Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

• Название: Новый взгляд на историю Русского государства
• Автор: Николай Морозов
• Издательство: Издательство Санкт-Петербургского университета
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-288-04401-4

Книга одного из лидеров партии «Народная воля» Николая Александровича Морозова (1854-1946) представляет часть многотомного исследования «Христос» (1924-1932), в котором был предложен пересмотр основных фактов всемирной истории. Работа Морозова продолжает его известные толкования Библии: «Откровение в грозе и буре» (1907) и «Пророки» (1914). Выявление астрономических свидетельств в русских летописях и их датировка служит Морозову основой для переписывания русской истории. Применяемые методы и выводы, к которым приходит Морозов, позволяют отнести его к предшественникам «новой хронологии».

---

Так калейдоскопически перемешиваются у Ибн-Батуты правильные сведения с нелепостями и сухие описания с романтикой. И вот мы подошли к самому нелепому по географическим условиям месту.

«Город Сарай, — пишет он, — один из красивейших городов, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, с красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объем его. Жили мы в одном конце, выехали оттуда утром, а доехали до другого конца только после полудня, совершили там молитву полуденную, поели и добрались обратно до нашего жилища не раньше, как при закате[275]. Однажды мы прошли его в ширину; пошли и вернулись через полдня, и все это сплошной ряд домов, где нет пустопорожних мест, ни садов. В нем 13 мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, еще чрезвычайно много других церквей. В нем живут разные народы, как то: Монголы — это настоящие жители страны и владыки ее; некоторые из них мусульмане; Асы (они оке Узы и Озы, откуда и имя царя Уз-бек, а по-русски Оз-бяк), которые мусульмане; Кипчаки черкесы (старинное название казаков от города Черкасы на Дону), Русские и Византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там и базары их. Купцы же и чужеземцы из двух Ираков, из Египта (!!), Сирии и других мест живут в особом участке, где стена ограждает имущество купцов.

Царский дворец называется Алтунташ (Златоглавый), Алтун пишется через „а“, „л“, „тун“ и значит золото, а таш пишется через „та“ и „ш“ — значит голова.

Есть там келья правоведа, ученого имама Номан-еддина Эль-Харезми. Я видел его; это один из отличнейших шейхов, прекрасного нрава, благородной души, чрезвычайно скромный и чрезвычайно строгий к обладателям мирских благ. Царь Уз-бек каждую пятницу приходит навещать его, но имам не выходит к нему навстречу и не встает перед ним. Царь садится перед ним, говорит с ним самым ласковым образом и смиряется перед ним, а шейх поступает противоположно этому. Совсем иное было обхождение старца с факирами, нищими и странниками: он относился к ним снисходительно, говорил с ними ласково и оказывал им почет. Он почтил и меня — да воздаст бог ему добром! — и прислал мне тюркского невольника. Я был личным свидетелем одной его благодати. Хотел я из Сарая поехать в Харезм, но он сказал мне:

— Тебе придется остаться.

А я все-таки решился ехать, и вдруг сбежал у меня слуга и я остался. Это одно из явных чудес. А по прошествии трех дней один из моих спутников нашел этого сбежавшего слугу в городе Хаджитархане (Астрахани) и привез его ко мне. И только тогда я отправился в Харезм. Между ним и столицею Сараем степь в 40 дней пути. По ней не ездят на лошадях вследствие недостатка корма; арбы возят там только верблюды. Из Сарая мы ехали 10 дней и прибыли в город Сарай-джук (Сарайчик[276]). Джук пишется через „джу“ и „к“ и значит маленький, так что Сарай-Джук значит Сарай Малый. Он лежит на берегу большой и быстрой реки, которая называется Улусу — пишется через „у“, „лу“, „су“ — что значит „великая вода“ (река Урал?). На ней мост из судов, как мост Багдадский. У этого города кончилась наша езда на лошадях, везущих арбы. Мы продали их там и для перевозки арб наняли верблюдов.

У едущих по этой степи в обычае быстрота, вследствие недостатка свежей воды. Верблюды, которые пересекают степь, большею частью погибают, а теми из них, которые остаются в живых, пользуются только на другой год, после того, как они потучнеют. Вода в этой степи встречается в известных водопоях через два-три дня. Это вода дождевая и скопляющаяся в песчаной почве (что явно невозможно). Пройдя эту степь, мы прибыли в Харезм».

Но такого города в Азии нет, лишь по маршруту ясно, что автор называет так Хиву. Почему же такое название, когда в самой Хиве никто его не знает? Обращаясь к древней истории, мы видим что Ха-резмом у классиков называлась страна царства Ахемонидов (Безбрачников), которую историки эпохи Возрождения поместили без особых доказательств в этой самой местности. Но ведь Харезмское царство, — говорят нам, — исчезло с лица земли еще до начала нашей эры? Как же это имя воскресло у сына Батуты? Почему он не называет этого города просто Хивой, а по классически? Вот как он описывает его:

«Это один из самых больших, значительных и красивых Турецких городов, богатый славными базарами, просторными улицами, многочисленными постройками, отборными красотами. Он точно колеблется от множества своих жителей и волнуется от них, как волна морская. Однажды я поехал по нему верхом и заехал на рынок. Забравшись в средину его и доехав до крайнего предела давки на место, которое называется шаур, я не был в состоянии пробраться через него вследствие множества народа. Я растерялся и возвратился лишь после больших усилий. Один из народа сказал мне, что в пятницу на этом рынке бывает меньше давки, потому что Харезмцы запружают в этот день Кайсарийский[277] базар и другие рынки...

Этот город под властью царя Уз-бека, у которого в нем старший князь по имени Кутлу-думур, построивший там училище с принадлежавшими к нему помещениями, а мечеть построила его жена, благочестивая дама Тура-бек — пишется через „ту“, „ра“, „бе“ и „к“. В Харезме есть больница, при которой сирийский врач. Не видал я в других странах людей ни лучших характером, чем жители Харезма, ни благороднее душой, ни ласковее к чужеземцам.

Есть у них по части молитвы прекрасный обычай, он состоит в том, что кто не является на молитву вместе со всеми, тот наказывается имамом плетью в присутствии общины. С этой целью в каждой мечети повешена плеть. Кроме того, не пришедший платит пять динаров, которые употребляются на потребности мечети и раздаются нищим и бедным. Харезмцы говорят, что этот обычай существует у них с давних времен. За чертою Харезма — река Джейхун, одна из четырех рек, которые текут из рая. Во время стужи она замерзает, как река Итиль; люди ходят по ней и она остается замерзшей 5 месяцев. В летнее же время ездят по ней в судах до Термедза и привозят оттуда пшеницу и ячмень. Для спускающегося вниз по реке — это переезд в 10 дней.

После утренней молитвы пришли к нам в Харезме местный кади и вместе с ним несколько старейшин города. Это мужи доблести и благородства. В учении их преобладает итизаль (раскол), но они не выказывают его, потому что царь Уз-бек и начальник города Харезма Кутлу-думур, сунниты (а ранее Уз-бек назывался „Ханефийцем, пьющим вино“)... Имя Кутлу-думур пишется через „ку“, „т“, „лу“, „ду“, „му“ и „р“ и означает „благословенное железо“, так как „кут-лу“ значит —благословенный, а думур (или Тимур) — железо. Этот эмир, сын тетки великого царя Уза-бека, старший из его князей и его правитель Хорасана. (Теперь Хорасан персидская провинция с главным городом Мешдхедом, но между нею и Хивой лежит Туркменская степь с городом Мервом)...»

Я не выписываю дальнейших сообщений сына Батуты, так как в данном случае нам интересны только его представления о России. Когда не было еще географических карт и курсов географии, возможно было как угодно перетасовать между собою все города и народы и приписывать им какие угодно чудеса, чередуя их с совершенно правильными сообщениями действительно бывавших там людей. А для того, чтобы читатель не спрашивал, от кого автор узнал все это, самый лучший способ был изложить все свои сведения от имени путешественника, который будто бы сам все это видел. Так, несомненно, сделали авторы книг Плано Карпини, Марко Поло и Рубрука (или как его иначе называют Рубруквиса); так сделали и автор книги Ибн-Батута и авторы всех остальных арабских и «не арабских» путешествий в далекие страны вплоть до XIX века нашей эры.

Нам не интересно здесь допытываться, от кого сын Батуты получил свои верные сведения о Бухарских дынях, песчаных степях и так далее[278], а интересно выяснить происхождение неправдоподобных рассказов. О части их нетрудно догадаться.

Рассказ о городе Волгаре на Волге, близ которого «солнце летом всходит так быстро после заката, что не успеешь прочитать и нескольких молитв», опровергается вполне современной астрономией, показывающей, что самый короткий летний срок между закатом и восходом солнца продолжается там, как в Москве, Риге или Копенгагене, около 6 часов, время вполне достаточное не только для того, чтобы помолиться, но даже и выспаться после этого. Такой короткий промежуток отсутствия солнца, как описывает сын Батуты, бывает летом только на середине Скандинавского полуострова и на Шотландских островах, так что и рассказ о нем мог дойти до Андалузии, где писал автор, не иначе, как через английских моряков. А миф о «стране-мраке» на севере земли, мог образоваться лишь через преувеличение рассказов норвежских рыбаков, бывавших на мысе Нордкапе, где солнце не восходит зимой два месяца, причем умолчано о том, что летом оно не заходит там на несколько дней долее такого срока, так что ту же самую страну можно назвать не только местом «вечного мрака», но и местом «вечного света».