Рейчел Джойс - Операция «Перфект»

• Название: Операция «Перфект»
• Автор: Рейчел Джойс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76040-4

Байрон Хеммингc знал, что его мать – не такая, как все. Изящная, хрупкая, очень красивая, неизменно сдержанная и приветливая, Дайана вела себя, как настоящая леди. И никто, кроме Байрона, за этой сдержанностью не замечал бурю эмоций, которые она старательно подавляла, пытаясь играть навязанную ей роль.

Байрон точно знал, что мать нуждается в его защите, он чувствовал себя мудрее и старше ее. Но он был всего лишь ребенок, а ведь даже взрослые не всегда находят силы противостоять судьбе.

---

В общем, нужно было еще столько всего обдумать, что Байрон решил пока перекусить печеньем «Гарибальди». Легкий ветерок поднимал рябь на воде, отбрасывая на траву крошечные солнечные зайчики. Заметив, что уже четверть седьмого, Байрон решительно стряхнул с махрового халата крошки и вернулся к поставленной задаче. Увеличительное стекло и фонарик, правда, никакой особой помощи ему оказать не могли, ибо солнце с каждой минутой поднималось все выше. Зато они заставляли Байрона чувствовать себя сыщиком, которому уже удалось что-то обнаружить. Впрочем, он понимал, что ни фонарик, ни лупа были бы ни к чему, если бы рядом был Джеймс.

* * *

– Господи, ты же насквозь мокрый! – воскликнула мать, когда, разбуженная звонком будильника, открыла глаза и посмотрела на Байрона. Она быстро сунула в рот свою пилюлю, запила водой и спросила: – Надеюсь, к пруду ты не подходил?

– По-моему, сегодня опять будет очень жарко, – ушел от ответа Байрон. – Скажи, мне так уж необходимо идти в школу?

Дайана притянула сына к себе и крепко обняла. А он прямо дождаться не мог той минуты, когда покажет ей то, что он обнаружил.

Она сказала:

– Очень важно получить хорошее образование. Если в твоей жизни не будет соответствующего начала, кончишь тем же, чем я.

– Но я бы и хотел быть похожим на тебя, а не кого-то другого.

– Нет, тебе это совершенно ни к чему. Такие, как я, никогда ничего не могут добиться. – Мать положила подбородок Байрону на плечо, и ему казалось, что ее голос проникает ему прямо в плоть. – И потом, твой отец хочет, чтобы у тебя было все самое лучшее. Он хочет, чтобы ты непременно добился в жизни успеха. И в этом смысле он настроен очень решительно.

В кольце материнских рук Байрон на какое-то время почувствовал себя как бы единым целым с нею, ее лицо было совсем близко от его лица. И он уже собрался показать ей свой подарок, когда она, поцеловав его в макушку, решительно отбросила одеяло и сказала:

– Сейчас налью тебе горячую ванну, солнышко. Ты же не хочешь простудиться?

Байрон так и не понял, что мать имеет в виду и почему он не должен становиться таким, как она. И почему такие, как она, «никогда ничего не могут добиться»? Она ведь наверняка даже не догадывается, что случилось с ними тогда, на Дигби-роуд. Как только мать ушла в ванную, Байрон вытащил из кармана халата листочек клевера. Листочек немного помялся и пожух, да и на самом деле никакой он был не «четверной», а самый обыкновенный «тройной», но Байрон знал: этот клеверный листочек спасет Дайану, ведь Джеймс сказал, что такой листочек приносит удачу. Байрон засунул клеверный листок поглубже под подушку – пусть лежит там и защищает мать, а ей и знать-то об этом не обязательно.

Тихонько напевая, он последовал за матерью в ванную. В холле свет из окон падал на ковер ровными квадратами, похожими на белые плиты садовой дорожки, и Байрон, перепрыгивая с одного квадрата на другой, думал о том, что сейчас мать наполняет для него ванну. Таких слов, как сегодня, он никогда раньше от нее не слышал. Иногда, правда, она говорила что-то подобное, но как-то вскользь, иногда даже роняла, что не хочет, чтобы он становился таким, как она, но так, словно это особого значения не имело, и от этого казалось, будто внутри у нее существует еще один, совсем другой, человек. Впрочем, и у отца Байрона в глубине души живет маленький мальчик, и в глубине их пруда прячется некий, совершенно иной мир.

«Зря я все-таки съел целую пачку «Гарибальди», – вдруг подумал Байрон. – Вот Джеймс никогда бы так не сделал!»

Глава 10 Посадка растений

Снег то выпадает, то снова тает, и так продолжается еще три дня. Ночью все бело. А днем только начнет таять, как снова налетит туча, пойдет мокрый снег, и земля скроется под белым покрывалом. Пелена безмолвия окутывает и как бы объединяет небо и землю, и вскоре, лишь вглядываясь в черноту ночи, Джим может заметить кружение снежных хлопьев. Небо совершенно сливается с землей.

У них в квартале под углом к бордюру стоят брошенные хозяевами машины. Из окна своего дома по-прежнему за всем наблюдает тот старик, что никогда не улыбается. А его сосед – тот, у которого во дворе злая собака, – широкой лопатой расчищает от снега дорожку, ведущую к дверям дома, хотя через несколько часов этой дорожки уже снова не будет видно. Мокрый снег липнет к голым ветвям деревьев, и кажется, будто деревья снова в цвету, пышные ветки вечнозеленых растений поникли под тяжестью снега. Иностранные студенты выбегают на улицу в дутых куртках и шерстяных шапках, в руках у них такие смешные пластмассовые штуковины, на которых можно съезжать с горки. Студенты перебираются через ограду и пытаются кататься на коньках по льду, который уже образовался на той яме, что находится в центре Луга. Стоя в сторонке, Джим наблюдает за ними – они смеются и что-то кричат друг другу, но он этих слов не понимает. Он надеется, что они там ничего не повредят. Иногда, когда никто не видит, он проверяет ящики под окнами, но и в ящиках пока никаких признаков жизни не видно.

В кафе девушки жалуются, что им нечего делать, ведь посетителей практически нет, а мистер Мид говорит, что супермаркет уже запустил рождественские скидки на продуктовые товары. Джим протирает столы, хотя за них некому садиться. Но он все равно пшикает на столешницы аэрозолем и тщательно их протирает. Когда он в сумерках возвращается домой, свежий снег мягко похрустывает у него под ногами, и пустошь спит, бледная в лунном свете. Уличные фонари и живые изгороди покрыты иголками инея.

Однажды поздно вечером Джим осторожно снимает слой снега с грядки, где притаились луковицы многолетников. Это его последний проект. Здесь никаких ритуалов не требуется. Не нужны ни клейкая лента, ни приветствия. Когда он занимается своими растениями, для него никого и ничего больше не существует – только он и земля. Он вспоминает Айлин и ее рассказ о деревце-бонсай, вспоминает, как она называла его садовником, и у него, несмотря на пронизывающий холод, становится теплей на душе. Жаль, думает он, Айлин не видит, что мне уже удалось сделать.

Еще в «Бесли Хилл» одна из медсестер заметила, что Джим чувствует себя на улице гораздо лучше, и предложила ему немного поработать в саду. Вообще-то, сказала она, очень жаль, что наш сад в таком запустении. И Джим начал потихоньку там работать, то сгребая мусор, то подрезая ветки. Стоило ему выйти в сад, и серый квадрат здания лечебницы сразу отходил куда-то далеко за спину, он забывал о зарешеченных окнах, о лимонно-желтых стенах, об отвратительных запахах жира и дезинфекции, о бесцветных лицах многочисленных пациентов. В саду Джим многому научился, наблюдая за тем, как меняются растения в зависимости от времени года, и выясняя, что необходимо каждому из них. Через несколько лет у него уже были в саду собственные клумбы и бордюры, на которых яркими пятнами светились ноготки и бархатцы, высились дельфиниумы, наперстянка и штокрозы. Кое-где он оставил островки тимьяна, шалфея, мяты и розмарина, бабочки садились на эти цветущие травы и казались диковинными цветами с пестрыми лепестками. Джим выращивал любые растения. Он вырастил даже аспарагус, не говоря уж о целых зарослях крыжовника, черной смородины и логановой ягоды[25]. Медсестры разрешили ему даже яблочные семечки там посадить, хотя «Бесли Хилл» закрыли раньше, чем он успел увидеть свои яблоньки в цвету. Иногда сестры рассказывали Джиму о своих садиках, показывали ему каталоги семян и спрашивали, что лучше выбрать. Когда его в очередной раз выпустили на свободу, один из врачей подарил ему на удачу маленький кактус в горшке. Но Джим уже через несколько месяцев вернулся обратно. Впрочем, врач сказал, что кактус он все равно может оставить себе.

Джим столько раз покидал «Бесли Хилл» и возвращался обратно, что просто потерял счет годам, прожитым в лечебнице и за ее стенами. За это время он видел так много врачей, сестер и пациентов, живших в лечебнице постоянно, что все они казались ему на одно лицо. Ему казалось, что и голоса у них одинаковые, и все они носят по очереди одно и то же пальто. Даже теперь он иногда обращает внимание на то, что кто-то из посетителей, вой дя в кафе, вдруг останавливается и начинает пристально на него смотреть, то ли потому, что откуда-то его знает, то ли потому, что он, Джим, не такой, как все. В его воспоминаниях имеются большие лакуны, порой в несколько недель, месяцев или даже лет. Джиму кажется, что вспоминать прошлое – это все равно что совершать путешествие в те места, где ты когда-то бывал, а теперь обнаружил, что там почти ничего не осталось, все унесено ветром.

Но того, самого первого, раза он забыть не может. Ему было всего шестнадцать. Он отлично помнит, как испуганно цеплялся за пассажирское кресло и отказывался выходить из машины. Помнит, как врачи и медсестры сбежали с каменного крыльца и, окружив их машину, закричали: «Спасибо, миссис Лоу. Теперь уж мы сами обо всем позаботимся». Он помнит, как отцепляли его пальцы, буквально впившиеся в край кожаного сиденья, помнит, что был уже таким большим и высоким, что санитарам пришлось силой пригнуть ему голову, вытаскивая его из машины, чтобы он не стукнулся макушкой. Он хорошо помнит сиделку, что водила его по дому и все ему там показывала, а потом отвела в спальню, где ему дали какое-то лекарство, и он потом очень долго спал. В той же комнате обитало еще пятеро мужчин, но они были такими старыми, что вполне годились ему в деды. Эти старики плакали по ночам, как дети, и звали маму, и Джим тоже плакал, только это не помогало, и мама никогда к нему не приходила.