор: Юлия Кайто
• Жанр: Фэнтези

Некогда скучать сельской травнице! То приготовить снадобье от тяжёлой хвори; то примирить поссорившихся соседей и зашептать ссадины, если без кулаков всё-таки не обошлось; а то погонять крапивой соседских мальчишек, втихомолку рвущих яблочки с единственной яблони. Так и не присядешь лишний раз! Вот только… Может, на самом деле всё должно быть совсем не так? Одна случайность порождает другую, и вот уже крутится колесо судьбы. И память, как лоскутное одеяло, и странные события одно за другим. И внезапное путешествие, полное удивительных встреч, опасного колдовства и открытий, в конце которого должен бы найтись ответ на тот самый вопрос: «А может быть?..»

---

— Значит, балаган продолжается, — вместо ответа оскалился он, схватил меня за шиворот, круто повернул обратно к развилке и пихнул в спину. — Деревня там. Не та, до которой собирался дойти я, но, пожалуй, тоже сойдёт. Иди. Травница.

А вот так многозначительно фыркать было совершенно не обязательно.

* * *

— Я знаю, ты хотел, чтобы я загнулась прямо там в лесу.

Мне было очень худо, а идти по тропинке до наезженной дороги оказалось долго и муторно. Втайне я надеялась, что если вдруг упаду, Йен меня поднимет и донесёт до деревни на руках. Но он опять шёл впереди, иногда оборачиваясь на секунду, и снова выбрасывая меня из головы. Так что проверять надежду на жизнеспособность что-то не хотелось.

— Я хотел бы, чтобы ты загнулась где угодно. Но пока осуществление этой светлой мечты откладывается. Не волнуйся, как только наступит момент, я с удовольствием её реализую.

Я притихла. Этот человек уже без малейшего раскаяния убил на моих глазах женщину, с которой был давно и хорошо знаком. Прихлопнуть меня, да ещё в таком состоянии, проще, чем… Да чем что угодно. Впрочем, с моими способностями к физическому насилию, это всегда раз плюнуть.

Я пробуравила взглядом ненавистную спину, но рассудила, что не для того он меня выводит из глухой чащи, чтобы жестоко и кроваво умертвить на глазах ни в чём не повинных жителей деревни… деревни… Я внимательно осмотрела путевой столб, уже заметно подгнивший и тяготевший к земле под солидным углом. На уровне глаз ржавым гвоздём кто-то прибил табличку с криво намалёванной свежей надписью «Дохлище. Адна вирста». И снизу ещё досочка, совсем новая — «Нужин дохливед». Если это слово означает то, о чём я думаю, то есть у меня один. Уже веду.

Правду сказать, я даже радовалась простудному жару — в его компании было не так страшно. Перед глазами покачивалось и плыло, а страх произошедшего накануне и будущего казался пауком на оконном стекле. Он на улице, я в доме. Смотреть жутко, но можно же и не смотреть. Через стекло всяко не просочится, а рамы хорошо подогнаны — никаких щелей. Пускай себе сидит кошмарик, какое мне до него дело? Разве что в обход поползёт, через чердак, там как раз зазор под крышей от выклеванной птицами пеньки… Я зарычала и яростно потёрла горячий лоб сжатыми кулаками. Только начать бредить сейчас и не хватало. Истерику накануне я уже закатывала, достаточно с меня позора.

Надо просто продержаться до встречи с местной знахаркой, а там уж я ей сама скажу, каких травок смешать, и докажу этому ненормальноиу, что я травница, а никакая не Шантал! Вообще, кто такая Шантал? Откуда взялась эта непонятная девица, которая смогла насолить мужику с глазами и венами, и оказалась на меня похожей, но только после фейерверка? Ооо… Я же пропустила фейерверк! Нет, я же вроде видела пару цветов в небе… Цветы в небе — вот это да, такая бессмыслица. Путаная перезапутанная бессмысленная бессмыслица. Надо сказать Кину, чтобы больше не показывал мне всякие глупости. Кин, кстати, как он там? Надеюсь, ему под ноги всё-таки вылили горшок. А то ишь. А лучше этот горшок тому рожемазу с углями на макушку. Нарисовал леший знает что, харя какая-то стыдная…

Я распахнула куртку, которая всё равно не давала тепла, вылезла из рукавов, накинула на плечи, запустила трясущуюся руку за вырез платья и со злобным сипом вытащила оттуда мятый-перемятый, намокший в нескольких местах пергамент.

— Личина на память? Как мило. — Саркастически хмыкнул Йен, оглядев рисунок, и пихнул его обратно мне в руки. Момент, когда он успел его выхватить и развернуть остался где-то за пределами моей памяти. Как и все напрашивающиеся вопросы — на краю затуманенного сознания. Всё моё внимание сосредоточилось на мелькнувшей перед глазами правой руке с кольцом-печаткой на безымянном пальце. Кольцо было старым и позеленевшим, палец — красным, сильно отёкшим и с огромным пузырём ожога, передавленным посередине колечным ободком.

— Посмотрела бы я, как этот криворукий скандалист тебя намалюет. Хоть бы кольцо снял, чудовище… загноится же… — пробубнила я себе под нос и снова забормотала известные мне названия трав, теперь уже таких, из которых готовится мазь от ожогов. Получалось не очень — скверное самочувствие мешало сосредоточиться — поэтому я нашла путь проще и начала показательно убиваться по оставленной в доме Гудора сумке, а в ней — склянке с готовой настойкой от лихорадки.

Ещё какое-то время спустя, когда я уже готова была прилечь прямо на дороге, укрыться йеновой курткой и потерять сознание, на нашем пути замаячило Дохлище. Точнее, частокол из толстых брёвен, обтёсанных и заострённых сверху. Ворота были раскрыты и надсадно скрипели на ветру. Из них выбежала собака, глянула на нас, деловито задрала лапу на одну из створок и только потом зашлась заливистым лаем. Над частоколом высунулась мальчишечья голова с округлившимися глазами, нырнула обратно, и следом за этим раздались панические крики. Я явственно услышала призыв хватать камни — «из-под баньки не тащите, аспиды, на чём срубу-то держаться?!» — и брать вилы — «вона те, что ржавые, пущай наверняка!» А свою неспособность остановиться одновременно с желанием это сделать обнаружила, только врезавшись лбом в спину Йена. Спина была горячая, рубашка на ней — насквозь сырая. От толчка он вздрогнул всем телом, развернулся, едва не стукнув меня плечом по носу, и продемонстрировал жутко оскаленную венозную рожу. Я послушно вздрогнула, с недовольным ворчанием сдала на полшага назад и демонстративно вытерла лоб тыльной стороной выпростанной из-под куртки ладони. К сожалению, глаз на затылке снова отвернувшийся Йен не имел, поэтому мой брезгливый жест остался без должного внимания. Зато наше с ним появление вызвало настоящий ажиотаж среди тех, кто в процессе делёжки последних грабель воинственно орал за частоколом. Я выглянула из-за плеча Йена, но оно так ходило вверх и вниз, что меня тут же укачало и снова начало подташнивать.

— Ты так дышишь, как будто всю дорогу бежал с пудовым мешком краденой картошки. — Я зажмурилась, прижала руки к горящим щекам и попыталась отвлечься от накатывающей тошноты. Куртка, воспользовавшись тем, что её ничто не держит, подло соскользнула с плеч. Я смачно выругалась, кое-как её подхватила, снова натянула на плечи и начала сосредоточенно засовывать руки в рукава.

— Это из собственного опыта? — не оборачиваясь, как-то невнятно парировал Йен.

В процессе борьбы с курткой я уже забыла, о чём говорила, а когда вспомнила, возмущённого ответа не получилось — пришлось зажать рот рукой. Похоже, ещё чуть-чуть, и я оскандалюсь, не успев добежать даже до ближайших кустиков. Свет Всемогущий! За что мне всё это?! Я проглотила кислые стенания вместе с кислой слюной, твёрдо решив (в который раз?..), что за последние два дня уже и так превысила все допустимые границы жалоб на жизнь, нытья и просьб к мирозданию о возвращении из тягомотного ночного кошмара прямиком домой, в собственную постель.

За частоколом, наконец, прекратили орать, и из ворот высунулся коренастый мужичок средних лет, с окладистой бородой и кривой дубиной, щедро утыканной гвоздями по всей длине, кроме того места, за которое её держала подрагивающая волосатая рука. «Рукоять» была обмотана куском сырой грязной тряпки, концы свешивались почти до земли, и с них капало на утоптанную песчаную дорогу.

— А ну с-стойте, дохляки проклятые! — слегка заикаясь то ли от воинственного пыла, то ли от, страха гаркнул мужик. Того, что мы и так стояли, а я уже и вовсе начала медленно оседать, судя по всему, было не достаточно.

— Какого хрена моржовича ты с ними лясы точишь, Пыхай?! Подходи и бей по маковкам, покуда не случилось чего, — гневно донеслось из-за частокола, но помочь иначе, как морально, никто не вышел.

— А вдруг они живые? — Заорал через плечо Пыхай, продолжая коситься на нас. Я отвечала ему тем же, больше думая о том, как доковылять хотя бы до обочины прежде, чем бунтующий желудок всё-таки сделает своё чёрное дело. Йен всё так же стоял на месте, разве что дышать стал немного ровнее.

— Да откель они живые? Ты на парня глянь — дохляк дохляком! Рожа бледная, синюшная, глаз-то вообще нет — вон черно совсем!

— А рубаха-то на ём, почитай, новая, только что мокрая да пачканая, — раздался неуверенный женский голос.

— Так он того, накануне прикопанный, во! — Быстро нашёлся застенный спорщик. — Зато девка вся в лохмотьях, знамо, давно зарытая, а он её за компанию поднял и волочёт! Бей ты, Пыхай, хрена моржовича тебе в глотку по самые кишки! Точно дохляки, говорю тебе! По темечку их, по темечку! А тут уж мы всем миром подскочим, и колышками благое дело доделаем…

— А… — я настойчиво подёргала Йена за рукав, — ты тоже вот это всё сейчас видишь и слышишь? — Он молча бросил через плечо недовольный взгляд. — У меня такое ощущение, что я уже минут пять как брежу.