Андрей Колганов - Жернова истории 3

• Название: Жернова истории 3
• Автор: Андрей Колганов
• Жанр: Попаданцы

---

— Здравствуйте, Галина!

— Мы, кажется, незнакомы? — без тени смущения или кокетства, но с очень серьезным выражением на лице спрашивает она.

— Я-то с вами точно знаком, но до сих пор, увы, лишь заочно, — делаю намек на комплимент, а затем поясняю:

— Григорий Яковлевич любезно пригласил меня встретиться.

— Гаря! Это к тебе пришли! — кричит Серебрякова, повернув голову так, чтобы ее голос долетел вглубь апартаментов. И, обращаясь снова ко мне:

— Проходите, пожалуйста.

Разговор, как я и опасался, не заладился с самого начала. Едва я успел заявить, что опасаюсь нежелательных для Сокольникова последствий выступления вместе с оппозицией, как он резко прервал меня:

— Кто вас подослал? Куйбышев? Сталин? Так скажите им, что я своими политическими убеждениями не торгую!

— Конечно, не торгуешь! Ты их просто разбазариваешь! — от злости на себя и на упертого наркома перехожу на "ты" и на повышенный тон. — Ради сомнительного удовольствия публично облаять лично тебе неприятных людей ставишь под удар все, что было сделано тобой самим в ходе денежной реформы! Выскажу, значит, все, что думаю, а там – хоть трава не расти! Пусть горят синим пламенем и сбалансированный бюджет, и устойчивый рубль! Так, что ли?! — чтобы не сорваться на крик, шиплю, как рассерженный кот.

Скольников немного опешил от такого напора и вслед за мной также перешел на "ты":

— Так чего ты от меня хочешь? Чтобы я сапоги этой братии лизал?

— Я хочу лишь одного – чтобы ты, как цербер, стерег устойчивость рубля и бездефицитность бюджета! — четко, размеренно, чуть не по слогам рублю эту фразу. — Настают такие времена, что ведомственный напор на бюджет возрастет стократ. Все будут требовать денег на индустриализацию – Сталин, Троцкий, Дзержинский, Пятаков, — и я вместе с ними, — Рудзутак, Фрунзе… А ты стой, как стена! Иначе рухнет наша финансовая система…

— Вот именно! — горячится Сокольников. — Эти деятели манкируют элементарнейшими правилами ведения финансового хозяйства. А ты хочешь, чтобы я их оставил в покое. Если съезд их не остановит…

— Съезд их не остановит! — перебиваю его, не заботясь об элементарных правилах вежливости. — Больше того, даже если, паче чаяния, победит Зиновьев, он точно также побежит запускать печатный станок, чтобы гасить пожар экономических проблем ассигнациями! Или вы его настолько плохо знаете? — пытаюсь сбавить тон и перехожу на "вы".

— Знаете что, — Григорий Яковлевич тоже вернулся к обращению на "вы", — в своих отношениях с Зиновьевым я как-нибудь разберусь сам!

— "Как-нибудь" может слишком дорого стоить. И не только лично вам, — вот ведь, и этот упрямый, как карабахский ишак. Знает же прекрасно про злопамятность Сталина, и все равно лезет подставлять голову. Черт с ней, с его головой, в конце концов, но дело же пострадает!

— Довольно! Я вас выслушал, как и обещал. А теперь – всего хорошего! — не дал мне развивать аргументы нарком.

Да, как и ожидалось – дипломат из меня не вышел.

Глава 5. XIV съезд ВКП(б)

Декабрь принес немало отличий от известного мне хода истории. Во-первых, съезд собирается все-таки в Ленинграде. Переноса заседаний в Москву, как в моем времени, не произошло. И это меня тревожило. Неужели оппозиция набрала столь большой вес? Во-вторых, не было известного мне выступления Московской парторганизации накануне съезда против позиции, занятой ленинградцами. В-третьих, изменилась повестка дня съезда. С докладом о задачах хозяйственного строительства выступал, как то и было, Каменев. А вот с отчетным докладом ЦК – Рыков. Что же, Сталин в кусты решил податься? Не похоже. Но как же тогда это понимать?

Отзвуки полемики с группой Каменева-Зиновьева донеслись и до нашего наркомата. Сгоряча на партсобрании ввязался в дискуссию – больно злой был после своих неудачных дипломатических маневров – и на тебе, поплатился избранием делегатом на партконференцию Бауманского района. А там мало, что выбрали делегатом на Московскую губпартконференцию, так еще и членом райкома избрали! Хорошо хоть, что на губернской конференции РКП(б) ни делегатом на съезд не послали, ни в губком не выбрали. Но гостевым билетом на съезд я обзавелся: не лишне будет взглянуть на это представление своими глазами.

Таврический дворец, употребляя банальное, но точное сравнение, гудел, как растревоженный улей. Доклад Рыкова никаких неожиданностей не внес. В нем были лишь весьма мягкие ответы на ту полемику, которая велась оппозицией перед съездом, а в главным образом лишь констатировалась последовательная линия ЦК на разрешение основных проблем социалистического строительства. Организационный отчет ЦК – тоже. Разве что я обратил внимание, что с ним выступил не Молотов, как в моем времени, а Бубнов. С отчетом Центральной ревизионной комиссии – никаких перемен. Как был Курский, так и остался. А вот затем съезд затаил дыхание…

Председательствующий тов. Антипов огласил заявление, которое подписали шестьдесят девять делегатов с решающим голосом, с просьбой предоставить содоклад по отчетному докладу ЦК.

— Согласно ї4, принятому сеньорен-конвентом съезда, — пояснил Антипов, — по заявлению не менее сорока делегатов с решающим голосом им должно быть предоставлено право выступить с содокладом. Содокладчиком от своего имени подписавшиеся товарищи выставляют тов. Зиновьева (Долго не смолкающий шум в зале).

Да, история уже совсем не похожа на ту, которая известна мне. Я, конечно, не помнил по именам всех, кто подписывал заявление в Президиум съезда, и даже точное их число не осталось в памяти, но что их было не больше пятидесяти человек – в этом был уверен. Теперь, оказывается, шестьдесят девять… И это значит, что подписавшиеся не ограничиваются членами одной лишь ленинградской организации.

Выступление Зиновьева начинается после очередного перерыва, открывая собой третье заседание съезда. Поначалу мне кажется, что его речь построена столь же неубедительно, как и известная мне: попытка подобрать из партийной печати более или менее неудачные высказывания отдельных партработников, и на этом основании выстроить концепцию о смешении госкапитализма с социализмом, недооценке кулацкой опасности и т. д., имеющих, якобы, широкое хождение в партии. Но затем Зиновьев делает ход, которого, твердо уверен, не было в моей истории:

— Все эти высказывания вовсе не означают, что в партии существует некая особая политическая линия, отклоняющаяся от недавно принятых решений, в том числе решений XIV партконференции. Тем более это не означает, что такую линию гласно или негласно поддерживает большинство ЦК. Ничего подобного! (Шум. Голос из зала: "К чему тогда все эти речи?").

— Тут товарищи задают вопрос – если разногласий нет, зачем же тогда вы полезли на трибуну с содокладом? У нас действительно нет разногласий с ЦК ни по основной политической линии, ни по практическим мерам для осуществления этой линии. И содоклад вовсе не означает, что мы хотим противопоставить себя большинству нашего Центрального Комитета. Для чего же тогда потребовался содоклад? — Григорий Евсеевич, слегка задрав подбородок, в этакой надменной позе оглядел зал, немного притихший в ожидании, чем же ответит руководитель Ленинградской парторганизации на им самим поставленный вопрос. И он ответил:

— Мы лишь хотели показать партии, что у нас существуют настроения – не какая-то особая политическая линия, а пока лишь настроения, — толковать партийные решения в духе ослабления нажима на кулака, забвения или замазывания его эксплуататорской сущности, чуть ли не союза с ним, конечно, ради благой цели – подъема сельскохозяйственного производства. В партии гуляют и такие настроения, что не надо беспокоиться насчет госкапитализма, что раз у нас государственный сектор являет собой предприятия социалистического типа, то все уже хорошо и распрекрасно.

— Повторю еще раз: никаких разногласий с ЦК по основным политическим вопросам и вопросам хозяйственного строительства у нас нет! (Шум, аплодисменты ленинградской организации). Но нас беспокоит тот факт, что ЦК настроен благодушно по поводу распространения весьма, на наш взгляд, опасных настроений. Разумеется, когда соответствующие заявления делают крупные политические фигуры, ЦК их поправляет – но на том все и ограничивается. Большинство руководства нашей партии пока не осознало, что это не просто обмолвки или неудачные формулировки, а симптом весьма неприятной тенденции (Шум, выкрики: "Где ты тенденцию-то углядел?"). Я уже приводил немало цитат, из которых ясно следует, что такая тенденция есть.

— Но особенно нас насторожил тот факт, что когда ленинградские товарищи попытались указать на эту тенденцию, против них была развернута самая активная полемика. И это – лучшее доказательство того, что мы правы, и эти подспудные настроения, о которых я только что говорил, получили широчайшее распространение в нашей партии. Нас с полным правом могут спросить – а что же вы предлагаете, кроме опасений и предостережений? Лекарство против благодушия, против стремления некоторых наших товарищей застрять в нэпе не просто всерьез и надолго, а чуть ли не навсегда, может быть только одно – развертывание наступления социализма по всему фронту. И в первую очередь мы должны обратить перспективы нашего строительства лицом к пролетарским массам. Нужно продумать, как мы можем напрячь свои силы и сделать рывок в преодолении нашей культурной и технической отсталости, открыв перед рабочим классом широкие горизонты. Тогда и вопрос союза с крестьянством, за недооценку которого нас пытаются упрекать, будет поставлен на новые, гораздо прочные основания, и дело построения социализма будет надежно обеспечено! (Шум, выкрики: "Правильно!", "И что же в этом нового?". Часть зала аплодирует).