Людмила Сурская - Норильск - Затон

• Название: Норильск - Затон
• Автор: Людмила Сурская
• Жанр: Исторические любовные романы

«Затон» — Это реальное место. Я там жила, видела вырубленные в вечной мерзлоте землянки, где ночевали первые заключённые, строившие лагерь. Сохранившиеся сторожевые лагерные вышки мозолят глаза. Вымывающие весенним потоком кости белеют на солнце. Я говорила с директорами заводов, что когда-то сидели там и приплывали на него, ведомые ностальгией. Сидела на берегу с потомками местных жителей, навещающих Затон. Наверное, это и послужило быстрому написанию романа. В нём большая часть реальность: прошлого сталинских лагерей и затерянного в тундре ракетного дивизиона конца 80-х, с ловлей бежавших в тундру заключённых, дежурством у найденного в лесу рыбаками тайника с радиостанцией и строительством сгоревшей дизельной тоже.

Время: переплетение 50-х и 90-х. Развал.

Идея: Рассказать наши женские непростые истории. Очень хотелось, посадить за один стол писавших доносы, сидевших по ним в лагерях и охранявших их, а также женщин, которые при этом страдали. Теперь мы знаем чего стоят доносы. Знаем и то, что написанием их движет зависть. Но перестали ли писать их? Не перестали. Пишут. Мы не можем забывать историю, но мы и не должны расшибать лоб об неё, круша в пылу всё, что попало под руки. Проба сплести из прошлого «Затона» и «Затона» 90-х женский роман.

Её можно было назвать — это случилось в СССР. Её изюминка в удивительной простоте. Это попытка в женском романе захватить пережитые людьми и страной темы. «Затон» — это место на реке за Норильском, утопающее в тисках вод реки и болот. На этом клочке земли сошлись дороги кровавого лагеря сталинской эпохи и ракетного дивизиона. Их разъединяло время, но сводил в едино клочок земли. Там, где когда-то потерялись дорожки их родителей, несут службу дети. «Затон» — пристанище зеков сталинских лагерей и военного люда в конце 80-х. Здесь пересеклись судьбы принявшего военное хозяйство майора, его матери, прилетевшей в гости, и отца, сидевшего когда-то тут же, на «Затоне». Он пропал на широких просторах страны с приходом амнистий 53-его. Судьба, безжалостно разбросав их в самом начале жизни, сводит в один день, час, минуту в одной точке и это «Затон». Книга пронизана светом и теплом и непременно заполнит вас радостью от знакомства с героями. Книга о том, как может человек любить, сколько способен простить, и так ли уж нужна эта затея с переписыванием истории кому-нибудь. Все ищут национальную идею России, головы сломали, а ведь она так проста- не переписывать и не отрекаться от истории, не идти стенка на стенку и подвести под фундамент крепкую надёжную семью. Именно на ней во все века держалась Россия. Вот семья и вернёт потерянные качества и укрепит веру.

---

— Лизонька, что ты, детка? — раздался голос мужа над самым ухом.

«Как будто только и ждал, когда я закончу вспоминать», — напугалась Лиза, торопясь вытереть глаза и щёки. Всё было напрасно, даже её оправдательный лепет.

— Я не плачу. Просто вспомнила, как мне было хорошо в тот вечер, когда ты меня первый раз поцеловал.

— В чём проблема-то, — ухмыльнулся муж, наклоняясь к ней, — повторить?

— Не безобразничай, — испуганно огляделась она по сторонам.

— Я-то грешным делом подумал, что ты тундры испугалась?

Испугалась ли она? Да нет… Никель, медь и кобальт, — так именуют три «кита», на которых стоит Норильск. Именно сюда получил свое новое назначение майор — ракетчик Илья Александрович Седлер. Город — это, в первую очередь, комбинат. Производство металлов на Норильском комбинате началось еще во время Великой отечественной войны. И если 23 июня 1935 года считается днем рождения Норильска, то день рождения норильского металла — 29 апреля 1942 года. Это крупнейшее предприятие по производству цветных металлов. А точнее — это «комбинат комбинатов». Не поленившись, Илья специально сгонял в библиотеку, где просмотрел и перечитал все, что нашел об этом городе, находящемся далеко от больших городов и железных дорог. Прячется себе в снегах никому, не мозоля глаза. Он скосил глаза через голову жены в маленький естественный экран. Из окошка Ила только облака и видны. Маленький сынишка Тимофей, не отрываясь, до мушек в глазах, смотрит, крутясь на кресле словно на гвоздях, в иллюминатор, пытаясь рассмотреть там белую тундру. Под Норильском — вечная мерзлота. Под любым домом земля может оттаять, дом покоситься и разрушиться. Вот почему каждый норильский дом стоит на сваях. Они вморожены в грунт. Вечная мерзлота здесь из врага превратилась в союзника. По определению прессы и науки Норильск — суровый город, а он везет туда семью. Илья не просто молчал, он маялся, согревая худенькую руку жены в своей. Ведь его девочка даже не представляет, куда он ее тащит, на что обрекает. Да еще и зимой, когда волком воет ветер, а уличные термометры подкрашенного спирта (ртутные градусники замерзают, что там говорить, при температуре -39ЊС) съеживаются. Не в самое лучшее место на планете Земля он ее везет. Снег лежит здесь с сентября до июня. Город семидесятой широты: восемь-девять месяцев в году свирепствует тут хозяйка-зима, тогда солнце надолго покидает арктическое небо, и тундра погружается во тьму полярной ночи, как на дно океана. Только зори да сполохи сказочных северных сияний озаряют ее сонный покров. Очень страшны те бури, когда мороз породнится с пургой. А он сорвал Лизу с Тимкой именно в тундру, если б ещё это был город, не так бы тяготился виной. В такое время трудно и людям, и всему живому в тундре. Как она переживет все это. Говорят, самая опасная пурга — «черная», когда становится совсем темно от хаотической бешеной пляски ветра со снежной пылью. Но ведь все когда-нибудь кончается, и оканчивается и она. Надо только потерпеть, пережить… Офицеры, побывавшие в этих местах, рассказывали, что в короткое полярное лето три-четыре месяца тундра очаровательна — она шумит вешними водами, звенит от птичьих голосов, манит бесконечными просторами и яркими, встречающимися только тут красками. Но это позже, главное, пережить зиму. А там глядишь, и до тепла дотянем. 67 суток подряд — полярный день — днем и ночью светит, не скрываясь ни на минуту за горизонт, солнце. Но это уж как-нибудь перетерпится: лето — не зима.

— Пап, смотри свет, внизу под нами, — затеребил отца Тимошка.

— Аэропорт, садимся, — наклонился к нему Илья.

А у сына уже новый вопрос на языке:

— Нас встречают, как мы будем добираться?

— Да, — вездеход уже наверняка стоит.

— А почему не такси?

— Мы едем в тундру. Такси идет только до Норильска, нам дальше, Тимоша.

У него враз рисуются на лице огромные глаза и страшный азарт.

— К оленям?

— Почти.

Тимка мечтательно закатил только что таращившиеся глаза.

— Вездеход тоже неплохо.

— Ты откуда знаешь?

— Подумаешь! Что в нём такого… Я по телику видел!

«Пацану пять лет, и он любопытен, и непоседлив. Говорят: затон весь в болотах и воде. Нужно смотреть в оба глаза за ним, а то и до беды недалеко».

Илья почувствовал, как вышло шасси, и колёса лайнера коснулись аэродромных плит. Самолет подпрыгнул и, прокатившись еще немного, застыл на отведённом ему под разгрузку месте.

— Пап, а почему мы не идем? — нетерпеливо ёрзал мальчишка.

Илья терпеливо объяснял. В кой случай доводится побыть с сыном вот так. Служба занимает всё время и пацаном занимается в основном Лиза, поэтому нельзя отмахнуться от его любопытства и утиных вопросов.

— Пограничный контроль.

— Зачем?

— Так надо, потерпи.

— А что они с нами будут делать?

— С нами, ничего.

— Тогда зачем они?

— Документы проверят.

— Зачем?

— Город закрытый, тебе пока не понять, поэтому и не задавай так много вопросов. Видишь, мама сидит спокойно, ожидая, а ты как на гвоздях.

— Сравнил, мама переживает, а мне всё равно.

— Ты так думаешь? — оторвав взгляд от сына, повернулся Илья удивлённо к молчаливой жене. С ней действительно не всё в порядке, всю дорогу сидит отрешённая и нахохлившаяся. Неужели сын прав и она боится. Гадать гадал, но спросить не решился. Осторожно тронув за плечо, заговорил о другом: — Лиза, приготовь документы, зелёные фуражки идут.

По окончанию всех условностей, проверок и церемоний, наконец, добрались до зданий аэропорта. Оставив их на диванчике в тепле, Илья пошёл искать встречающих его людей. О дате приезда он сообщил заранее, значит, должны быть таковы.

Поджидал их у входа в аэропорт старый прапорщик, высокий и усатый. — Илья Александрович? — спросил он, козырнув Седлеру.

— Да, вы меня встречаете?

— Так точно.

— Пойдёмте со мной, я жену предупрежу, что пешком идти не придётся, — после небольшой паузы и гляделок, улыбнулся он насторожённому усачу, одетому в унтайки и меховой костюм. Его завязанная шапка под подбородком, казалось, срослась с усами. — И с вещами поможете.

Поймав носившегося по этажам сына и найдя мечущуюся, не решающуюся бросить на произволяще вещи жену, чтоб удариться в бега за Тимофеем, Илья представил шедшего за ним прапорщика и, сунув руку сына в её дрожащую ладонь, попросил:

— Лиза, держи его покрепче. Тимошка, посиди с мамой на диванчике, и чтоб не было такого больше облёта территорий. Понятно, не слышу ответа?

После длительной паузы тот сказал:

— Ладно.

— Мы чемоданы заберем и поедем. Идемте, прапорщик, ваше имя-отчество?

— Александр Николаевич Никитин, товарищ майор.

Взгляд вдумчивый, ум наблюдательный. Спокойный. Несмотря на совсем не пыльную работу, аккуратный. Это внушило Седлеру к нему уважение и расположило к себе.

— Помогите вещи получить и перенести. Транспорт какой? — попросил он.

Прапорщик доложил:

— Вездеход, новый получили, есть еще два в наличии в стадии ремонта.

— Чего же не списали? — заинтересовался по ходу Илья.

— Ремонтируем. Тундра. Нужен запас. Вы в курсе?

— В общих чертах. По книгам, учебникам, да фильмам.

— Семью в Норильске будете оставлять или на «затон» заберете?

— Со мной, Александр Николаевич.

— Ну, и хорошо, — с облегчением вздохнул прапорщик.

— Что ж так-то?

— Без семьи одно баловство. Неполноценный получается командир.

Было в этом усаче что-то чрезвычайно Илью поразившее, заметно отличающее его от других. Наверное, серьёзным отношением к жизни, самостоятельностью суждений, подумал он тогда.

Забросив многочисленные чемоданы и сумки в брезентовый кузов ГТСКи, Илья вернулся за женой и сыном, на этот раз чинно высиживающим около матери. «С чего бы это такое послушание?» — засомневался он, проследив за взглядом мальчишки. «Понятно!» — тут же постарался спрятать улыбку Илья. Слева разместились узкоглазые оленеводы в оленьих унтайках и расшитых бисером собачьих шубах: «Ага! Напугался, пострелёнок!» Но с появлением отца страх прошёл, и мальчишка мигом слетел с дивана.

— Папка пришёл! — закрутился он возле него, хватаясь за шинель.

— Ну, давайте, одевайтесь, и в путь, — бодренько известил тот их.

Лизонька улыбнулась, но улыбка получилась фальшивая, она волновалась.

— Дорогой, ты всё забрал, ничего не потерялось?

Илья, одарив это хрупкое создание нежным взглядом, обнадёжил:

— Всё долетело, чемодан один помят, но это ерунда.

Она глубоко вздохнула и указала своим мужикам на диванчик:

— Как говорится: в добрый путь… Присядьте на дорожку.

Они посидели. Он держал её руку и тревожно заглядывал в лицо: «Какая-то она не такая». Поторопив семью, он пошёл на выход.