Кэролли Эриксон - Екатерина Великая

• Название: Екатерина Великая
• Автор: Кэролли Эриксон
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-88590-667-X

С той самой минуты, как четырнадцатилетняя принцесса София Ангальт-Цербстская согласилась выйти замуж за наследника российского престола, она оказалась в эпицентре европейской политики.

Обладавшая живым умом, красивая и волевая девушка смогла преодолеть интриги многочисленных недоброжелателей и войти в историю как императрица всероссийская Екатерина II Великая.

---

Малютке-мальчугану, который увидел мир 18 апреля, дали имя Алексей Григорьевич. По этому случаю не звонили колокола, не палили пушки. Не было никаких торжеств, ни официальных, ни других. Впервые с матерью остался сын, здоровый мальчик, на которого она могла любоваться, сколько захочет. Он принадлежал ей — ей и Григорию Орлову. Никакая ревнивая императрица не могла теперь ворваться к ней и унести его.

В свой день рождения, когда, согласно обычаю, к государыне засвидетельствовать свое уважение приходили придворные, недавняя роженица показалась в обществе и приняла поздравления своих друзей. Однако, как это часто бывало, она рано удалилась, чувствуя себя не в силах высидеть долгие часы обеда, который, как обычно, должен был перейти в ночной кутеж до самого утра. Она знала, что ее отсутствие не очень огорчит.

Неделю спустя после родов у Екатерины состоялась встреча, во время которой она, очевидно, чувствовала себя напряженно и неловко. Этикет требовал, чтобы она приняла Сергея Салтыкова, и она не осмелилась нарушить правила, ибо ее отказ вызвал бы подозрения. Она понимала, почему его вызвали ко двору, и, возможно, знала или предполагала, что он пока хранил молчание на допросах у Петра III о том, что было между ними много лет назад.

За годы, прошедшие с тех пор, как они виделись в последний раз, Екатерина выросла в проницательного, хитрого и осмотрительного политика. Да и выглядела она еще привлекательнее, обретя черты зрелой женщины. Салтыков же внешне значительно проигрывал ей, изменившись к худшему. У него появились мешки под глазами, обвисла кожа на лице, его черные волосы поредели, и обнажился некрасивый морщинистый лоб. Он превратился в потрепанного, но молодящегося жуира, который расплачивается за разгульную молодость. То, что Салтыков продолжал от случая к случаю соблазнять дам, было Екатерине известно из сообщений, поступавших к ней от тех иностранных дворов, при которых он был аккредитован. Ей давно уже не было никакого дела до его амурных похождений, но при ее романтической чувствительности можно предположить, что в ее сердце эхом отозвалась старая боль, когда он предстал перед ней. Он вскружил ей голову, а потом оставил ее без всяких надежд. Теперь он мог нанести ей существенный вред, но с немалым ущербом для себя. «Людьми всегда движет эгоистический интерес», — любила она повторять слова Макиавелли.

Нет никаких документальных свидетельств, относящихся к встрече Екатерины и Салтыкова. В своих мемуарах она написала, что при первом их знакомстве Салтыков показался ей «очень гордым и подозрительным человеком». Трудно сказать, служила ли ему гордость и дальше опорой, ибо к 1762 году он оказался в забвении и испытывал разочарование. Его связь с Екатериной, когда он не заботился о соблюдении приличий, сказалась на его дальнейшей судьбе. Ему не суждено было сделать служебную карьеру. Он на всю жизнь остался второразрядным дипломатом, которому не доверяли ответственных поручений и постов и, по сути, держали в ссылке. Он был бродячим посольским чиновником, который перебирался от двора к двору, из одной спальни в другую. Хотя ему и удалось избежать гнева Петра, но он не мог ручаться, что избавлен от дальнейших неприятностей. Зная все это и видя, что время сделало с человеком, которому она однажды отдалась в радостном забытьи, Екатерина должна была проявить немалую выдержку, чтобы не дрогнуть при этой встрече с Салтыковым. Целый час они обменивались незначительными вежливыми фразами и дежурными комплиментами и вряд ли даже упомянули о светловолосом кареглазом мальчике, который навсегда связал их.

Новая власть не поспевала за событиями. Недовольство в солдатских казармах, которое прежде выражалось шепотом, теперь зазвучало в полный голос. Солдаты быстро созревали для мятежа. Тут надо отдать должное братьям Орловым. Они подстрекали их к бунту при каждой удобной возможности, восхваляли Екатерину и ругали Петра. А еще они раздавали деньги от имени Екатерины и угощали в трактирах. Военные реформы Петра III воспринимались словно наказание, а его мирный договор с Пруссией — договор, который, как говорили, был составлен послом Фридриха, — как оскорбление, которое невозможно снести. Солдаты возненавидели своего нового главнокомандующего-немца, а еще больше возненавидели то, что ввели синие прусские мундиры. Жалованье задерживали, и вдобавок стали поговаривать о войне с Данией — ради сохранения голштинских владений императора.

Приготовления к новой кампании пошли полным ходом, когда потеплело и лед на реке подтаял, раскололся на огромные льдины, которые поплыли к морю. К казармам петербургских полков все больше подвозили оружия, боеприпасов, провизии и сгружали в цейхгаузах. Говорили, что Петр сам возглавит русскую армию. Этот поход должен был стать его звездным часом. Это был тот шанс, в котором так долго отказывала ему покойная императрица, — шанс проявить себя на поле битвы. Он будет драться на стороне Пруссии, что было его давнишним желанием. Говорили, что некоторые русские полки уже переданы под командование пруссаков.

Готовясь идти за предводителем, которого они недолюбливали, солдаты открыто осуждали этот поход, говорили о том, что лучше бы на троне сидела жена императора, которая знала и понимала Россию и не презирала ее… Часть солдат хранила верность человеку, которого они считали своим законным государем, каким бы жалким он им ни казался. Однако большинство надеялось на перемены и тайно поклялось сделать все, чтобы они наступили.

К брожению в гвардейских полках добавилось недовольство духовенства. Оно было вызвано тем, что император решил пополнить казну, отобрав церковные земли.

Еще при Елизавете составлялись планы секуляризации огромных земельных владений церквей и монастырей, но их не осуществили. Теперь Петр с новым рвением принялся за дело. Он никогда не скрывал своего презрения к русской церкви, к ее длинному и сложному богослужению с музыкой, к множеству святых на иконостасах, украшенных драгоценными камнями. По правде говоря, любая религия внушала Петру отвращение. Однако Екатерина сказала о нем, что она «никогда не знала более законченного атеиста, чем он, хотя он часто боялся дьявола и Бога тоже, но еще чаще презирал их обоих». Прожив в России много лет, Петр по-прежнему предпочитал относительную простоту и эстетическую суровость лютеранства пышному блеску и изощренности ритуалов русского православия. Он часто оскорблял священников и набожных прихожан тем, что нарочно мешал богослужениям своим громким смехом и неприличными репликами.

Для того чтобы забрать в казну церковные и монастырские вотчины, были посланы военные отряды. В случае сопротивления они захватывали эту собственность силой. Для многих солдат это занятие было позорным, богохульным, но, повинуясь приказам, они вламывались в дома священнослужителей и подвергали их разграблению. Не оставили в покое ни одну часовню, ни один монастырь. Даже монашеские кельи, где не было ничего, кроме голых стен, подвергались нападению.

Официальные протесты духовенства не возымели действия. Создавалось впечатление, что Петр руководствуется мотивами личной мести. Он приказал священникам укоротить длинные волосы и бороды, достигавшие пояса, сменить длинные черные рясы на сюртуки и штаны, полотняные рубахи и треуголки, подобные тем, что носили лютеранские служители культа. Вслед за моральными унижениями последовало и кое-что похуже — император объявил, что сыновья священнослужителей не будут больше освобождаться от воинской повинности, как это было раньше.

Но самое плохое было еще впереди. Не ограничиваясь посягательствами на богатства церкви и ее освященные временем традиции, Петр предпринял шаги, которые многими верующими были расценены как поход против самой веры.

Он вызвал к себе митрополита Новгородского Дмитрия, который за несколько месяцев до этого приветствовал его как самодержца и привел высших сановников к торжественной присяге императору. Петр приказал митрополиту убрать из церквей все иконы, кроме тех, на которых были Христос и дева Мария.

Более сокрушительного удара по русскому православию было невозможно вообразить. Иконы святых — это сердцевина его. Каждый день верующие, стоя перед ними на коленях, молились. Святые вели воинов в бой. В каждом доме был красный угол, где перед иконами денно и нощно горела лампада, освещая продолговатые тонкогубые лики и мерцающие глаза святых. На рынках высились стопки икон, и торговля ими шла бойко. У каждого русского была по меньшей мере одна икона. Самые почитаемые из них передавались из поколения в поколение и считались семейными реликвиями. Люди верили, что некоторые образа обладают чудотворной силой и излечивают от разных хворей. В церквах, больших и малых, иконы внушали верующим страх и благоговение, святые взирали на прихожан со всех стен и колонн. Иконы располагались блестящими рядами на высоком иконостасе, представлявшем врата в святая святых.