Леонид Фраймович - Нич Ниднибай

• Название: Нич Ниднибай
• Автор: Леонид Фраймович
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-965-7467-88-6

Книга Леонида Фраймовича – это и исповедь доброго умного, истинно интеллигентного человека, отражение эпохи через призму собственной судьбы, и высказанные в художественной форме плоды духовных исканий. Книга не сможет никого оставить равнодушным. Пишу это совершенно искренне.

---

…Видимо, отвязались. Уж очень долго не звонят. Может, поняли: судя по фильмам, там неглупые пацаны? А может быть, случайно, порядочный кто попался?.. Или ветры каких-то перемен задули?.. Или еще припомнят?.. Если до Троцкого добрались… На меня не то что ледоруб – маникюрную пилку пожалеют… Старой калошей прибьют…

…Тестя так и не помиловали.

Я сегодня ударил ладонью по щёчке моего Малыша! Он не открывал рот для еды. Сжал губы, и всё вылилось на него и на пол.

Мишулька горестно заплакал, и я ужаснулся тому, что сделал. Такое – Б-г-Мироздание никогда не простит!.. И я себе не прощу!.. Что это?.. Что это?! Само действие – это древний инстинкт ярости. Но что за монстр заставляет меня терять контроль над яростью?!

Махрюнтик начал гулить! Я игрался с ним. Вдруг он засмеялся в голос и сказал сначала: «Бу-у!». А потом: «Гу-у!». Я был вне себя от радости. Вновь затрепетала маленькая свечечка надежды.

Женя вышла замуж и уехала в Ленинград. Папе с мамой теперь одиноко. И тяжелей.

Получили квартиру от завода. Девятый этаж. Но к дарёному «бал-коню» можно и на иногда работающем лифте подняться.

Теперь, когда родилась у Жени с Мишей дочка Зоя, родители повеселели.

28 ноября 1979 года. 10 часов 20 минут. Сегодня родилась дочуля Анна (Анюля, Анюха). Слава Богу! Здоровая! Вес 3100 грамм.

И стала тоже повелевать она сердцем моим, и умудрила его.

Возможно, метод Мироздания-Б-га – это метод проб и ошибок… Мы так же виноваты в наших поступках, как заяц из старого анекдота «Ия, и не я» (или «Кто разбил окно в туалете?»). Заяц, которым волк разбил окно лесного туалета.

Сидел кормил Мишунтика. Вдруг раздалось страшное шебуршание и сопение. Пока я соображал, что бы это могло быть, приползла на четвереньках Анюха и радостно стала глядеть на нас. Мишутка тоже смотрел на неё своимиудивлёнными маслинами. Было хорошо.

На улице Мишулька нервничал. Все мышцы его задеревенели. Люди смотрели на нас. Мне стало стыдно, и я насильно согнул ему ножку…

Опять этот жуткий монстр! Кажется, я начинаю догадываться, кто он…

Но тогда Мишутка вдруг успокоился.

Перешёл на другой завод: родич предыдущего.

Тесть умер в тюрьме. Он был сердечник. Жена поехала за телом. Я остался с детьми.

Мама плохо себя чувствует. Вода в лёгких. Вчера, когда уходил домой, она, изнемогая в кресле, исподлобья, с помутившимся от боли взглядом, выдохнула мне:

– Убейте меня!..

…Мама умерла… Мамаумерла!..

Плачу сам и опять вижу, как плачет папа. Второй раз… Второй ли?.. Последний ли?..

* * *

Но страданияне напрасны:
Ранят мерзость равнодушья
Ядра горечи прекрасной.

Мама, мама, мы не плачем…
Это капельки дождя…
Что тебе не больно – знаем…
Только пусто без тебя…

Ты для нас и Ум, и Честь,
И страдания не напрасны,
Если «сытым» стало ясно,
Что «голодный» тоже есть.

Покойник

Работа тяжкая души окончена.
Лежит уже не человек – предмет.
Душа в отгулах, и онибессрочные (?)…
Но что это: вопрос или ответ?..

* * *

«Жизнь прожить – не поле перейти»,
А по мне – пройти через дурдом.
«…Грезит конопляник… над… прудом» —
Обо всех, что Смерть взяласьспасти.

Случайность или что-то большее? Поменяли две двухкомнатные квартиры на первом и девятом этажах на однокомнатную на третьем этаже (для папы) и трёхкомнатную на втором (для нас). Да ещё в одном доме. Если случайность, то очень маловероятная.

Загадка (?йачулС)

Я видел Его: Он прекрасен.
Жесток – и сама доброта.
Коварен, правдив и ужасен,
Могуществен… но не всегда,

Ведь слаб, словно малый котёнок.
Так любит, что можетубить.
Он вечен, везде Он. Отец и Ребёнок,
И Дух… но и может не быть.

Мишуткино состояние не улучшается. Я теряю надежду.

Душа болит и подавлена.

Конечно, виноват я. Увидев большой автобус, папа слишком резко повернул вправо руль. На дерево. Ая, взявшийся подстраховывать ещё неуверенно ездившего папу, вместо того, чтобы потянуть ручник, начал выворачивать руль влево, из папиных, судорожно вцепившихся в него, рук. Не успел вывернуть. Прямо в дерево и въехали…

И монстр тут как тут: вместо того, чтобы ругать себя, я начал ругать папу. На папу жалко было смотреть…

О монстр мой – враг мой!

Я, папа и сестра сидели рядом с Мишуткой. Женя в разговоре сказала:

– Ты думаешь, что тебе хуже всех.

Я вспылил, и мы поругались. Краем глаза я видел, как папа изменился в лице. Он не ожидал этого. Мы с сестрой никогда до сих пор не ругались. Ему было больно.

…Прошло время, и только теперь я в состоянии рассказатьэто…

Мишушка не дышал… Я дотронулся до него, и он задышал…

Срочно поехал за кислородной подушкой…

Когда я вернулся… моего мальчика уже не было… Его тельце стало совершенно холодным…

1 апреля 1982 года Мишутка умер…

Не понарошку – всерьёз…

На часах было 16:00.

Опять мы сидели вдвоём и плакали: я и папа…

Когда я нёс Малыша в гробик, окружающее было почти неощутимым, и только руки мои пронзительно чувствовали не живую теплоту моего сыночка, а холод маленькой легкой досочки…

И разбил он сердце моё, и умудрил его.

* * *

Но страдания не напрасны:
Ранят мерзость равнодушья
Ядра горечи прекрасной.

Что же это?! Что я не сумел?
Что же просмотрел, неугадал?
Почему тогда я опоздал
Сыну жизнь вернуть?.. Иль не посмел?!

«Сдунута ольховая» Мишушка.
 Рухнул мир души его и мой.
Где тебя искать теперь сынушка?
Что мне делать, мальчик мой родной?!

Мама, береги его в том крае,
Где я должен, должен вас найти!
Я теперь быстрее умираю:
Каждый миг – скачок к вам на пути.

«Так устроен свет…» – поётся в песне.
Сложный, странный и жестокий мир.
Кто его придумал, неизвестно,
Столь легко уничтожаемый…

Светит в ночь души луна надежды:
Кажется, что я сейчас проснусь —
Бабушка, целуя внука нежно,
Скажет: «Бегай. Я сейчас вернусь»…

Сыну

Посмотри:
На голубой дороге,
В небе, серебрятся облака…
Маленькая мёртвая рука…
Ты меня не слышишь, моя кроха…

Сынуле

Мой малыш – чёрных глаз удивление,
Ты своею короткой судьбой
Заработал (не мне ль?) искупление
И себе бесконечный покой.

Философий скрестились сомнения, —
Разрубая их узел тугой,
Я надеюсь – твоё вознесение
Возвращением будет домой.

* * *

Столик тот, который справа,
Тоже танцы заказал. Эх, друзья!
Встряхнём задами!
Сытость брюх обрушим в зал…

Там, вчера, как жилка тонкий,
Умер мальчик лет шести…
– Мне паштетик из печёнки
И салатик «Ассорти».

* * *

Я смеюсь, а слёзы льются.
Я пою – душа скорбит.
Суждено вам не проснуться —
Мне же – маяться и жить.

* * *

Я тоже ведь должник —
Мои долги похлеще:
Я сыну должен… жизнь…
И маме… должен нежность…

Диалог с фотографией

– Не смотри на меня укоризненно,
Мой малыш…
Я ещё, к сожалению, бодрствую…
Ты ведь спишь…
Я ещё этот мир вышагиваю…
В никуда.
И конечно, нужна мне пища —
И вода.
Но когда от телес грешащих
отстранится душа, тогда…
Непременно с тобой она встретится…
Слышишь?..
– Да…

И вот теперь… Теперь я прихожу домой… Вижу пустую постель, на которой когда-то лежал мой сын… Его вещи…

Нет… Не могу поверить… Не могу…

Почему она поехала с этими грузинами на пляж? Ведь не так давно умер Мишутка…

Тоже любит покутить?..

* * *

Непостижимость привыканья…
Сердец устойчивый туман:
Чем чаще видимся,
Тем такт желанней,
И меньше верим мы,
И больше ран.

Он казался мне больным, но вечным: старик-фараон «всея СССР». Но это было не так…

В городе Ирпень, недалеко от Киева, заказал памятник Мишутке… Гранитный… Ставить буду сам.

* * *

Десять лет…
Нелёгкая дорога злой судьбы
досталась нам в удел.
Что осталось от весёлой песни, той,
которую когда-то пел?

Растерять успели мы не мало…
Сына своего не сберегли…
Цепи срезаны, что к жизни привязали,
«Сдунутой серёжкою ольхи».

В океане горя утопая,
Дочкин остров удалось найти…
Что ж, давай, его не покидая,
Жить-терпеть к Мишульке на пути…

* * *

Знать, притворялся я, что жизнь важна,
«Дрезжа» струной, в созвучья лез…
Смерть одиночества мне не нужна,
Но, видно, я ей – позарез.

Инстинкт и случай властелины судеб —
Мы вечно притворяться будем.

Папа и тёща съехались. В нашем же доме. В двухкомнатную квартиру. Было неприятно, но я ничего не стал рассказывать папе…