Вячеслав Барковский - Русский транзит 2

• Название: Русский транзит 2
• Автор: Вячеслав Барковский
• Жанр: Детектив

---

- А это и есть край света... Это сейчас ты готова, а потом тебе расхочется, да будет поздно. Это последнее судно. Последнее. Обратно оно не пойдет...

- А матросы?

- Они улетят транспортным рейсом. Их там борт дожидается.

- Все равно я поеду с тобой. Хмурое Утро. Там ведь не нужны паспорт и прописка?

- Не нужны. Там нужно нечто другое .. Нет, ты не сможешь, Катя...

- Что я не смогу?

- Отказаться от этой твоей жизни, от мира, наконец.

- Возьми меня, последний из могикан, возьми! Я откажусь... постараюсь отказаться...

Они подошли к судну, на палубе которого два матроса крепили веревками бочки.

- Я к вам! - крикнул им Хмурое Утро.- Возьмете на архипелаг?

- Давай, Хмурое Утро, давай! Поднимайся к нам! Эта девушка с тобой??? Вот это да! Ай да бичара! Девушка, вы действительно хотите плыть с этим чокнутым? Там ведь одни собаки да медведи остались! - во все горло орали веселые матросы.

- Ну, Катя, давай прощаться... Не надо настаивать,- сказал Хмурое Утро, с грустью глядя на женщину.-Ты там действительно не сможешь жить, даже в адмиральской даче не сможешь.

- А что же ты едешь? Разве ты сможешь? Разве тебе там легко будет?

- Не легко... Но здесь, Катюша, мне будет просто невыносимо. Я уже разучился лукавить и еще хочу разучиться говорить.

- Говорить? Почему? Зачем??? - воскликнула она.-Ты же человек, ты ведь не собака. Тебе не нравится город? Хорошо, поедем в деревню ко мне под Тулу: станем заниматься землей, вести хозяйство. Если не хочешь говорить, не будем общаться даже с соседями. Если хочешь, все будет по-твоему!

- Нет, все это уже было. В литературе, в театре. Не хочу больше театра. Больше ничего фальшивого не хочу. Катя, ты ведь даже себе не представляешь, как мне там будет трудно. Да, очень трудно, и все же мне там будет легче, чем здесь. Там я по крайней мере не умру. Ты понимаешь, я не о физической смерти говорю.

- Так ты, Ваня, в монастырь собрался... Понятно,- горько усмехнулась она.Тут я действительно тебе не пара...

- Не в этом дело. Не в суете мирской и даже не в этой ежедневной гонке с препятствиями. Ты сейчас очень хочешь поехать со мной, но это не осознанный выбор твоего сердца, а сиюминутный порыв души... Все, оставим эту тему.

Ты не будешь там жить, не захочешь. Мне понадобилось несколько лет голодать и мерзнуть там, в тундре, чтобы оторваться от всего этого. И тебе понадобится не меньше... Пойми, Катенька, чтобы наконец когда-нибудь увидеть небо, мало одного желания. Прости, что говорю, как поэт, но чтобы увидеть небо, нужно перестать "видеть" землю. Да, я добровольно и навсегда отрекаюсь от себя, поэта Третьякова, чтобы сделаться бичом Хмурое Утро - невидимой песчинкой среди Ледовитого океана, живущей вместе с бесстрастным небом. Да, именно так, вместе с небом... Видишь, никак не могу разучиться говорить красиво.

- "Мысль изреченная есть ложь" -так, последний из могикан?

- Верно.- Бич порывисто обнял Катю и, решительно повернувшись, стал подниматься по трапу.

Матросы уже поймали швартовые концы, и вахтенный штурман в рулевой рубке начал свой маневр. Судно тяжело, словно нехотя, отвалило от причала сначала носом, потом кормой и начало медленно разворачиваться в сторону фарватера.

Бич стоял на корме и, подняв на прощание Руку, улыбался. Юрьев вместе с молчаливым Счастливчиком, красивая заплаканная Катя, глубоко задумавшийся о чем-то своем адмирал застыли на причале, словно в почетном карауле, провожая этого странного и непостижимого, но чем-то очень притягательного безумца конца двадцатого века с индейской кличкой Хмурое Утро.

- Эй, дядя Петя! - вдруг громко крикнул с кормы бодрым голосом Хмурое Утро.- Лови!

Адмирал очнулся от своих тяжелых дум и увидел, что бич, неожиданно сильно размахнувшись, бросил им что-то на причал. Это "что-то" поймал Счастливчик у себя над головой. Разжав руку, он улыбнулся и протянул адмиралу связку ключей:

- Держите, адмирал. Похоже, этот робинзон совсем не хочет жить еще триста лет!

- Эх ты, Ваня-Ваня! - покачал головой адмирал, пряча связку в карман.- Не понимаю я тебя, не понимаю,- глядя на бича, тихо бурчал он себе под нос.- Ну, уедешь ты отсюда, ну загнешься там от какой-нибудь простуды или медведь заломает, и что? А здесь-то, здесь, в этом бардаке, кто жить будет? Здесь и так уже людей почти не осталось...

У ворот проходной грустную компанию встретил бородатый владелец "мерседеса". С робкой улыбкой он посмотрел на заплаканную Катю, но ничего не сказал ей, не решился.

На заднем сидении "мерседеса", по-ребячьи подобрав под себя ноги, спала Оксана Николаевна. Ни лице ее блуждала блаженная улыбка.

- Ну поехали? - шепотом спросил бородач компанию.

Счастливчик в Юрьев вышли из автомобиля вместе.

- Ты звонить домой будешь? - спросил Крестовский приятеля.

- Нет, не буду. Ирина уже привыкла к моим ночным "дежурствам".

- А как сын? Как Игорь, дома сидит?

- Скажешь тоже. Парень опять в загуле с дружками своими... С него, брат, все - как с гуся вода.- Юрьев тяжело вздохнул.- Ладно, думаю теперь наконец-то без кошмаров спать буду. А то ведь каждую ночь медведь за мной бегал... Знаешь, Крестовский, когда Марсель утонул, медвежье чучело совсем не случайно всплыло в карьере. Всплыло, потому что все, кончился кошмар: материализовался в виде чучела там, в Красном Бору. У меня ведь тогда сразу гора с плеч свалилась: легко стало, радостно, словно сто грамм за борщем опрокинул!

- Как у тебя с этим делом? - Счастливчик выразительно щелкнул пальцем себя по горлу.- Борешься?

- Да нет. Не тянет что-то. Одни воспоминания остались. Вот ведь не зря мне тогда слепая в церкви сказала, что пить больше не буду...

- Послушай, Толя, а ты ощущаешь, что все кончилось? Я что-то ничего не чувствую. Никакого ликования. Вот думал, сделаю это дело, и по траве от радости кататься буду да Оксану целовать. А теперь что-то не хочется...

- Оксану целовать или по траве кататься?

- Не надо. Юрьев, эта девушка...

- Ну-ну, шучу... Просто мы слишком долго этого желали, Петенька, вот и перегорели. Да и мы ли это сделали? - Юрьев остановился и посмотрел на Счастливчика.

- Верно.- Крестовский грустно улыбнулся.- Мы только бегали, дрались, по пять раз на дню прощаясь с жизнью, бились, словно волны морские о скалы,- вон у меня вся голова в шишках да ребра небось сломаны,-а он, романтик этот с индейским именем, все сам сделал, не сходя с места сделал. Сделал и уехал на край света... Нет, я так не могу. А как же фанфары? Сняв свои многострадальные велосипеды, Крестовский принялся усиленно протирать стекла очков, не глядя на Юрьева.- Разве возможно простому человеку спасти человечество и при этом убежать от законных почестей? Покажи мне, в каком месте человеческой души находится эта сила - отказаться от лаврового венка? Отказаться от славы мира, чтобы навеки остаться в тайне? Нет уж, увольте! Я так не могу, не умею, не хочу! Ты меня понимаешь, Толя?

- Понимаю, Петенька, понимаю. Ты - другой: земной, мирской, вещественный, что ли... А он - нездешний. Он пришел и ушел. Я думаю, что и пришел-то он сюда лишь для того, чтобы это сделать, потому что никто из здешних, мирских, не сделал бы этого.

- Чего этого? - глухо спросил, не поднимая глаз, Счастливчик.

- Спасти нас: тебя, меня, Оксану, адмирала - всех нас от этого Марселя. Марсель ведь и не человек был...

- Ну ты загнул. Толя. А кто ж он тогда был?

- Не знаю, не знаю... Хмурое Утро сказал - оборотень... Ладно, не переживай так, дорогой Петенька.- Юрьев обнял приятеля за плечи.- Будут для тебя еще фанфары. Ты ведь пока их не услышишь, в покое этот мир не оставишь! Я же тебя знаю...

Блондин сидел на скамейке в "аквариуме" аэропорта и, низко опустив голову, ждал решения своей судьбы.

"И зачем я только взял с собой этого барана, этого "акробата" хренова,думал он с тоской.- Надо было лететь одному. А теперь и бабки пропали и "век воли не видать". Ну зачем я только взял этого шизонутого Болека?! Пусть бы он загорал себе в гостинице. Надо было остальные билеты сдать и драпать в одиночку. Корейца и Лелика все равно взяли менты, а Ласковый в реанимации: говорят, на волоске висит, в любую минуту может копыта отбросить. Ну и ладно, что отбросит, ну и хорошо, ну и слава Богу... А этот Болек трахнутый все испортил. И кто же знал, что у него в натуре крыша поехала, что ему взбредет угонять самолет на Канарские острова?!"

Когда Блондин вернулся из травмпункта и не нашел в номере никого из братвы, кроме храпящего Болека, он, посвященный в планы Ласкового, направился в больницу, чтобы поторопить братву. Но у дверей больницы неожиданно для себя сначала увидел милицию, а затем Корейца и Лелика в наручниках, садящихся в милицейский УАЗик. О судьбе Ласкового он узнал от испуганной санитарки сразу после отъезда стражей порядка в отделение милиции.

После этого Блондин, задыхаясь, помчался в гостиницу. Там он растолкал невменяемого Болека и, натянув на него какую-то одежду, повез в аэропорт. Они успели в самый последний момент. Посадка уже закончилась. Но их все же пропустили в салон Блондин, у которого возле носа были наложены швы, умолил сердобольную дежурную пустить их домой лечиться...