Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

• Название: Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты
• Автор: Лев Толстой
• Жанр: Русская классическая проза

---

— То есть, ежели болезнь примет тот исход, — сказал было немец. Lorrain строго посмотрел на него, как будто напоминая ему его молодость, и помахал отрицательно пальцем перед своим носом. — В том состоянии, в котором теперь находится больной, вопрос в том только, чтобы уменьшить давление на мозг этих кровяных частей.

— Дать им путь, — хотел подсказать немец доктор, но Lorrain не одобрил и это объяснение.

— Пути исходного мы не можем дать им, мы можем только облегчить их давление на мозговую субстанцию, но устранить его невозможно.

— <Как долго может он жить? — смелее спросил адъютант.>

Lorrain посмотрел на него: [1405]— ему жить шестнадцать часов, — с приятной улыбкой заключил он.

В это время княжна средняя вышла от графа и подошла к Lorrain.

— Он просит пить. Что можно дать ему оржад или варенья с водой?

Lorrain задумался.

— Когда он принял лекарства? — Он посмотрел на брегет и еще задумался. — Возьмите стакан воды, три ложки чайные сахару и... — Он не мог говорить скоро, потому что всё еще соображал, — и щепотку, une pincée, — он указал, как взять щепотку, своими красивыми белыми и тонкими пальцами, — une pincée de cremortartari, и теплое дайте пить, но понемногу.

— Хорошо, — кивая, говорила она. — Ванна, кажется, сделала пользу, — прибавила она, чтоб сказать ему приятное.

— Я сейчас после церемонии сам приду, — сказал Lorrain, кланяясь и слегка улыбкой давая чувствовать, что он помнит, что говорит с женщиной, и следуя за ней несколько шагов.

— Не слыхано, — тихим, но азартным шопотом проговорил немец-доктор, обращаясь к другому, маленькому, как только Lorrain отошел от них. — Не слыханно: два кровопусканья и ванны, когда страданье местное и одни пиявки.

— Пиявки, пиявки и пиявки! — проговорил маленькой.

— Настоящая французская знаменитость! Он уморил его. Такая геркулесовская комплекция.

— Пиявки, пиявки и пиявки, — желчно изгибаясь, опять сказал маленькой, сам собой напоминая пиявок, про которых он говорил.

[Далее со слов: Не прошло двух минут, кончая: когда граф отпускал его в Петербург. — близко к печатному тексту. Т. I, ч. I, гл. XIX — XX.]

Голова эта беспомощно покачивалась от движений шагов несущих; увидав ближе эту голову, Pierre еще более убедился, что она почти не переменилась. Тот же правильный горбатый нос, та же ширина кости лба и скул, та же величественность и приятность рта и даже тот же взгляд, твердый и гордый до бесстрастности. Как прежде Pierre помнил этот взгляд, всегда говоривший, что всё, всё ничтожно в сравнении с чем то другим, так и теперь этот взгляд говорил то же.

[Далее со слов: Прошло несколько минут, кончая: все бывшие в эту ночь в доме графа Безухова. — близко к печатному тексту. T. I, ч. I гл. XX — XXI.]

Pierre был введен в эту комнату, чтобы тоже поддержать свои силы <и на него произвел странное впечатление вид этой парадной, круглой гостиной, с мраморными столиками, которую он помнил блестящую огнями сотен свечей и бальных туалетов во время балов у графа, а теперь едва освещенной одною восковою свечкой, с беспорядочно расставленными блюдами, приборами и стульями. Он не стал есть и прошел через комнату к выходной двери в залу из странного любопытства, всё там ли же и такая ли эта зала? В зале было темно, но он услыхал голос старшей княжны и Анны Михайловны.

[Далее со слов: Pierre хорошо помнил эту парадную... кончая: ...обе они в одно время говорили взволнованным шопотом. — близко к печатному тексту. T. I, ч. I, гл. XXI.]

— <Я вам говорю, милая княгиня, — шептала княжна, — что его последняя воля написана и у него в бюро, а что это забытая духовная бумага, которую он хотел уничтожить. Я и не знаю, что в ней, но...

— Как вы хотите, милая княжна, теперь тревожить умирающего, можно сказать, и кто знает, с какой целью он оставил ее при себе? Я знаю всю вашу любовь и преданность.

— Мое мнение — пойти и спросить, пока есть время, — сказал князь Василий, беря что то из рук княжны. Но Анна Михайловна схватилась за вещь обеими руками.

— Ах, князь, вы хотите убить его. Спросите Lorrain. — Князь казался удивленным.

— Но позвольте вам заметить, Анна Михайловна, — говорила княжна, — что князь верно знает, что должно и не должно.

— Pierre, подите сюда, — сказала Анна Михайловна, не отпуская рук от мозаикового портфеля. — Как вы думаете, mon cher? — Князь Василии не пускал руку.

— Княгиня Анна Михайловна, я вас прошу не вмешиваться не в свои дела, — сказал он, злобно подпрыгивая щеками. — Пустите. Я, я вам говорю, я пойду и спрошу его. — Pierre подошел вплоть и ужаснулся, увидав лицо князя Василия. Первая мысль его была, что он сделал что нибудь не так и что он виноват в этом расстройстве. Он молча смотрел на борьбу за портфель и не узнавал ни князя Василья, ни Анны Михайловны, которая, как наседка, окрысившись, тянула портфель.

— Помните, что вы будете отвечать за все последствия, — сказал князь Василий, пуская портфель.

* № 15 (вставка в корректуру. T. I, ч. I, гл. III).

Когда Ріеrrе: подойдя к аббату и молодому человеку, служившему в гражданской службе и носившему в гостиной Анны Павловны прозвание un homme de beaucoup de mérite, этот homme de beaucoup de mérite[1406] говорил аббату, как иностранцу, поучая его, что Россия находится в самом исключительном состоянии, противуположном всем европейским государствам. Здесь государь либерал, желающий дать права и не находящий ни достаточного развития, ни сочувствия. Он рассказал про монеты, которые государь хотел отчеканить не с своим изображением, а с изображением России. Аббат учтиво улыбался.

— Да, это очень интересно, — говорил он.

— Но можно думать, — вдруг сказал Pierre, — что конституция, данная по одной воле государя, может быть по воле же его отнята.

Un homme de beaucoup de mérite с удивлением посмотрел на этого бестактного молодого человека, так говорившего при иностранце, и, грустно отвернувшись, замолчал. Чистенький, свежий старичок аббат, с крепким, горбоносым лицом, напротив, казалось, был заинтересован вмешательством этого молодого человека. Он посмотрел на Pierr'a умными и проницательно спокойными глазами, и, поворачивая между пальцами табакерку с изображением какой то коронованной особы, [посмотрел] опять на homme de beaucoup de mérite, ожидая его ответа.

— Разве учреждение министерств, свободных хлебопашцев, уничтожение тайного совета отменены? Напротив, мы с каждым днем видим новые и новые льготы, — сказал l’homme de beaucoup de mérite.

— Какие же могут быть льготы в государстве, где мильоны рабов, — наивно сказал Pierre, желая завести интересный разговор.

L’homme de beaucoup de mérite пожал плечами и взглянул на итальянца, как будто он говорил: «что ж после этого говорить с таким человеком?» Но Pierre не заметил отчаяния своего собеседника.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

* № 16 (рук. № 54. T. I, ч. 2).

Часть 2.

Глава I. Поход.

[1407] <Nicolas Ростов шел с своим полком в первой из пяти колонн пятидесятитысячной русской армии, шедшей через Германию к Баварии, под начальством Кутузова на помощь австрийцам. Передовая колонна, состоящая из двух полков пехоты, двух рот артиллерии, полка казаков и Павлоградского гусарского полка, находилась под командой генерал-майора князя Багратиона, тогда еще мало известного генерала.[1408]

Двенадцатого сентября 1805 года рано утром павлоградской гусарской полк выступал со своего ночлега немецкой деревни недалеко от Тешена. Первый эскадрон, в котором юнкером служил Николай, стоял, выстроившись на дороге за деревней, видимо чего то ожидая. Гусары, спешившись, держали в поводьях лошадей. Эскадронный командир с четырьмя офицерами, разговаривая, сидели на краю дороги. Из ворот деревни вышли и приближались к ним чиновник немец и гусарский юнкер. Долохов подошел к Ивану Захаровичу>.

— Молоденькой какой этот граф Ростов. — сказал пехотный офицер смеясь Ивану Захаровичу. — Молодец. И очень обходительной. Что он, богат?

У Ивана Захаровича в углах губ образовалась складка. Глаза немного сузились и всё лицо приняло то степенное, спокойно задумчивое выражение, которое всегда сопутствовало про — явлению его странной склонности беспричинно и безвыгодно лгать.

— У его отца душ немного, — отвечал он, — но земли и леса такие, что на три сажени чернозем и пшеница сам тридцать каждый год родится, а леса на 30,000 десятин, всё мачтовые деревья.

160,000 доходу каждый год...

<Долохов подошел к ним.

— У гусарика у этого? — спросил он. Иван Захарович продолжал.

— 160,000 доходу> с одной пшеницы....

— Вот бы в банчик с ним поиграть,[1409] — заметил смешливый офицер. — Вы его пригласите, Иван Захарович. Мы с вами банчик ему заложим.