Юрий Покальчук - Никарагуанские рассказы

• Название: Никарагуанские рассказы
• Автор: Юрий Покальчук
• Издательство: "Известия"
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

---

Я смотрел на Маркона и увидел то, чего не видел ни разу за все десять лет, которые его знаю.

Маркон хотел что-то сказать, но не мог. Он плакал,

Я смотрел, как слезы катятся из глаз этого сурового великана, этого многоопытного партизанского командира, грозы недобитых сомосовцев, и понимал — нет, моя война никогда не закончится, покуда в мире есть активное зло, которое нужно уничтожать.

Вот чего стоит тишина! Вот чего стоит победа справедливости и правды!

Вот сколько стоит тишина, Кончита, Кончита! Ох, Кончита, не могу я все-таки без тебя, жить не хочу без тебя, выжить, победить для тебя, Кончита, исступленно люблю тебя, с болью и через боль живу тобой, ты мое единственное настоящее тепло, убежище, покой, никого так, никогда так, сейчас вдруг понял и наконец, только ты — свет моего дня, ты — моя тишина...

ТЕНЬ

Команданте Томасу Борхе

Шофер остановил свой Старенький «форд», тормознув с особенным водительским шиком, возле самого входа в отель «Эсцельсиор». Казалось, если бы не тротуар, то въехал бы прямо в вестибюль. Усмехнувшись про себя, я поблагодарил, рассчитался и вышел из машины. Стеклянные двери отеля бесшумно распахнулись передо мной. Входя, я оглянулся, и взгляд мой скользнул по небольшому кафе как раз напротив «Эсцельсиора», где поселились мы с товарищем.

Он задержался сегодня допоздна где-то в гостях, а у меня вечер неожиданно оказался почти свободным. Выбрался я было в кино, но и тут не повезло: слишком уж глупым оказался фильм. «Пятеро великанов из Техаса» — белые американцы, «гринго», как называют их в Латинской Америке, а негодяи, преступники и насильники — коренные жители Техаса, мексиканцы братья Гонзалесы. Герои побеждают проклятых Гонзалесов и «освобождают» Техас от мексиканцев, что и произошло, собственно говоря, в действительности в свое время, когда США прибрали к рукам часть страны, превратив север Мексики в свои южные штаты.

Не раз уже попадал я на подобные фильмы в странах Латинской Америки, и всегда это удивляло и раздражало меня. Как могут на их экранах идти фильмы, где подобным образом пропагандируется «американский стиль жизни» и унижаются, оплевываются латиноамериканцы?..

Когда я спрашивал об этом у местной интеллигенции, мне в ответ пожимали плечами, это ведь, мол, частные фирмы покупают кинофильмы, а мы что можем сделать...

Даже в Никарагуа, где я побывал в прошлом году, после победы революции, внутренняя реакция все еще открыто пользовалась такой же махровой контрпропагандой под фиговым листком частного бизнеса, и подобные фильмы все еще шли на экранах страны.

А тут, в Коста-Рике, тем более.

Я не досидел до конца фильма — с первых минут уже было ясней ясного, что храбрецы гринго возьмут верх над коварными Гонзалесами — и вышел в город; прошелся немного пешком, но обычаи в Сан-Хосе своеобразно отличались от стиля тех городов в других латиноамериканских странах, где я побывал: в частности, уличное освещение гасло рано, особенно чуть подальше от центра. Кинотеатр «Саида», куда я попал по воле случая (я собирался посмотреть совсем другой фильм, программу неожиданно поменяли, и выбора уже не было), находился в районе Лос-Ангелос, довольно далеко от отеля. И вот, заметив пустое такси, я остановил его и вскоре очутился возле своего «Эсцельсиора».

Когда уже с порога отеля я бросил мимолетный взгляд на кафе напротив, мне вдруг пришло в голову поужинать там.

Самому проводить вечер где попало не так уж весело, а в новой обстановке — все же хоть какое-то разнообразие. Я грыз себя за то, что так неудачно продумал программу сегодняшнего вечера, не предусмотрел, как лучше использовать время, если назначенные встречи вдруг сорвутся... Пожалуй, впервые за весь срок пребывания в Коста-Рике я очутился без дела. Первый свободный вечер... А в кино даже и то — неудачный поход... Махнув на все рукой, я решил поужинать да пораньше в постель, хоть выспаться как следует. Наше пребывание в Коста-Рике уже подходило к концу, и ежедневный ритм сам собой ускорялся, тем более что дела, как всегда бывает в таких случаях, только возрастали в количестве.

В общем-то материал для своей будущей книги я собрал, обсудил с костариканскими товарищами различные аспекты перевода и литературной взаимопомощи, взаимообмена и все то, что, к сожалению, чаще всего остается на бумаге, хотя каждый исполнитель подобной миссии в ту самую минуту свято верит: именно его контакты с зарубежными литераторами принесут наибольшую пользу. И именно благодаря им расцветут взаимопонимание, взаимопереводы и все тому подобное.

Мне хотелось написать книжку о современной литературе Коста-Рики, о ее связях с общим процессом развития литературы в странах Латинской Америки. Дело по-своему увлекательное — ведь поскольку в Коста-Рике население состоит преимущественно из потомков европейских эмигрантов, как, к примеру, в Аргентине и Уругвае, то и литература тут имеет своеобразный характер, почти сплошь лишена элементов индейского и негритянского народного мировидения, опираясь прежде всего на европейскую литературную традицию, не утрачивая в то же время тот специфический аромат, особенную атмосферу, роднящую ее с другими литературами «пылающего континента».

И вот, вдруг развернувшись в дверях и натыкаясь на слегка удивленный, не припрятанный под маской многолетней выучки безразличного отношения к выдумкам гостей взгляд пожилого швейцара с лицом поседевшего бульдога, я вышел из отеля и через минуту уже сидел во вполне уютном зале кафе.

Сразу же убедился, что поступил правильно, потому что хотя и было здесь достаточно людно, если учесть, что уже около десяти вечера, но в общем-то тихо и спокойно. Столики и столы выдержаны, как здесь говорят, в старом колониальном стиле, над ними низко нависают лампы с глубокими абажурами, что над каждым столиком создает свою, особенную атмосферу, как бы отделяя от общего зала свой уголок.

Недалеко от входа я усмотрел свободный столик, и, когда там уселся, настроение мое тотчас улучшилось, а неприятности сегодняшнего дня несколько потускнели.

Официант появился в мгновение ока, бесшумно, словно по мановению волшебной палочки. Я заказал ужин, долго выбирая что-нибудь типичное для этой страны, — может, другого такого случая в жизни не представится. В конце концов заказал «галль», что значит «петух», но, как потом выяснилось, это было блюдо из овощей, запеченное в маисовую лепешку с яичницей, и бутылку местного пива «Тропикаль».

Когда официант отошел, я вытащил записную книжку, набросал в нескольких фразах события сегодняшнего дня и пробежал дела на завтра.

Занятие мое прервал хриплый голос:

— Не позволите ли присесть к вам, сеньор? Свободных столиков больше нет...

Я поднял глаза, снова включаясь в испанскую речь, и увидел невысокого, приземистого человека с отвислыми красноватыми щеками и остреньким носиком, лысоватого, лишь кое-где топорщились остатки волос. Напомнил он мне старую, больную мышь, — еще и усики как-то смешно торчали над верхней губой.

Поразил меня его взгляд. Маленькие темные глазки слезились, а может, просто казались блестящими в тускловатом освещении, он смотрел на меня и разговаривал со мной так, будто вглядываясь, видел сквозь меня, куда-то, дальше, или же, наоборот, — внутрь себя, хотя в действительности разговаривал, точнее, обращался именно ко мне.

— Пожалуйста, — я пожал плечами и снова углубился в свой блокнот.

Сосед мой заказал бутылку рома, кофе, кока-колу и какое-то маленькое печенье.

Я принялся за своего «петуха», а он, наполнив фужер ромом с кока-колой, бросил туда лед, как обычно пьют крепкие напитки в Латинской Америке, и снова обратился ко мне.

— Извините, но не выпили бы вы со мной хоть глоток за компанию? Грустно пить в одиночестве, знаете, а если кто-то с тобою, даже если вроде бы с тобою — уже что-то другое…

И, не ожидая моего согласия, наполнил мой фужер. Я стал было отказываться, но, как бывает чаще всего в подобных обстоятельствах, видимо, на всем белом свете, все же согласился на один лишь глоток.

Я пригубил, а он выпил, почти не отрываясь, все, налил себе еще и спросил:

— А вы откуда будете?

— Издалека, — ответил я, почему-то настораживаясь.

— Да я вижу, вы вроде приезжий, хотя и я нездешний, а впрочем, все равно... Кто вы по профессии?

— Я — ну, можно сказать, психолог...

Почему-то мне не захотелось ничего о себе рассказывать этому подвыпившему и достаточно неприятному типу, который явно намеревался испортить мне своими разглагольствованиями мирный, уютный вечер.

Почему я ответил «психолог»? Может быть, потому, что брат мой писал диссертацию по психологии, а может, еще почему-то, кто знает, но уже сказал, так сказал.

Соседу моему действительно было все равно, просто слово «психолог» чем-то зацепило его, он вдруг в упор глянул на меня этими своими красноватыми мышиными глазками, и мне стало даже как-то не по себе от этого диковатого взгляда.