Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че

• Название: Удивительная жизнь Эрнесто Че
• Автор: Жан-Мишель Генассия
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-09018-7

Жан-Мишель Генассия – новое имя в европейской прозе. Русские читатели познакомились с этим автором, когда вышла в свет его первая большая книга «Клуб неисправимых оптимистов». Французские критики назвали ее великим романом, а французские лицеисты вручили автору Гонкуровскую премию.

Впервые на русском языке вторая книга писателя – «Удивительная жизнь Эрнесто Че». Главный герой этого повествования, охватывающего без малого век, – врач по имени Йозеф. Вот только век ему достался неизлечимо больной. И хотя молодому медику, которого превратности судьбы забрасывают в Алжир, удается лечить местных крестьян и даже бороться с эпидемией чумы, он оказывается бессилен и при столкновении с коричневой чумой, обескровившей Европу, и позже, по возвращении на родину, в социалистическую Чехословакию, в атмосфере всеобщей слежки и подозрительности. Единственное, что в этой среде, кажется, не поддается коррозии, – это любовь. Но вот судьба сталкивает Йозефа с таинственным пациентом, латиноамериканцем, которого называют Рамон. Кому из них удастся уцелеть в поединке с системой?..

---

Вскоре полиция изменила тактику – феминисткам стали выписывать штрафы за нарушение общественного порядка: первый, тридцать пять франков, еще можно было заплатить, последующие, в размере семидесяти франков, отбивали желание митинговать даже у самых яростных активисток, но не у Кристины.

– Нам пытаются заткнуть рот, но мы не сдадимся!

Все близкие друзья Кристины, клиенты Падовани, мате, члены труппы – одни по убеждению, другие из милосердия – собирали для нее деньги. Все, кроме Йозефа. Однажды, когда по кругу пустили шляпу, он взвесил ее на руке и передал соседу, ничего не опустив внутрь.

– Ты мог бы поучаствовать, вы ведь друзья.

– Если тебе нужны деньги, я готов дать в долг, но не стану финансировать нелепые идеи! Вы играете на руку Гитлеру.

Когда сбережения истощились, на общем собрании было решено изменить тактику и устраивать акции раз в неделю, по утрам в субботу, на площади Трех Циферблатов, у рынка Триоле, и брать с собой мускулистых парней для защиты от агрессивных сограждан. Они больше никого не агитировали, а собирались из принципа, желая доказать, что движение живо. Кристина чувствовала, что милитаристская идея мало-помалу завоевывает умы и сердца людей.

– Ну почему, скажите на милость, борцов за мир называют трусами, а тех, кто пропагандирует войну, считают храбрецами?

Морис перестал забирать Йозефа из института, после того как тот дважды отказался ехать, рассеянно пробормотав: «Не знаю, когда освобожусь». Выглядел он при этом как человек, которого праздный бездельник отвлекает от важной работы.

Вот почему Йозеф так удивился, когда январским вечером 1939 года Морис неожиданно объявился у него в лаборатории. Они не виделись с того самого новогоднего ужина, на котором Кристина отказалась переехать жить к любовнику.

Одежда Мориса была в беспорядке, губы у него дрожали, он что-то бессвязно приговаривал. «Этот болван повторил попытку, и она снова его послала», – подумал Йозеф.

– Идем со мной, это очень срочно!

– Не могу, у меня работы еще часа на два.

– Кристину арестовали!

Выяснилось, что их подруга и еще несколько активисток Международной женской лиги за мир и свободу решили провести акцию протеста против штрафов во время визита в страну Эдуара Даладье[73]. Одни раздавали в толпе листовки, другие держали плакаты с антивоенными лозунгами. Их толкали и оплевывали. Кристине удалось прорваться через оцепление и остановить машину председателя Совета министров, чтобы передать ему петицию с требованием прекратить перевооружение армии. Она начала барабанить по ветровому стеклу, и ее оттащили агенты безопасности. Кто-то из друзей предупредил Мориса о задержании.

Они до вечера обходили полицейские участки, никто не хотел давать им информацию, приходилось по десять раз повторять одни и те же вопросы. В участке на бульваре Гальени бригадир отослал их в центральный комиссариат, там их встретили с подозрением, стали выяснять, кем они приходятся арестованной и не участвуют ли, не дай бог, в пацифистском движении. Морис был в ярости. Ему пришлось предъявить удостоверение личности, теперь его занесут в картотеку как «сочувствующего». Он заявил, что не имеет ничего общего с «этими психопатками», но одна из них его подружка, они собираются пожениться, быть влюбленным – не преступление.

– Мы не обязаны быть единомышленниками. Я с ней не согласен!

Один из инспекторов, корсиканец, назвал Кристину фурией и рассказал, что справиться с ней смогли только четверо крепких полицейских. Глава правительства по-настоящему испугался, все вокруг решили, что это покушение.

Чтобы не привлекать ненужного внимания к случившемуся, Кристину обвинят только в оскорблении действием стражей порядка.

– Ваша знакомая предстанет перед судом, – заключил инспектор. – Иначе нельзя, она перешла все границы. Не волнуйтесь, ее скоро выпустят.

– Идиотка! – бесновался Морис. – Куда она лезет? Мало ей театра! Видишь, что бывает, когда бабы увлекаются политикой? Если Кристина не бросит эти глупости, я пошлю ее к черту! Она портит мне жизнь! Придется поговорить с ней по-свойски, уж я сумею, не сомневайся!

Ожидание продлилось много часов. Морису и Йозефу сообщили, что Кристину отправят в суд без промедления, и им едва хватило времени на то, чтобы съездить домой. Нелли места себе не находила от беспокойства: она ничего не знала об акции пацифисток, пришла к Морису, не застала его, отправилась к Йозефу, того тоже не оказалось, пришлось расспрашивать соседей, но и те не сильно ей помогли.

На следующее утро Кристина предстала перед судьей исправительного суда вместе с одиннадцатью мужчинами, задержанными на месте преступления (шестеро из них были арабами). Выглядела она устрашающе: волосы растрепаны, верхняя губа вздулась, белая блузка закапана кровью, разбитый нос зажат платком, ладони расцарапаны при падении на асфальт. В качестве поблажки ее дело решили рассмотреть первым. Обессиленные, бледные как смерть приятели сидели в третьем ряду и напоминали скорее подсудимых, чем досужих зевак. Какой-то пенсионер, видимо большой любитель подобных «развлечений», сообщил им, что у судьи «тяжелая рука». Кристина отказалась от адвоката под тем идиотским предлогом, что она ни в чем не виновата, и пообещала подать жалобу на полицейских за нанесенные побои. Председательствующий велел ей успокоиться – «Я не давал вам слова!» – и она немедленно обозвала его милитаристом.

– Я горжусь своими убеждениями, мадам.

– Вы обыкновенный мясник!

Подсудимую вывели из зала. По требованию прокурора Кристину приговорили к шести месяцам тюрьмы с отсрочкой исполнения наказания и к полутора тысячам штрафа. Немыслимая сумма!

Удар молотка, следующее дело…

Вечером Кристину выпустили. Она наотрез отказалась подписывать постановление об освобождении из-под стражи и потребовала, чтобы ее освидетельствовал врач. Дежурный жандарм велел ей убираться, и поживее! – она назвала его легавым придурком. Он заколебался, презрительно фыркнул и сказал, что ей самое место в дурдоме. Морис и Йозеф поняли, что пора вмешаться, и попытались увести Кристину, она упиралась, заявляя, что не уйдет без своей сумочки. Сумочка, скорее всего, потерялась во время ареста, но Кристина была уверена, что полицейские ее украли.

– Все вы – продажные мерзавцы!

– Если не заберете эту бесноватую отсюда сию же секунду, я снова посажу ее под замок, – пообещал дежурный.

– Мне нужна моя сумка! Где мой кошелек? Они его сперли! Сволочи!

Йозеф и Морис с трудом вытолкали Кристину из дежурки, и на улице – видимо, подействовал свежий ночной воздух – она моментально успокоилась, перейдя от крайнего возбуждения к почти летаргическому спокойствию. Они молча шли по пустынной улице д’Исли, она автоматически переставляла ноги и вдруг застыла перед освещенной витриной модного магазинчика, с ужасом вглядываясь в свое распухшее лицо. Кристина провела дрожащей рукой по губам, поправила прическу, промокнула носовым платком саднящие ладони и медленно повернулась к Йозефу:

– Скажи честно, я обезображена?

– Не беспокойся, я тебя подлечу.

– Все равно я завтра не смогу выйти на сцену.

Морис взял ее руку, поцеловал и улыбнулся:

– Немного грима – и никто ничего не заметит.

– Мы не делали ничего плохого. Просто выступали за мир.

– Они скоты, – утешил ее Морис.

Царапины и ссадины оказались поверхностными. Йозеф осторожно промыл их и обработал перекисью водорода. Помада «Красный поцелуй» замаскировала разбитую губу, а гематому на левом бедре смазали йодом. Кристине повезло: в стычке ей ничего не сломали, хотя она вырывалась, а может, даже кусала полицейского. Другой агент оторвал ее от сослуживца, толкнул на мостовую, потащил за руку, она сопротивлялась, пыталась подняться, получила удар локтем по носу, потом кто-то наступил на нее…

Кристина не собиралась сдаваться: она обязательно подаст жалобу за побои и украденную сумочку, бояться нечего, сотни свидетелей видели, с каким остервенением ее колошматили легавые.

– Мы вооружены только идеями, но они нас боятся.

– У меня есть знакомый адвокат, жесткий ловкач, если хочешь, можем его нанять, – предложил Морис.

– Еще как хочу!

– Завтра утром тебя осмотрит мой врач и выдаст свидетельство.

– Ты прав.

– Дело принципа, любовь моя. в борьбе за мир торговля неуместна.

– Хорошо, что у меня есть ты.

Йозеф с удивлением взглянул на Мориса: тон у него был очень убедительный, но глаза он прятал.

– Гитлера красивыми словами не остановишь, – бросил Йозеф. – Всех немецких пацифистов он перебил, тех, кто сопротивлялся режиму, отправил в лагеря. Войны не миновать.

– Ты понимаешь, что будет бойня? Это же чистое безумие! – огрызнулась Кристина.

– С фашистами нельзя вступать в переговоры. Столкновение неизбежно. Что станешь делать, когда они нападут? Придется защищаться, так что пора начинать готовиться.