Барбара Вайн - Правила крови

• Название: Правила крови
• Автор: Барбара Вайн
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-74302-5

Лорд Мартин Нантер, потомственный пэр и член палаты лордов, занят не только законотворчеством и политической деятельностью, но также известен как блестящий писатель-биограф. Однажды он задумал написать биографию своего прапрадеда, врача — специалиста в области заболеваний крови, бывшего лейб-медиком самой королевы Виктории. Но, разбираясь в обстоятельствах жизни знаменитого предка, Мартин наткнулся на странные события, связанные с трагедиями близких ему людей. И так, шаг за шагом, Нантер-младший добрался до ужасной тайны, которую его прапрадед, казалось бы, унес с собой в могилу. Тайны чрезвычайно странного — и страшного — преступления…

---

Так или иначе, никакого криминала тут нет, правда?

Лейб-медик, которому пожаловали титул баронета, вряд ли является подходящим объектом для литературной биографии, если в его личности больше нет ничего интересного. Генри сделал одно важное открытие в своей области и тем самым внес вклад в развитие медицины, но, похоже, никого не вылечил; я сомневаюсь, что он даже облегчил чьи-то страдания или ставил перед собой такую цель. Может быть, именно это и интересно? Наверное, мое внимание привлекает не только его одержимость кровью, но также загадки и аномалии, с которыми биограф сталкивается в каждом десятилетии жизни Генри Нантера.

Я делаю себе сэндвич с сыром и съедаю его вместе с помидором. Если я хочу взглянуть на дом в районе Гамильтон-террас и по дороге заскочить в Лондонскую библиотеку, времени остается немного. Заседание Парламента начинается в 2.30 пополудни, и, жуя сэндвич, я напоминаю себе, что должен задать третий по счету вопрос, требующий устного ответа.

Дом, в котором живем мы с Джуд, никак не подходит под определение родового поместья — он принадлежал моему отцу и деду, но не Генри. Сам он обитал в громадном, украшенном лепниной здании по другую сторону Эбби-роуд, через два или три дома от гораздо более красивого особняка Джозефа Базалгетта, создателя дренажной системы и набережных Лондона, и недалеко от студии Лоуренса Альма-Тадема[3]. Погода довольно теплая, хотя на дворе еще зима. Я подхожу к Гамильтон-террас со стороны Серкус-роуд и останавливаюсь на противоположной стороне улицы, чтобы взглянуть на Эйнсуорт-Хаус, как назвал его Генри. В свое время разделенный на квартиры, дом затем вернулся к одному владельцу и теперь принадлежит мультимиллионеру Барри Дредноту, застройщику. Купив дом за три миллиона, новый хозяин вымостил палисадник, соорудил там две квадратные клумбы и установил два громадных вазона с колючими красными пальмами.

Внутри я никогда не был. В прошлом году я отправил Дредноту послание с просьбой посетить комнату, которая, как мне казалось, была кабинетом Генри, но ответа не получил, даже несмотря на то, что письмо было написано на почтовой бумаге Палаты лордов. Интересно, позволят ли нам пользоваться фирменными бланками после того, как нас упразднят? Полагаю, нет. Эта мысль никогда раньше не приходила мне в голову, и я немного расстраиваюсь. Если нам не оставят клубные привилегии и компьютеры, то уж о почтовой бумаге и речи быть не может.

Два подъемных окна на третьем этаже слева — это бывший кабинет Генри. По крайней мере, я так думаю. В доме есть — и было задолго до появления Дреднота — нечто неприятное, вызывающее тревогу, хотя я и не знаю, что это. Конечно, он уродлив, худший образец викторианского стиля, но причина моего беспокойства заключена в другом. Мне кажется, я чувствую, что в те времена, когда здесь жил Генри со своей семьей, эти стены скрывали страдания и горе, хотя никаких оснований так думать у меня нет, одни подозрения. Насколько мне известно, Генри был счастлив в браке и по викторианским меркам считался хорошим отцом. Наверное, я пришел к Эйнсуорт-Хаус в поисках вдохновения, как это часто со мной бывает. А возможно, ищу ответы на вопросы, на которые я как биограф Генри должен ответить, но пока не могу. В любом случае я не стал бы жить в этом доме, даже за все деньги его нынешнего владельца.

Из окна кабинета Генри на меня смотрит женщина. Мрачное, несчастное лицо одной из домашних рабынь, которые присматривают за детьми хозяев и отсылают деньги домой на содержание своих собственных. Нет, я все это придумываю. Почему она должна отличаться от Лорейн? Нельзя же набрасываться на миллионера с обвинениями только потому, что он не ответил на мое письмо.

Я сажусь на Юбилейную линию метро на станции Сент-Джонс-Вуд и выхожу на остановке Грин-парк, недалеко от Сент-Джеймс-сквер, где находится Лондонская библиотека. Остаток пути иду пешком, через парк, потом по мосту. Я проходил этой дорогой тысячи раз, но всегда на секунду останавливаюсь в верхней точке моста, чтобы бросить взгляд на Уайтхолл, Хорсгардз и Форин оффис: передо мной вода, деревья, величественные здания и пеликаны на своем острове. В это время года большой наплыв туристов еще не начался. Я просто иду к Вестминстерскому дворцу, а не пробиваюсь сквозь толпу людей с фотоаппаратами, как это иногда бывает. Рядом с входом в Палату лордов установлена статуя Ричарда Львиное Сердце; он сидит на коне, подняв руку с мечом. Я каждый раз смотрю на него и пытаюсь представить, что чувствовал человек, отправляясь в Крестовый поход во времена, когда воины Христа из бывших крестьян считали не только допустимым, но и достойным похвалы убивать неверных женщин и детей и поджаривать их на ужин. Привратник приветствует меня: «Доброе утро, милорд». На часах двадцать пять третьего, но всем пэрам, которые соберутся тут через пять минут, известно, что утро в Палате лордов заканчивается только после чтения молитвы.

Я вешаю плащ на крючок с табличкой «Лорд Нантер», через два крючка от вешалки лорда Норфолка, поднимаюсь по лестнице на административный этаж, захожу в канцелярию и беру отпечатанную повестку дня, в которой есть и мой вопрос, помеченный звездочкой, что означает требование устного ответа: «Какова, по мнению правительства Ее Величества, вероятность того, что продолжение Юбилейной линии метро будет завершено в срок и к январю 2000 года обеспечит доступ публике к Куполу тысячелетия?»

Я не люблю епископов и поэтому не вхожу в Палату до окончания молитв. Их всегда произносит один из епископов — их тут двадцать четыре плюс два архиепископа, и смена каждого продолжается неделю, — однако сегодня лишь немногие придерживаются стиля, который ассоциировался с Высокой церковью[4] времен юности моего отца. Я вхожу в Палату лордов вместе с потоком людей из вестибюля и занимаю свое место в третьем ряду от начала поперечных скамей для независимых депутатов, на стороне духовенства. Строго говоря, эти скамьи не поперечные — поперечные располагаются в центре, параллельно столу секретарей и трону, — а являются продолжением скамей правительства, позади их мест на передней скамье, предназначенной для членов тайного совета. Здесь часто сидят лорд Каллаган и лорд Хили, но сегодня их нет. Мой дед тоже занимал место на поперечных скамьях в тех редких случаях, когда присутствовал на заседаниях — он называл себя независимым и представителем богемы. Мой отец и Генри были твердыми приверженцами правого крыла, убежденными консерваторами.

Когда в возрасте одиннадцати лет я впервые вошел сюда и как наследник своего отца (достопочтенный Мартин Нантер) сел на ступенях трона, этот зал показался мне необыкновенно уродливым, его готика — нелепой, а цвета — грубыми, особенно небесно-синий ковер и кроваво-красные кожаные сиденья скамей. Позолота трона — тоже слишком яркая, так что больно смотреть — напомнила мне декорации к спектаклю об Аладдине, который я видел на Рождество. Тридцать пять лет назад готика все еще была немодной и считалась дурным вкусом. Особенно мне не понравились витражи с чистыми, яркими цветами — красные, зеленые, синие и желтые. И я был слишком юн, чтобы полюбить резные фигурки львов и единорогов, венчающие столбики барьера. Теперь мое мнение изменилось, хотя я не совсем согласен с тем, кто назвал Вестминстерский дворец самым красивым зданием Лондона. Он действительно красив, и я буду скучать по нему, когда уйду отсюда. Мне будет этого не хватать: как я похлопываю по блестящей голове единорога в проходе латунного барьера, который мы называем «решеткой», отвешиваю поклон в направлении трона и балдахина (несуществующего, воображаемого, только пустого пространства, того места, которое занимает королева, когда присутствует на заседании) и поднимаюсь по ступенькам к своему месту. Скамьи заполнены, поскольку сегодня первый день второго чтения законопроекта в Палате лордов. Первое чтение является простой формальностью, так что второе чтение очень важно, и страсти тут будут кипеть нешуточные. Многие наследственные пэры понимают, что их время ушло, что мужчины и женщины — наследственный титул может переходить и к женщинам, хотя такое случается редко — не должны иметь права принимать законы страны просто потому, что их прародитель был союзником короля в войне или прародительница спала с монархом. Большинство из них станут обсуждать вовсе не это, а то, каким будет Парламент после них, грубые разговоры о том, что «пора от них избавиться», и потерю привилегии есть, пить и курить в Парламенте и пользоваться его библиотекой — другими словами, клубных прав.

Но сначала вопросы. Один — о железнодорожном сообщении, другой — о ядерном оружии, а затем — мой. Секретарь Палаты лордов встает и объявляет: «Лорд Нантер». Я говорю: «Милорды, прошу позволения задать вопрос, стоящий напротив моего имени в повестке дня», — но не произношу его, поскольку вопрос напечатан и все могут его прочесть.