Рафаил Мельников - "Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)

• Название: "Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)
• Автор: Рафаил Мельников
• Издательство: АНО «ИСТФЛОТ»
• Жанр: Военная техника, оружее
• Год: 2006

Линейный корабль «Слава» был последним, пятым кораблем из самой большой серии броненосных линейных кораблей типа «Бородино», когда-либо строившихся на отечественных верфях.

«Слава» отстал с достройкой и не погиб при Цусиме, как его старшие собратья. Первые боевые залпы «Славы " были…по мятежным батареям Свеаборга. "Слава" был построен по переработанному инженером Скворцовым французскому проекту броненосца "Цесаревич". Вместе, два старых броненосца защищали Рижский залив от кайзеровского флота в 1915 и в 1917 годах. "Слава" доблестно бился и с погодками-броненосцами и с новейшими дредноутами. В годы первой мировой войны "Слава" стал самым знаменитым кораблем Балтийского флота.

В Советском Военно-морском флоте название "Слава" носили легкий крейсер (бывший "Молотов") и ракетный крейсер, переименованный в последствии в "Москву".

Для широкого круга читателей, интересующихся военной историей.

---

В день перехода броненосцев из Петербурга в Кронштадт или в крайнем случае в следуюшие сутки должна быть обеспечена перевозка в Кронштадт и всех необходимых для каждого корабля материалов и изделий. На каждом корабле строители должны были выделить помещение, достаточное для размещения материалов и принадлежностей не менее, чем на два-три дня работы. Непременно должны быть выдержаны сроки доставки в полном комплекте герметических коробок для соединения оцинкованных и бронированных проводов для "Бородино" к 20 февраля, для "Орла" и "Князя Суворова" – к 20 марта. Заказы для "Славы", столь, казалось бы, естественно напрашивавшиеся, надо было лишь отнести их во вторую очередь, и на этот раз нигде не упоминались.

Для контроля и наблюдения повахтенно за выполняемыми работами надо на каждый броненосец без промедления назначить по два минных и два артиллерийских офицера, полный состав минных кондукторов, а также квартирмейстеров и рядовых минеров и гальванеров. Вахтенный минный или артиллерийский офицер с очередной вахтой нижних чинов должен находиться на корабле неотлучно во все время работ днем и ночью. Чтобы сосредоточить все силы Кронштадтского порта на электротехнических работах для четырех броненосцах, такие же работы для броненосца "Слава", крейсера "Олег" (он еще не был включен в состав новой эскадры-Авт.), транспорта "Волга" и канонерской лодки "Хивинец" предлагалось передать частным фирмам. "При таких условиях, не стесняясь ни числом людей, ни средствами, доведя работу до наибольшей интенсивности,-писал адмирал К.С. Остелецкий, – можно рассчитывать на окончание работ к 15 июля".

Эта строгая, как военная директива, формула ускорения готовности кораблей была бы вполне справедлива при условии правильности постановки задачи, т.е. оценки роли ускорения на ход боевых действий и всей войны. Важно было определить те крайние сроки, к которым должны быть готовы новые корабли, и в соответствии с ними доводить работы, как писал К.С. Остелецкий, "до наибольшей интенсивности". Решение этой задачи должно быть обусловлено двумя чрезвычайной важности обстоятельствами. Первое состояло в выявлении самых трудоемких узловых факторов задержки, которые не позволяют кораблю выйти в море и вести бой. Второе можно сформулировать как "жесткую тактико-техническую рационализацию проекта".

Это означало выявление тех систем и элементов, которые не играли решающую роль в боеспособности корабля и сокращение или полное исключение которых могло существенно уменьшить водоизмещение и сократить срок его готовности. Это могли быть явно избыточные для корабля шлюпки и катера, вместо которых для спасения экипажа могли быть применены известные черноморские складные десантные боты и применявшиеся в мире спасательные плоты. Вполне назревшей была и ликвидация уже многими (и даже З.П. Рожественским) признанными отжившими 75-мм и других малокалиберных пушек с тянувшимся за ними шлейфом грузов казематной брони, систем подачи и погребов боеприпасов. Ликвидировать можно было боевые марсы, минное вооружение, избыточные переговорные трубы, стрелы Темперлея, устройства Спенсер-Миллера, сетевое заграждение, обширный груз запасов снабжения и запасных частей. Их можно было держать на транспортах.

Но даже и без рационализации проекта строгой формуле адмирала весьма мало соответствовали предлагаемые им меры. Они могли, конечно, несколько упорядочить и ускорить работы, но были, бесспорно, далеки от того предельного напряжения всех сил и средств, которые по законам военного времени только и могут вырвать победу из рук предприимчивого и деятельного противника. Невелика была добавочная плата рабочим, о премиях за досрочное выполнение задания не было и речи. Малоэффективны были и ночные работы, которые, как свидетельствовал В.П. Костенко, мастеровые умели превращать лишь в видимость. Нужны были более существенные материальные затраты и организованные усилия, а главное – предельная мобилизация интеллектуального потенциала МТК и ГМШ для правильной постановки задачи. И если С.О. Макаров считал возможным прорыв в Порт-Артур одного лишь броненосца "Ослябя" в сопровождении трех крейсеров, то тем более реальной могла быть операция прорыва на присоединение к еще боеспособной эскадре тех же кораблей, с которыми ударный отряд первой очереди должны были составить готовые к плаванию броненосцы "Император Александр Ш", "Сисой Великий" и даже "Наварин". Его устарелые пушки за два зимних месяца можно было вполне успеть заменить снятыми с "Князя Потемкина-Таврического".

Отряд должен был выйти, как только это могла позволить ледовая обстановка, под проводкой ледокола "Ермак". И этот стремительный марш-маневр (при обеспечении снабжения углем быстроходными транспортами и заранее подготовленными в пути запасами угля) должен был завершиться встречей в Желтом море со всей порт-артурской эскадрой под прикрытием владивостокских крейсеров. Весь ход войны подтверждал реальность такого или близкого развития событий. Более чем оправданным было бы и включение в состав первого ударного отряда броненосцев береговой обороны типа "Адмирал Ушаков". Дружно порицаемые в истории, эти корабли, обеспечив прорыв отряда, могли бы самым блистательным образом проявить себя по своему прямому назначению при обороне Порт-Артура.

За первым ударным отрядом должен был последовать второй – из экстренно достроившихся кораблей с непременным включением в его состав "Славы". Задача скорейшего, через 2-3 месяца, выхода в море на присоединение к Тихоокеанской эскадре, бесспорно, оправдывала все жертвы. Отказаться (если это существенно ускорило бы готовность корабля) можно было бы и от части плит верхнего пояса, ибо, перефразируя явившееся вскоре изречение З.П. Рожественского ("лучше переворачиваться с углем, чем без угля"), лучше было успеть соединиться с эскадрой в Порт-Артуре, чем бесславно погибнуть в Цусиме.

Иной придирчивый читатель, возможно, не преминет назвать все сказанное "литературными мечтаниями" или чем-либо в этом роде. Но, говоря по справедливости, прорыв ударного отряда во главе с "Императором Александром III", а за ним и второго во главе со "Славой" (надо было лишь с полной энергией применить формулу адмирала К.С. Остелецкого) представляется со всех сторон более оправданным, чем деяния, которыми режим Николая II прославил себя в ходе войны. Здесь были и сделавший Россию посмешищем всего мира фарс с погоней за "экзотическими крейсерами", и многоумное соизволение на разоружение в Циндао вырвавшегося из ловушки Порт-Артура образцового броненосца "Цесаревич", и безумно запоздалое (когда эскадра в Порт- Артуре уже погибла) снаряжение эскадры контр-адмирала Н.И. Небогатова, и наконец, снаряжение 4-й эскадры, в которой современную "Славу" соединяли с допотопным "Императором Александром И".

Адмирал К.С. Остелецкий не решился развить таившуюся в его формуле мудрость, а власти не решились применить эту формулу даже в ее изначальном виде. Один из множества в той войне исторических шансов (а было их не менее двадцати!!!) вновь остался упущенным.

28. Что делать?

В книге В.П. Костенко "На "Орле" в Цусиме", памятной волшебством своего явления всему поколению 50-х годов уже прошлого 20 века, трудовой подвиг судостроителей 1904 г. отражен так ярко, правдиво и убедительно, как и вся последующая цусимская эпопея.

Подобно лучшим строкам трилогии "Расплата" В.И. Семенова, "Цусимы" А.С. Новикова-Прибоя, книга. В.П. Костенко вводит читателя в тот непередаваемо волнующий мир подлинной истории, открыть которую в полной мере могут лишь высокие проявления ума, души и сердца участников или очевидцев событий. Все три книги – каждая со своей правдой, своей болью сердца и своей субъективностью-позволяют с особой остротой прочувствовать, какая это сложная и тонкая материя – история, увидеть, как легко в ней, при малейших умолчаниях, пристрастии или недоговоренности, впасть в опасную партийную или идеологическую тенденцию, и тем вольно или невольно уклониться от истины. Книга В.П. Костенко, исполненная душевного трепета, молодого оптимизма и высокого профессионализма, бесспорно, самая честная и правдивая. Но, избежав грубой тенденциозности, в которую В.И. Семенов впал в изображении почти им обожествленного З.П. Рожественского, книга В.П. Костенко, как и всякая изданная в СССР, не могла быть свободна от редакторских ножниц. Сегодня, проводив в небытие партийность, цензуру и соцреализм, опираясь на открывшийся огромный массив документов, новый уровень знания и свободу выражения своей гражданской позиции, можно о многом сказать иначе.

Судьба беспощадно разъединяет поколения, и автор, находясь в толпе студентов ЛКИ, обступивших В.П. Костенко после прочитанной им 14 февраля 1953 г. лекции о тенденциях мирового судостроения (особенно поразила своей новизной фраза о произошедшей в развитии эсминцев "потери основной идеи"), будучи зеленым первокурсником "корфака", не нашел, с каким вопросом можно было бы обратиться к чудесным образом дожившему до тех дней участнику Цусимского сражения. Увы, должно было пройти 50 лет, прежде чем появились вопросы об оправданности типа броненосцев серии "Цесаревич", "Бородино", их сравнении с "Потемкиным", "Пересветом" и "Ретвизаном" и о многом другом, о чем автор, невзирая на неодобрение порожденных смутным временем "новых историков", пытается сегодня говорить в своих последних книгах. Риск, конечно, велик, и уже не осталось современников описываемых событий, к кому можно было бы обратиться за поддержкой и советом. Хорошо помнится, как в запоздалых поисках живых участников событий, автор из уст встретившихся немногих ветеранов судостроения слышал признания о неоднократно совершавшихся ими добровольными изменениями в собственных записках.