Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

• Название: Адмирал Колчак и суд истории
• Автор: Сергей Дроков
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-3720-3

Опираясь на архивные документальные первоисточники, значительная часть которых представлена читателю впервые, автор книги стремится к объективному воспроизведению исторической фактологии, атмосферы острой политической борьбы и дает беспристрастный исследовательский анализ общественных процессов начала XX в.

Книга наглядно и доказательно вскрывает намеренность фальсификации фактов биографии Верховного правителя России, обнажает сознательную дискредитацию имени и клевету, бездоказательно порочащие честь и достоинство российского адмирала.

В целом исследование С.В. Дрокова способствует формированию новой, более адекватной концепции Гражданской войны в Сибири, в том числе относительно личности и деятельности А.В. Колчака и его правительства.

Книга является 73-й по счету в книжной серии «Россия забытая и неизвестная», выпускаемой издательством «Центрполиграф» совместно с Российским Дворянским Собранием. Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Так как автомобиль долго не подавали, я, воспользовавшись временам], вызвал арестованных по одному и опрашивал их об участии в партийной работе и о причастности их в [ее] деятельности, в текущих событиях. Но на мои вопросы никто не давал прямых ответов, и вообще старались отмалчиваться. Таким образом я опросил всех 31-го человека, получив впечатление, что они все глубоко виновны. При моем опросе присутствовал поручик Кудряев и, видя, что никто из арестованных не дает прямых ответов на вопросы и, в частности, Самарцев, предложил мне с ним поговорить откровенно. Самарцев когда-то обещал Кудряеву назначить его комендантом города, в случае удачного переворота, но это предложение почему-то не удалось обсудить серьезно.

После опроса я уехал на прибывшем автомобиле в «Модерн». Утром 29-го декабря 19[19] г. я доложил генералу Сычеву, что арестованные не отправлены по упомянутым мною мотивам. Сычев этим как будто остался недовольным. Потом меня вызвал Червен-Водали и справился о положении арестованных, я ему доложил, что получил приказ об отправке их в распоряжение генерала Скипетрова, но что они пока не отправлены. Что мне сказал на это Червен-Водали, не помню.

На другой день 30-го декабря вечером генерал Сычев вызвал меня к себе и потребовал, чтобы я отправил немедленно арестованных в распоряжение Скипетрова. Возвратившись в «Модерн», я был призван Червен-Водали, который, узнав от меня, что Сычев отдал приказ о немедленной отправке арестованных, предложил мне задержать выполнение приказа. Тогда я попросил Червен-Водали выяснить с генералом Сычевым создавшееся положение с арестованными. Червен-Водали пошел к генералу Ханжину, который послал своего адъютанта за Сычевым. Сычев тотчас же прибыл в «Модерн», и здесь в номере генерала Ханжина состоялось обсуждение этого вопроса. И решено было Червен-Водали, генералом Ханжиным и Сычевым арестованных пока не отправлять. Решение это было мне сообщено Сычевым.

Показания мне прочитаны, штабс-капитан Черепанов.

Член комиссии Аукьянчиков.

С подлинным верно,

тов[арищ] председателя] иркут[ской] чека К. Попов (подпись).

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Том 7. Л. 84–84 об. (Машинопись, копия.)

Документ № 4

г. Иркутск, 13 февраля 1920 г.

Протокол № 5 допроса задержанного в связи с переворотом 4–5 января 1920 г.

Дмитрия Петровича Черепанова, бывшего начальника контрразведывательного отделения

Февраля 13-го дня 1920 г. я, нижеподписавшийся, член Чрезвычайной следственной комиссии Георгий Иосифович Лукьянчиков, в помещении Иркутской губернской тюрьмы, производил опрос названного выше Черепанова, причем последний на предлагаемые вопросы отвечал:

Получив распоряжение арестованных не отправлять, я их задержал в Оренбургском казачьем училище. Старший товарищ прокурора Громов просматривал произведенные дознания арестованных. Так продолжалось до четвертого дня – дня примирения. В день примирения я узнал, что генерал Вагин назначен делегатом для ведения переговоров, и когда я узнал, что генерал Вагин прибыл в «Модерн», где он помещался, то я сейчас же пошел к нему узнать о результатах переговоров. Меня интересовал вопрос о судьбе арестованных, который, я полагал, в процессе переговоров должен был разрешиться. Но генерала Вагина я не застал, он пробыл в «Модерне» две-три минуты, взял с собой своего брата штабс-капитана Вагина – начальника разведывательного отделения, и уехал из «Модерна». В номере капитана Вагина, куда я зашел, было пусто, все вещи были вывезены.

После этого я пошел к военному министру генералу Ханжину и по пути к генералу Ханжину встретил генерала Сычева, который в самой категорической форме отдал мне приказ об отправке арестованных в деревню Патроны для передачи генералу Скипетрову и самому со всем составом отделения немедленно переехать в распоряжение генерала Скипетрова. Получив этот приказ, я пытался найти Червен-Водали, чтобы переговорить с ним по поводу полученного приказа от генерала Сычева, а также узнать о результатах переговоров с Политическим центром, но найти его не мог. Тогда я пришел к себе в номер и приказал своим офицерам собираться для отъезда в деревню Патроны в распоряжение генерала Скипетрова. Помню, в этот день, не раньше, приходил поручик Ераков – офицер при японской миссии ко мне и запрашивал, не могу ли дать ему сведения о том, что восстание является чисто большевистским. Причем он тут же пояснил, что если такие сведения получит от меня, то японцы немедленно двинут свои войска для подавления восстания. Я ему отвечал, что таких сведений у меня нет, и наоборот указывал, что восстание идет против Колчака.

Отдав распоряжение о сборе к отъезду, я отправился в Оренбургское казачье училище <…> к начальнику училища Слесареву спросить у него о результатах переговоров. Он сказал мне, что точно о результатах переговоров он не знает, но, кажется, в 12 часов ночи переговоры будут прерваны и что он только что вернулся от генерала Сычева, который обещал прибыть в Оренбургское училище часа через три. При этом генерал Слесарев сказал, что нам, по всей вероятности, придется Иркутск на несколько дней оставить. На мою просьбу дать конвой для арестованных генерал Слесарев отказал, заявив, что у него нет людей.

К этому времени мой отдел уже переехал в Оренбургское училище, и я пошел к себе в канцелярию, вызвал начальника конвоя поручика Шмакова, передал ему, согласен ли он конвоировать арестованных в деревню Патроны. Он сейчас же запросил по телефону своего начальника подполковника Благовещенского, тот ему разрешил. После этого я послал за двадцатью подводами, которые прибыли через полчаса. Тогда я приказал поручику Полканову, согласно заранее составленным спискам, разместить арестованных на подводы и ехать в деревню Патроны. Таким образом был отправлен 31 арестованный под конвоем команды 12 человек солдат из отряда особого назначения под начальством поручика Шмакова. Восемнадцать человек солдат 1-го охранного жел[езнодорожного] дор[ожного] батальона под командой фельдфебеля Ермолаева. Из служащих контрразведывательного отделения ехали я, поручик Полканов, поручик Кудряев, подпоручик Филин, подпоручик Попов, подпоручик Насонов, чиновник Базанов и агент черемховской разведки Татаровский, нижнеудинской контрразведки два брата Запрутины и Пономарев. В дороге к нам присоединился бывший начальник нижнеудинской контрразведки поручик Юрков с женой.

Из Оренбургского училища мы отправились в 6 часов вечера 4-го января в Патроны, прибыли в 9 часов вечера того же числа. В Патронах мы пароход не нашли, отдавая же приказания об отправке, генерал Сычев сказал, что в Патронах нас будет ждать пароход. В Патронах был офицер связи из отряда генерала Скипетрова, который не мог мне сообщить, будет или нет пароход. Тогда арестованных я разместил в крестьянских избах, а подпоручика Попова я отправил в лодке в Михалево к генералу Скипетрову за получением инструкций. После нашего прибытия минут через 15–20 приехали на двух автомобилях генерал Артемьев и Сычев, остановились тоже в Патронах. Я им доложил, что генералу Скипетрову мною отправлен подпоручик Попов. В ожидании парохода генералы сели пить чай, а меня минут через пять попросили к телефону из Иркутска; передавая мне, офицер связи сказал, что по телефону передавались относительно передачи арестованных союзному командованию. Тогда я отправился к генералу Сычеву для доклада, а офицеру связи сказал, чтобы он вызвал Оренбургское училище. Сычев сейчас же после моего доклада о передаче арестованных союзному командованию пошел к телефону – стали вызывать Иркутск, но центральная станция, по-видимому, выключила телефон, и вызвать Иркутск не удалось.

После этого я с генералом Сычевым и офицерами моего отдела Филиным, Полкановым, Кудряевым возвратились к генералу Артемьеву, где я поставил вопрос генералу Артемьеву, что делать с арестованными. Генерал Артемьев промолчал на этот вопрос, а когда я со своими офицерами совещаться стал, он попросил нас удалиться из комнаты. Выйдя на улицу, находившиеся тут солдаты передали нам, что со стороны Оренбургского училища слышна пулеметная стрельба. В это время к берегу пристала лодка, отвозившая поручика Попова, лодочник сказал, что пароход едва ли прибудет, так как у колес поломаны крылья, а по реке идет сильная шуга.

Обсудив вопрос о дальнейшем движении, мы пришли к заключению, что лучше всего отправиться до Байкала на лошадях и там сдать арестованных чехам или японцам, находившимся тогда на станции Байкал. Так мы и сделали: отправились на станцию Байкал на лошадях; генералы же Артемьев и Сычев остались в Патронах. В село Листвяничное мы прибыли часа в 3 дня 5-го января. Я пошел на перевоз к телефону, вызвал начальника переправы к телефону и потребовал подать пароход к перевозу минут через двадцать. К перевозу прибыл пароход «Кругобайкалец», на пароходе было несколько японцев, из них было два офицера. Войдя на пароход и поздоровавшись с японскими офицерами, я спросил у них, не прибыли ли они для принятия арестованных, на что японец мне ответил: «Хорошо, хорошо». Дообъясниться с ним как следует я не мог, японец очень плохо говорил по-русски.