Юлия Кайто - Зеркало за стеклом

• Название: Зеркало за стеклом
• Автор: Юлия Кайто
• Жанр: Фэнтези

Некогда скучать сельской травнице! То приготовить снадобье от тяжёлой хвори; то примирить поссорившихся соседей и зашептать ссадины, если без кулаков всё-таки не обошлось; а то погонять крапивой соседских мальчишек, втихомолку рвущих яблочки с единственной яблони. Так и не присядешь лишний раз! Вот только… Может, на самом деле всё должно быть совсем не так? Одна случайность порождает другую, и вот уже крутится колесо судьбы. И память, как лоскутное одеяло, и странные события одно за другим. И внезапное путешествие, полное удивительных встреч, опасного колдовства и открытий, в конце которого должен бы найтись ответ на тот самый вопрос: «А может быть?..»

---

— А как они ходят? — изумилась я, представив по-петушиному разодетую тётку, слепо шарящую перед собой вытянутыми руками и натыкающуюся на все углы.

— Очень просто. — Пожал плечами Йен. — Либо их водят под руки специально приставленные для этого слуги, либо другие специально приставленные носят на руках.

— Бред какой-то, — резюмировала я все свои соображения по этому поводу. — Скажи честно, ты опять надо мной издеваешься?

— И рад бы, да некогда. — С искренним сожалением покачал головой Йен, — до замка совсем недалеко. Можно я договорю? Спасибо. Так вот. Знатность риянки определяется количеством покрывал. Всех покрывал риянская женщина не может лишиться никогда. За своевольную демонстрацию хотя бы кисти руки или ступни её жестоко наказывают, а за открытое лицо или произнесённое в присутствии посторонних слово, казнят. При этом даже на казнь женщина является в покрывале — разумеется, грубом и грязном, как символе униженности и отверженности — и тут уже всё зависит от виртуозности палача. Тяжело рубить голову, когда непонятно толком, где шея. Притрагиваться к женщине рияни запрещено. Это навлекает несмываемый позор на того, кто совершает подобную неосмотрительность. В зависимости от «тяжести преступления» выбирается и наказание. Просто случайно задел плечом в толпе — получишь плетью, нечаянно толкнул — палками по пяткам, а уж если схватил или хотя бы попытался — верный способ попрощаться с рукой. Считается, что, хватая, злоумышленник крадёт честь женщины. Как видишь, воров везде наказывают одинаково.

Я сделала нетерпеливый жест рукой, отметая последнее замечание.

— Возвращаясь к покрывалам. Для женщины рияни, опозорившей себя недостаточно для казни…

— Это как?

— Это, например, если она изменила мужу. Или что-то украла. Или кого-то убила.

— Что?! — от недоверия и негодования я даже подалась вперёд, — то есть убийство ей прощается, а за произнесённое слово без разбирательств отрубят голову?! Ну нет, в такое я точно не поверю! Это какая-то чушь на постном масле!

— Если ты не принимаешь чужих законов, это не значит, что они не работают. — Укоризненно выгнул бровь Йен, и я почему-то смутилась, — На чём я остановился? А, да. Для женщин, чьего позора маловато для публичной казни, существует другой вариант — пожизненное изгнание. Презренной оставляют одно только покрывало, штаны и обувь и с завязанными глазами вывозят за городские ворота на каком-нибудь больном осле, козле, или кто там под руку попадётся. С этого момента изгнанная не имеет права на хлеб и кров, её никто не пустит ни в один город или село, зато побить камнями могут запросто, с удовольствием и с полного одобрения закона. Животину, на которой она выезжает за ворота, кстати, не откладывая, пристреливают прямо с городской стены.

Я подобрала отпавшую челюсть. Такого даже дед-баюн под хмельком не рассказывал!

— И что дальше?

— Как правило, отверженные кончают жизнь самоубийством при первом удобном случае. Кто-то вешается на дереве на собственных штанах, потому что даже в посмертии считает верхом стыда показать кому-то лицо, сняв покрывало. Кто-то топится или прыгает с обрыва. Особо предприимчивые нарочно пытаются вернуться в город, и страже ничего не остаётся, как с той же стены отправить неугомонных особ к праотцам вслед за убитым животным. Кстати, то ещё развлечение. Толпа зевак собирается просто грандиозная.

— И что, неужели никому их не жалко?

— Вряд ли. — Йен задумчиво поджал губы. — Когда всю жизнь живёшь под влиянием каких-то обычаев, они становятся естественными и нормальными. И скорее те, кто противится своей судьбе, вызывают порицание. Как я уже говорил, абсолютное большинство изгнанниц предпочитают как можно скорее умереть, чем жить в таком позоре. Тем не менее, находятся единицы, которые решаются попытать счастья и остаться в живых. Обычно это отверженные из приграничных городов. Их заведомо презирают гораздо сильнее. Они переходят границу, ища лучшей жизни в соседних странах. Если, конечно, не замерзают по дороге. Собственно, что так, что этак судьба у них обычно плачевная. Не в сугроб, так в бордель. Соседи, наученные многолетним опытом, прекрасно знают, что это за женщины в покрывалах, и обращаются с ними соответственно. А те терпят, потому что не представляют иного отношения и просто радуются тому, что до сих пор живы.

— Погоди-ка… — Я прищурилась и медленно подалась вперёд, когда меня озарило, в какую сторону он клонит. — Ты что, хочешь сказать, что всё это время будешь выдавать меня за шлюху?!

— Не надо так кричать, — дёрнул щекой Йен. — Мальчик-одуванчик впереди может услышать, сделать интересные выводы, и мне снова придётся его бить, чтобы внушение удалось.

— Зачем вообще было это делать? — сбавив тон, накинулась я на него, до глубины души возмущённая этим непоколебимым равнодушием.

— А зачем меня вообще было слушать? — с преувеличенным негодованием, передразнивая меня, всплеснул руками он, — Правильно, я же тут просто так языком чешу. Повторяю ещё раз, последний. Просто так княжеской охране ничего не внушить. Об этом кое-кто лично позаботился.

— Кто? — ввернула я.

— Охрана, в которую, если ты этого ещё не поняла, входит и наш гонец, — полностью проигнорировал мой вопрос Йен, — всегда должна оставаться в здравом уме. Случись что, князь не останется без боевой поддержки. Для этого существует специально созданная завеса…

— Магическая? — снова вставила я.

— Нет. — Соизволил отреагировать он. — Не совсем. Магия вообще вторична по отношению к Потоку.

— К Потоку? Что это за Поток? Я столько раз слышала про него в Бришене, но как-то не сложилось узнать ничего конкретного. Нет, подожди! Давай по порядку! Сначала про охрану, потом про Поток. А то ты каждый раз ухитряешься заговорить мне зубы, и не даёшь ответов на половину моих вопросов!

— Кто сказал, что я, в принципе, собираюсь рассказывать тебе про Поток?

— А почему нет? — Я устало моргнула. — Мы уже третий день вместе, а всё, что я о тебе знаю — это имя. У меня в голове каша. Там столько вопросов и домыслов, но ни одного ответа. Ты заставил меня прыгнуть с обрыва, но мы не разбились, вместо этого оказавшись там, где даже природа мне кажется малознакомой. А ведь я травница, я знаю всё, что растёт в местности, где я живу. Ты умеешь заставлять людей делать то, что нужно тебе, и чувствовать себя при этом абсолютно счастливыми. У тебя серые глаза, но они то и дело чернеют, а на лице расползаются вены, которые, кажется, вот-вот вырвутся из-под кожи. Ты можешь без колебаний убить человека или раскопать полусгнивший труп на кладбище. Ты совершаешь поступки, которые мне непонятны. Ты говоришь голосом, порождающим эхо, легко манипулируешь мной угрозами убийств, утверждаешь, что обжигаешься моими прикосновениями и врёшь, что ты вампир. Ты с лёгкостью вытянул из меня историю моей жизни, но ни слова не рассказал о се…

— В качестве ненавязчивого напоминания, — перебил меня на полуслове Йен, — я ничего не могу тебе внушить. Так что рассказанная тобой история — чистой воды акт доброй воли.

— О, ну конечно! А угроза убийства не считается провокацией к изъявлению… доброй воли? — Я изобразила пальцами кавычки.

— Я не угрожал тебя убить. — Он невозмутимо включил дурачка.

— Не надо казаться глупее, чем ты есть на самом деле, — мстительно попросила я, — ты угрожал убить Саврия.

— Если тебя волнует его жизнь, это твоя проблема, не моя. — Всё так же спокойно ответил Йен, заставив меня подавиться собственным возмущением, и продемонстрировал мне страшно опухшую кисть. — Кстати об историях. В твоей тоже не сказано о самом интересном.

— Это какое-то умопомрачение, — застонала я, пряча лицо в ладони, и с силой его ими растирая.

— Не унывай, дорогая, Поток всё расставит по своим местам. — Йен ободряюще похлопал меня другой рукой по плечу, скрытому рубашкой. — Как только мы доберёмся до скважины, все мои вопросы разрешатся.

— А мои? — Я подняла голову, ловя его взгляд, но он смотрел куда-то в сторону и сосредоточенно хмурился. Ещё один вопрос занял своё место в череде ожидающих ответа. Ну что ж, может, эта скважина и впрямь что-то определит в моём теперешнем положении. А пока вернёмся к насущному. — Так что там с завесой на охране князя?

— Что ты говорила про голос и эхо? — Вопросом на вопрос «ответил» он.

— Ну… — Я даже растерялась, толком не зная, что ещё добавить к сказанному. — А у тебя что, провалы в памяти?

Его взгляд и каменное молчание вышли очень тяжёлыми.

— Ладно, — я попыталась собраться с мыслями. — Один раз ты говорил таким голосом. И это, надо отдать тебе должное, произвело на меня сильное впечатление. Потому что металлическое лязганье из человеческого рта слышать несколько непривычно. Ты меня тогда действительно напугал. Молодец! — Под конец от растерянности я перешла к неприкрытому ядовитому ехидству. Потому как этим вопросом мой таинственный до тошноты спутник, похоже, вознамерился напустить ещё больше тумана вокруг своей персоны.