Людмила Сурская - Норильск - Затон

• Название: Норильск - Затон
• Автор: Людмила Сурская
• Жанр: Исторические любовные романы

«Затон» — Это реальное место. Я там жила, видела вырубленные в вечной мерзлоте землянки, где ночевали первые заключённые, строившие лагерь. Сохранившиеся сторожевые лагерные вышки мозолят глаза. Вымывающие весенним потоком кости белеют на солнце. Я говорила с директорами заводов, что когда-то сидели там и приплывали на него, ведомые ностальгией. Сидела на берегу с потомками местных жителей, навещающих Затон. Наверное, это и послужило быстрому написанию романа. В нём большая часть реальность: прошлого сталинских лагерей и затерянного в тундре ракетного дивизиона конца 80-х, с ловлей бежавших в тундру заключённых, дежурством у найденного в лесу рыбаками тайника с радиостанцией и строительством сгоревшей дизельной тоже.

Время: переплетение 50-х и 90-х. Развал.

Идея: Рассказать наши женские непростые истории. Очень хотелось, посадить за один стол писавших доносы, сидевших по ним в лагерях и охранявших их, а также женщин, которые при этом страдали. Теперь мы знаем чего стоят доносы. Знаем и то, что написанием их движет зависть. Но перестали ли писать их? Не перестали. Пишут. Мы не можем забывать историю, но мы и не должны расшибать лоб об неё, круша в пылу всё, что попало под руки. Проба сплести из прошлого «Затона» и «Затона» 90-х женский роман.

Её можно было назвать — это случилось в СССР. Её изюминка в удивительной простоте. Это попытка в женском романе захватить пережитые людьми и страной темы. «Затон» — это место на реке за Норильском, утопающее в тисках вод реки и болот. На этом клочке земли сошлись дороги кровавого лагеря сталинской эпохи и ракетного дивизиона. Их разъединяло время, но сводил в едино клочок земли. Там, где когда-то потерялись дорожки их родителей, несут службу дети. «Затон» — пристанище зеков сталинских лагерей и военного люда в конце 80-х. Здесь пересеклись судьбы принявшего военное хозяйство майора, его матери, прилетевшей в гости, и отца, сидевшего когда-то тут же, на «Затоне». Он пропал на широких просторах страны с приходом амнистий 53-его. Судьба, безжалостно разбросав их в самом начале жизни, сводит в один день, час, минуту в одной точке и это «Затон». Книга пронизана светом и теплом и непременно заполнит вас радостью от знакомства с героями. Книга о том, как может человек любить, сколько способен простить, и так ли уж нужна эта затея с переписыванием истории кому-нибудь. Все ищут национальную идею России, головы сломали, а ведь она так проста- не переписывать и не отрекаться от истории, не идти стенка на стенку и подвести под фундамент крепкую надёжную семью. Именно на ней во все века держалась Россия. Вот семья и вернёт потерянные качества и укрепит веру.

---

— Теперь эти же деятели торопятся быстрее всё поломать и переименовать с точностью до наоборот. «Восстановить справедливость»- это теперь называется.

— Кончай мальчики про политику и побежали баиньки, перелёт тяжёлый был всё-таки. Тимка брыкался, а спит без задних ног. — Позёвывала Елизавета Александровна.

— Что решили с Тимкой? — потёрла слипающиеся глаза Таня.

— Спит, пусть спит себе. У Ильи всё впереди. Заберёт с собой Лизоньку, отведёт душеньку, а Тим останется у вас. Пошли по норам. — Решил Мозговой поставить последнюю точку. — Дубов ты им сделай нормальное жильё. Не слушая этого лопуха, выйди на кого надо.

— Я так и сделаю. Спокойной ночи.

Лиза долго ворочалась около похрапывающего Тимофея, не в силах, не смотря на усталость, уснуть. Вечерние посиделки подняли давно минувшее. Вспомнилось, как поздним вечером шли к прячущемуся в завораживающей зелени озерку. Купались нагишом в разогретой за день воде. Лиза, не умея плавать, бултыхалась у мостков. Тимка мерял саженями озеро вдоль и поперёк. Вечерняя прохлада обнимала её мокрое переливающееся жемчугом в лунном свете тело, но холодно не было. Тимка спрятав её в своих больших руках накрывал обоих курткой. Собирая капельки губами с её лица и груди, он прижимал её к себе, отдавая тепло. Чувство, что их двое тут, забрасывала на Луну. Только он и она. Здесь. Сейчас. Не смотря на то, что впереди была целая ночь, Лиза всё равно была жадна до его ласк, не собираясь терять время попусту. «Мой», — шептала она, еле удерживаясь на подгибающихся ногах. А в озере мигала ей смешливая луна, кружимая хороводом хохотушек звёзд. Забывшись, она прошлась рукой по Тимофею, мигом среагирующего на это.

— Ягодка, ты почему не спишь? — потянулся он к ней.

— Вспомнила, как мы с тобой купались в озере нагишом. А потом ты с жаром грел меня на мостках.

— Ах, куда завели тебя сегодняшние вечерние разговоры. Как те мостки выдержали наши купанья, загадка. Повторим?

— С ума сошёл.

— А в чём дело. Забрыкаемся в Илюхину ванную, накупаемся, кровать за мостки сойдёт. Куртка на вешалке висит. Чем не решение…

Старые знакомые

В понедельник, посадив зятя на электричку на Калинин, грызть науку в академии, Дубов поехал в Министерство. Дел срочных не было, он решил уделить побольше время семье. Вернувшись, домой на обед, и плодотворно пообщавшись с Мозговым, мужики надумали таки ехать к Борису. Залив во флягу коньяк, отправились искать домоуправление, где работал домоуправом «друг» Боренька. Найдя тот двор, долго сидели в машине, у подъезда, где размещалась контора домоуправления. Не решаясь нырять в прошлое. Не так это оказалось просто. Был момент, когда хотели плюнуть на всё, как советовал сын и уехать. Но, всё же хлебнув из фляги по глотку, вышли. Телохранитель Дубова подал знак, что Борис на месте и один. Самое время посмотреть на него и себя показать.

— Что, брат — Илюха, пошли, посмотрим на кореша нашего Бореньку.

— Давай, брат — Тимофей, рискнём, сплаваем.

Домоуправление располагалось на первом этаже. В стандартной однокомнатной квартире. Окна выходили на противоположную от выхода сторону, и поэтому Борис не мог видеть министерских машин. Обставлено оно было старой отстоявшей уже все свои сроки мебелью: разномастные стулья, пара столов, старый шкаф без одной дверцы, красный телефонный аппарат с наборным диском. В углу, у окна серый сейф, с огромным раскидистым цветком. За одним из обшарпанных письменных столов этой обклеенной обоями в цветочек комнаты, сидел лысоватый мужичонка с прокуренными усами. На носу орлиным взглядом поблескивали очки.

— Товарищи, сегодня приёма нет. Прошу освободить помещение.

Посетители, не реагируя на ворчание хозяина кабинета, продолжали путь к заветному столу.

— Там табличка висит. Распорядок работы. Часы приёма ясно прописаны. Читать обучены. — Скинул он очки в неудовольствии на нос, чтоб лучше рассмотреть нахалов.

Сложив руки один на животе, а второй засунув поглубже в карманы, они подошли почти вплотную к напыженному объекту.

— Товарищи, но зачем безобразничать. Я ж вам популярно обрисовал ситуацию, — поднялся домоуправ. — Интеллигентные с виду люди, а простого понятного слова не понимаете. Может мне милицию вызвать, если вы слов не понимаете. Я уж и не знаю, как с вами говорить.

— Не знаю, как ты, а я от этой суки шизею, — посмотрев на Дубова, процедил сквозь зубы Тимофей.

— С милицией, это он круто завернул. — Согласился с другом Дубов.

— Знакомая дорожка.

— Напугаемся или нет?

— А пошёл он… Остаёмся.

— Я тоже так думаю.

— Вы забываетесь товарищи, где находитесь, — погрозил им Борис, перекидывая взгляд с одного на другого. — Я приму меры. Не думайте, не шучу…

— Он не шутит… Дьявольщина, — вдруг мотнул головой Тимофей. — Вот жили же столько лет себе, не тужили, и не нужен нам был этот червяк. Скажи, дружище, на кой чёрт он нам сегодня сдался?

Илья пожал плечами.

— Время шалопутное, наверное.

— Бродячее, ты хотел сказать, всю муть подняло.

— Вот-вот. Ни к чему клоп этот, конечно, раздавить и всё.

— Давить? Вони много. Но посмотреть-то мы на него можем. Лысенький, кругленький… — Отрывались они, на пялившем на них глаза, непонимающем ничего мужике.

Чем дольше Борис на них смотрел, тем белее становилось его лицо, а пальцы рвали на шеи пуговицы рубашки.

— Живы, оба, — выдохнул он, потянувшись к графину.

— Смотри Илья, узнал.

— Живы… — шептали его застывшие с синевой губы.

— А ты надеялся, концы в болотах отдали.

— Живы оба… — повторял и повторял он.

— Заело его Тимофей. Не иначе стукнуть требуется для профилактики.

— Это я не вас в воронок засунул, себя живьём смолоду трупом, прахом сделал. Дня не проходило, чтоб не вспоминал вас и своё скотство.

— Как трогательно, я прослезился, Илья. А ты?

— Похоже, я тоже сейчас слезу выдавлю. Может его пожалеть надо, Тимофей, а мы такие не чуткие.

— Куражится можете, сколько угодно, но это правда.

— Правда! Тогда скажи за что? — громыхнул по столу Тимофей.

— Не поверите, любовь проклятущая дышать не давала. Ну что смотришь, — подсунулся он к Тимофею. — Да, за Лизку. От любви и тоски, и моё сердце не застраховано. С ума сходил, когда увидел, как ты из её окна выныриваешь. Я жениться хотел, а ты всё испаскудничал.

Тимофей с Дубовым переглянулись. На их долю довелось жить во времена доносов. Они не по книгам знают, чего они стоят и как, и чем за них доводилось расплачиваться. И вот сейчас ещё раз убедились, что доносами движет зависть. Мозговой зарычал. Руки крыльями взлетели к потолку.

— Сучонок, Илья тоже Лизу любил, но ему такое в голову не пришло сочинить, а ты отмазку нашёл. Любовь у него проклятущая. И не любовь у тебя была, а зависть.

— Дурак был, на что мне та девка была, баб что ли мало, все беды из-за сук этих. — Разнылся домоуправ, пытаясь найти в них понимание.

— Вот, вот Тимофей правильно говорит, такие, как ты не способны любить, — саданул кулаком о ладонь Дубов.

— Пусть я… Пусть меня… Илью, мразь, за что за мной на нары отправил? — Взял его за лоцканы пиджака Тимофей.

— Отпусти. Задушишь. Сердце у меня, — захрипел тот, тараща от страха глаза.

— Неужели. У тебя ещё оно и болеть может, с чего такая роскошь?

— Работа вредная у него, Тимофей. — Ухмыльнулся Дубов.

— Не иначе как жильцы привередливые попались.

— Чего уж тут думать-то. Думать-то нечего. Уберу тебя, она ж Илью выберет, а не меня. Опять пролёт будет. А тут оба сразу с глаз долой и я один жених. — Признавался «дружок».

— Греха не боялся?

— Я что один такой-то был что ли. Вас там сколько сидело. — Ухмыльнулся Борис.

— Сам себя оправдал, пожалел и простил.

— Потрясающе. — Расплывясь в улыбке, присел на краешек стола Дубов.

— Забыл спросить. Как у тебя с жениховством? Повезло? Всех же конкурентов устранил. — Поинтересовался Тимофей.

Домоуправ понял о ком шла речь.

— Никак, пропала Лизка, и следов нет, — достав платок высморкался Борис.

Мозговой перекривился.

— Искать надо было лучше раз уж так любил.

— Уж сколько искал и врагу такого не пожелаю. Пока утешился.

— Утешился, значит?

— Как водится. Жизнь-то она всего одна и та не длинная. Чего ж женился, конечно.

— Ух, — рыкнул Тимофей, отходя от Бориса подальше и пряча поглубже кулаки от свербящего руки желания ударить. — Вот скажи Илья, что с этой сволочи взять. Жена, дети у него. Любишь деток-то?

Домоуправ сверкнул заплывшим глазом.

— Чего б мне их не любить-то, чай мои?

— Значит, тяжело тебе будет с ними расставаться.

— С чего это вдруг? — закрутил шеей тот.

— Займёшь полагающее тебе место на нарах.