Евгений Балабин - Далекое и близкое, старое и новое

• Название: Далекое и близкое, старое и новое
• Автор: Евгений Балабин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-3718-0

Мемуары Е.И. Балабина «Далекое и близкое...» рисуют историю дворянского рода Балабиных, этапы становления кадрового офицера, донского казака: кадетский корпус в Новочеркасске, Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге, служба в кавалерии. Суровые испытания и трагедия русского офицерства после 1917-го, преданность своим идеалам на службе России, в том числе за ее пределами, скитания по чужой земле (Турция, Чехословакия, Австрия, Чили) – все пережитое автором поможет читателю глубже понять наше непростое прошлое.

Книга является 68-й по счету в книжной серии «Россия забытая и неизвестная», выпускаемой издательством «Центрполиграф» совместно с Российским Дворянским Собранием.

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

После объезда всех войск Государь сходил с лошади у построенной на этот день палатки. У палатки стояли почетными часовыми два портупей-юнкера Павловского военного училища. Перед палаткой – соединенный оркестр всех частей гвардии. Оркестр играл концерт от прибытия Его Величества до повестки (8.45 вечера) и после нее до «зари» (9 вечера). Повестку и «зарю» били барабанщики, потом играли горнисты лейб-гвардии Преображенского полка, а оркестр повторял их. Потом старший барабанщик командовал: «На молитву шапки долой» и читал «Отче наш». После молитвы командовал: «Накройсь», потом играли «отбой». После этого Государю рапортовали фельдфебеля и вахмистра шефских рот, эскадронов и батарей шефских полков гвардии, а стоящие с ними адъютанты молча подавали Государю рапорт о состоянии полка. К Государю подходили с рапортом конногвардейцы, кирасиры Его Величества, лейб-казаки, уральцы, лейб-гусары, батарея Его Величества и 6-я Донская батарея Его Величества гвардейской конноартиллерийской бригады. Адъютанты и вахмистры шефских полков Государыни Императрицы, Наследника Цесаревича, Великих княжон и Великих князей подходили с рапортом к своим шефам.

Взвивалась в воздух ракета, после взрыва которой был залп из всех орудий главного и авангардного лагерей.

На «заре» присутствовали офицеры и полковые дамы всех полков гвардии и армии и много петербургской публики по билетам дворцовой полиции.

На следующий день после «зари с церемонией» обыкновенно бывал парад на военном поле. Государь со свитой объезжал все части и останавливался у Царского валика, а Государыня Императрица с наследником и Великими княжнами стояли на Царском валике.

Мимо Его Величества проходили церемониальным маршем сначала пехота с пешей артиллерией, потом кавалерия с конной артиллерией.

В конце июля полк выступал на общие маневры всего Петербургского военного округа до 9 августа. После маневров возвращались в лагерь и через день-два шли в Петербург на зимние квартиры.

Вскоре казаки, прослужившие в полку три года, отправлялись домой, на Дон. В этом же эшелоне уезжали и казаки, получившие отпуск. Каждый окончивший службу увозил с собой сундук с подарками для родителей и родственников. У казаков считалось позором ехать без сундука.

После отъезда отслуживших казаков занятия в полку не производились, и я уехал в 28-дневный отпуск вместе с братом Филиппом67 , который в этом, 1901 году произведен был в офицеры. Он вышел в наш полк и зачислен был в 3-ю сотню, где служил и я.

Отпуск в 28 дней промелькнул как мгновение, и я все-таки успел несколько раз поохотиться на прудах и в Манычи.

Второй и третий год моей службы в полку я также заведовал обучением молодых казаков. Брат заведовал сотенными разведчиками.

Мой бывший сменный офицер в Николаевском кавалерийском училище, есаул Греков, был прикомандирован к нашему полку на год для прохождения ценза командира сотни, чтобы иметь право быть командиром сотни юнкеров. Алексей Кириллович Греков говорил мне: «Я в уме своем составил идеал отношений офицеров и нижних чинов и считал его, как любой идеал, неосуществимым, но этот идеал я нашел в вашем полку».

Прослужив три года в полку, мой брат Филипп поступил в Академию Генерального штаба и блестяще окончил ее. Год прокомандовавши в нашем полку сотней, он дальше служил старшим адъютантом в штабе гвардейского корпуса по Генеральному штабу в Петербургском военном округе. На войне командовал полком. После войны арестован большевиками и замучен в Сибири.

Брат всегда очень строго исполнял все правила, установленные нашими военными законами.

Будучи на младшем курсе Академии Генерального штаба, он шел по улице в академию, а впереди него, шагах в десяти, шел другой офицер, армейский поручик, тоже слушатель младшего курса академии. Вошли в столовую завтракать. Столовая наполнена офицерами. Случайно сели за один стол и брат, и шедший впереди офицер. Брат говорит ему: «Сейчас я шел в академию в десяти шагах сзади вас и обратил внимание, что несколько встречных офицеров отдавали вам честь, но вы ни одному не ответили. Что это значит?» – «Я считаю это правило глупым и никому честь не отдаю». – «Но это приказ Государя Императора, чтобы офицеры приветствовали друг друга, мы не смеем не исполнять приказ Его Величества». – «А я считаю это глупостью и не исполняю». – «Посмотрел бы я, как бы вы мне не отдали честь?» – «Вам бы я непременно отдал честь, я вас боюсь и смотрю на вас, как на жандарма». Брат вспылил. Он стукнул кулаком по столу и на всю столовую крикнул: «Я вам сейчас по морде дам». И сейчас же вышел из столовой, в этот день больше в столовую не приходил и, что было после его ухода, не знал – ни с кем не разговаривал. Но на следующий день утром в приказе по академии прочитал, что этот офицер отчисляется из академии в свою часть.

Как я уже писал, брат Филипп, окончив Академию Генерального штаба, служил в штабе гвардейского корпуса адъютантом. Как-то я с женой был у него вечером. Напившись чаю, перешли в его кабинет, где, кроме нас и супруги брата, был еще кто-то, не помню. Брат, торопясь, набивает патроны к охотничьему ружью, разговаривает с нами и одновременно диктует приказ по корпусу пришедшему старшему писарю. В одиннадцать с половиной часов вечера прибыло заказанное такси. Брат мчится на станцию, кондуктору в вагоне приказывает непременно разбудить его на таком-то полустанке, полем и лесом идет к дому лесника, пьет там крепкий чай и идет на определенное место ждать пролета гусей.

На рассвете начинался лет. Иногда гуси налетят, но большей частью пролетят в стороне, вне выстрела, и брат идет к полустанку и с обратным поездом едет в Петербург и уже не просит кондуктора разбудить, сразу засыпает. В Петербурге его будят, он едет домой, принимает холодный душ, пьет крепкий-прекрепкий кофе и мчится в Николаевское кавалерийское училище читать лекции по тактике и военной истории. Из училища едет в штаб корпуса, делает доклад командиру корпуса, занимается делами до часу, поднимается домой обедать (квартира здесь же, в штабе корпуса) и отдыхает до трех дня. Спускается в штаб и занимается там до вечера. На ночь опять едет на охоту и так иногда по нескольку дней подряд. Я говорю: «У тебя собачья энергия». – «Да, если б эта энергия да на что-либо полезное».

Один раз поехал брат в отпуск на неделю в губернию Х., где он все время охотился с преданным ему проводником Петром. За день до отъезда нашли хорошее место для охоты, а надо уезжать. Брат протелеграфировал в штаб: «Заболел, опоздаю на три дня». Приехавши в Петербург, явился к нам в полк и всю ночь прокутил с офицерами. Утром является в штаб и его встречают словами: «Филипп Иванович, как вас потрепала лихорадка, на вас лица нет». Покончив с делами в штабе, Филипп опять приехал в полк научить молодежь: «Если опаздываете из отпуска под предлогом болезни, то, перед тем как явиться начальству, надо хорошенько надраться, и тогда, по лицу, сразу поверят, что вы действительно были больны».

Во время 1-й Великой войны я случайно встретил незнакомого офицера из штаба гвардейского корпуса. Говорю ему: «Скажите, что нового, что делается в штабе корпуса? Ведь мы впереди ничего не знаем». – «Все идет хорошо, тихо и спокойно. У нас всем заправляет подполковник Балабин. У него удивительная энергия и трудоспособность. Часто спим в одной комнате. Все засыпаем, а подполковник Балабин все сидит за столом и что-то пишет. Когда мы просыпаемся, видим, что он все пишет. «Вы что же, и спать не ложились?» – «Нет, выспался и уже на охоте побывал – вот в коридоре лежит добыча». Это мог быть убитый к обеду дикий козел или несколько тетеревов. Командир корпуса его очень ценит и без его совета ничего не делает...» Прощаясь с этим офицером, я сказал: «Спасибо за сообщение с подполковником Балабиным – это мой младший родной брат, и мне приятно было слышать о нем лестный отзыв».

Вскоре брат был назначен командиром Донского казачьего полка. В это время прибыла в полк команда пополнения и между казаками юноша доброволец Иван Петров. Брат говорит командиру сотни, к которому попал этот доброволец: «По-моему, это девица, смотрите, чтобы ничего не было скверного». Иван Петров оказался очень храбрым казаком и лез всюду, где опасность, куда можно и куда нельзя. Один раз ночью он, несмотря на запрет, отправился с двумя казаками к неприятелю «снять» заставу. Заставу они уничтожили, но сильным огнем с другого пункта был убит Петров и один казак. Перед похоронами определили, что это была действительно девица.

Когда началась революция, брат с семьей переехали в одно имение Псковской губернии, где он сделался крестьянином: пахал, сеял, косил, молотил, и, кроме преданного ему проводника, никто не знал, что он полковник Генерального штаба, а проводник его стал там главным комиссаром. Вскоре комиссару официально донесли, что живет у него не крестьянин, а офицер. Комиссар произвел строгое расследование и сделал выговор доносчику за ложный донос, но вскоре его окончательно разоблачили. Явился солдат и говорит: «Я такой-то, я был у вас в штабе младшим писарем». Брата посадили в тюрьму, грозили расстрелом, но, так как за ним ничего не было, его через месяц выпустили. Брат поехал в Псков, где поступил на небольшое жалованье учителем. Из Пскова вскоре донесли в Петроград, что появился какой-то подозрительный учитель, уж очень образованный. Брата вытребовали в Петроград, где ему пришлось сознаться, кто он и что он.