Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике (СИ)

• Название: Миф о другой Эвридике (СИ)
• Автор: Владимир Зенкин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2012

В фантастическом романе известного писателя Владимира Зенкина описывается Рефиновская воронка – настоящее чудо природы, загадочное образование неизвестного и необъяснимого происхождения. Это гигантская выемка безупречно круглой формы, на дне которой – огромные каменные глыбы. Место это обладает мистической способностью возвращать душевное равновесие, благотворно влиять на психологическое состояние человека, благодаря чему оно стало панацеей для сложных пациентов местной клиники. Но однажды рефиновская воронка становится причиной таинственных и необъяснимых смертей… Книга Владимира Зенкина «Миф о другой Эвридике» – философско-психологический фантастический роман о жизни за гранью нашего понимания, вне нашего мира и привычной реальности. На долю его героев выпали опасные и невероятные события, которые позволят им возвыситься над человеческим бытием и познать «прекрасный и яростный мир», неподвластный обыденному человеческому пониманию.

---

– Завтра приходи. Пожалуйста, – у Литы невольно вышел такой же «шмыг» и улыбка, – Подольше поговорим. Я тебе расскажу кое о чём. Тебе поможет…

*

Мама, тётя Таня и семилетняя Лита ехали на поезде из своего из родного города Каначева отдыхать к морю. На берегу моря жила тётитанина мама, у которой они собирались остановиться. Лита ещё не видела моря и на поезде так далеко никогда не ездила. Поэтому она радовалась непрерывно: с восхищеньем смотрела в окно на бегущий назад разноцветный мир, выскакивала из купе в коридор понаблюдать за другими пассажирами, приставала к маме и тёте Тане со всевозможными расспросами.

Утром поезд подъезжал к какому-то небольшому городу. Мама, тётя Таня и Лита заканчивали свой завтрак и допивали чай. С верхней полки слез четвёртый обитатель купе – незнакомый попутчик, подсевший к ним ночью: крупный мужчина с квадратным лицом и большими волосатыми руками. Одет он был в жёлтую футболку и спортивные брюки с красными зигзагами. С собою у него была лишь кожаная сумка на ремне. Ему в этом городе надо было выходить, проводница в ослепительно белой рубашке уже заглянула в купе и вручила ему билет.

Незнакомый попутчик сидел около выхода и с удовольствием рассказывал, какой замечательный этот город, в который они въезжали, и в котором он жил.

– А вон та церковь на холме стоит уже двести лет. Её построил купец и промышленник Иван Никодимов – человек знаменитый в нашем городе. По сути, благодаря его капиталам и его энергичной деятельности, наш город и начал по-настоящему развиваться. Посмотрите, какая у неё изысканная архитектура? Как необычно отделан её купол!

Мама, тётя Таня и Лита, мало, что понимающая в архитектуре, прильнули к окну, чтобы получше разглядеть прославленную церковь.

Поезд уже тормозил перед вокзалом.

– О других достопримечательностях рассказать не смогу, потому как я, слава Богу, приехал, – торжественно произнёс незнакомый попутчик, поднимаясь и покидая купе, – Счастливого пути вам и всяческих успехов.

Через отодвинутую дверь видны были шагающие к выходу пассажиры: кто с вещами, которые тоже приехали; кто без вещей, которые просто хотели размяться и подышать свежим воздухом.

– Довольно приятный, культурный молодой человек, – сказала тётя Таня.

– Да, – согласилась мама, – Хотя на вид и не кажется таковым.

Лита озабоченно смотрела на открытую дверь. Потом соскочила на пол и направилась в коридор.

– Ты куда? – строго окликнула её мама, – Не вздумай пойти в тамбур.

– Не, мам, я тут, в коридоре.

Лита отошла в сторону, подальше от своего купе. Коридор был почти пуст, многие двери в купе прикрыты.

Она оттянула прижатое пружиной к стене плоское сиденье, вскарабкалась на него, сдвинулась к окну, опершись одной ногой на сиденье, а другой – на подоконный лакированный брус; высунула голову наружу над опущенной рамой. Внимательно разглядывала людей, проходящих по перрону. Ждала. Ждать почему-то пришлось долго, и стоять так было неудобно. Тепловоз уже прогудел, объявляя отправление.

Лита огорчённо вздохнула, намереваясь вернуть свою голову в вагон и слезть на пол, как вдруг увидела его. Незнакомого попутчика в жёлтой футболке, со своей кожаной сумкой. Он неторопливо, вразвалочку шёл мимо окна.

У Литы заколотилось сердце и слегка зазвенело в голове.

– Постойте! – крикнула она.

Незнакомый попутчик поднял квадратное лицо, удивлённо хмыкнул, узнав Литу, весело махнул ей ладонью.

– Привет, чадо. Бай-бай…

– Постойте!

– Чего? – строго спросил он.

Лита вцепилась взглядом в его серый взгляд и сказала медленно, негромко.

– Пожалуйста. Верните. Кошелёк.

– Чего-о?! – сузились и без того маленькие глаза и округлились рыхлые губы.

– Кошелёк, – ещё медленней повторила Лита, – Вы вытащили его из сумки у тёти Тани. Пока она смотрела в окно на церковь. Там её деньги. Верните. Пожалуйста.

Поезд плавно тронулся, перрон чуть заметно сдвинулся назад.

– Тебе показалось. Девочка. Показалось, – злым шёпотом сказал незнакомый попутчик, и глаза у него стали злыми.

Лита продолжала держать его взгляд в своём взгляде, в висках у неё звонко и слегка больно стучали красные острые молоточки. Она почему-то знала, что он не вырвет свой взгляд, пока она так смотрит.

– Кошелёк. Верните. Пожалуйста. Кошелёк. Верните. Пожалуйста. Кошелёк…

Перрон отодвигался уже быстрее. Поезд постепенно прибавлял ход.

Незнакомый попутчик повернулся и вдруг сделал шаг за поездом. Второй шаг… На лице его появилось неуклюжее изумленье, растерянность.

– Кошелёк!.. Пожалуйста!..

Рубиновый звон молоточков в висках у Литы делался всё сильней и опасней.

Незнакомый попутчик болезненно смял губы, дёрнул головой, но голову опустить не смог. Он вытащил из кармана брюк бежевый кошелёк и кинул его в раскрытое окно; кошелёк пролетел рядом с Литиным ухом, ударился о стенку купе, грузно шлёпнулся на пол.

Лита резко, с неприятным усильем, зажмурила глаза, распрямилась и тоже спрыгнула на пол. Сиденье громко отхлопнулось.

За окном мелькали пёстрые дома и деревья. Поезд набирал скорость. По коридору проходили пассажиры, стараясь не задеть маленькую взъерошенную девочку. Молоточки у Литы в голове стали тускнеть, удаляться. Она подняла кошелёк, засунула его за футболку, под мышку, чтобы незаметно пронести в купе и, улучив момент, тихонько положить в тётитанину сумку.

Лишь оторвавшимся мелким лепестком сознанья она вернулась на миг на перрон, к незнакомому попутчику…

Рослый мужчина неподвижно стоял, уставясь на на уменьшающийся вдали, уже игрушечный последний вагон. Лицо его было деревянисто от страха-недоуменья.

*

На третьем месяце работы в клинике «Надежда» Лита Дванова получила повод для душевных смут. Она уже перезнакомилась со всеми и сошлась со многими; работа, психологическая обстановка, взаимоотношения сотрудников – всё было просто и приятно; она чувствовала, что и сама пришлась всем по нраву.

На врачебных планёрках Эдуард Арсеньевич Невелов результаты её работы комментировал кратко, без взысков-похвал – новичок, всё-таки – но смотрел на неё благосклонно и затяжно. Эта затяжность-благосклонность не осталась незамеченной.

– А почему нет? – таинственно улыбаясь, в доверительной беседе сказала Нинель Филипповна, врач, чей кабинет соседствовал с кабинетом Литы, с которой она общалась чаще, чем с другими; сорокапятилетняя, слегка располневшая и подтаявшая, волоокая «цирцея», подуставшая от своей былой неотразимости, нажившая, благодаря оной, двоих детей от мужа бывшего и двоих от настоящего – известного тренера по дзюдо, – Я старше тебя в полтора раза и в чём-в чём, а в устройстве мужиков разобралась до последнего винтика. Эдуард Арсеньич – человек и мужик, каких почти не бывает на свете. Мне лично он оч-чень симпатичен. Если бы не мой «бизон»… Короче, на тебя он западает, медленно, но верно.

– «Западает». Что за слово такое… – поморщилась Лита.

– Не в словах суть. В обстоятельствах. В человеке. Про душевные качества Эдуарда Арсеньича говорить нечего, ты сама их прекрасно чувствуешь. Нравишься ты ему. И нравится он тебе… Уже-уже нравится – не надо делать лицо. Он давным-давно разведён, жена – за другим мужем. Сын взрослый. Живёт за границей. Никого нет у него, знаю, что говорю. Ты тоже, как я понимаю, свободна. Кончать пора со свободой. Чем вы не пара? Да, конечно, ему пятьдесят четыре. Да двадцать пять лет меж вами. Причина? Двадцать пять – тьфу! Если есть у людей чувства. Думай. Туши сомненья. Вы – друг для друга! Попомнишь меня.

Всё меж ними складывалось очень медленно, очень невнятно и непросто. Потому что для Невелова двадцать пять было совсем не «тьфу».

Как-то он случайно встретил её в городе. Наступал вечер вослед жаркому летнему дню. Проходя по людному проспекту, он решил заглянуть в маленький закуток-павильончик, утолить жажду стаканом минералки. Павильончик был отгорожен от уличной суматохи ярким пластиковым навесом и свисающей с навеса гирляндовой пеленой бамбуковых цветных столбиков, нанизанных на капроновые шнуры. Гирлянды покачивались от ветерка, столбики тихонько постукивали друг о друга. Через утлые зазоры Невелов разглядел в павильоне её. Он подошёл ближе, чуть-чуть расширил зазор.

Лита сидела за столиком боком и прихлёбывала что-то прохладительное из стакана. Народу в павильоне было немало, но её столик был пуст. Случайно или по её флюидному нехотенью никто рядом с ней не садился. Она не замечала его за плотной бамбуковой мишурой, а он в узких просветах её видел прекрасно, совсем близко, с лица. Смотрел, завораживаясь, волнуясь…

Почти незнакомая женщина. Ровная матовость лица в контрасте волос: обрушенной на плечи волны тёмнокаштана, подожжённого медью. Дерзко поднятый подбородок; и шея – тонкая, сильная; и нежная явь этой силы и уязвимости: он почти невиден отсюда, но он есть – пульсик над ключицей, маленькое биенье под кожей живой крови.